Программируемый мальчик (педагогическая фантастика) - Александр Тюрин

Хлумов страшно разволновался. Я его первый раз таким увидел. Он рявкнул: “Хватит! Информационные каналы фонят!” Даже голос у него изменился, стал каким-то звенящим, незнакомым. Никто не обратил внимания: продолжали заниматься своими “разборками”. Тогда он резко обернулся, вскинул руку и неестественно звонко щелкнул пальцами. Морда у него вытянулась, как у хорька,— жуть, меня аж передернуло. Два здоровых парня, которые играли в ножички метрах в двадцати, снялись с места и быстро направились к нам. Это были восьмиклассники из нашей школы, я их давно приметил, только решил, что никакого отношения к Хлумову они не имеют. Парни подошли улыбаясь. На плечах у них зачем-то висели полотенца. Мыться собрались, что ли? Но полотенца им понадобились совсем для другого дела: они вклинились в толпу, скрутив на ходу толстые жгуты, и начали хлестать направо-налево. Хорошо, что я сразу отошел, а то влепили бы не глядя! Чухи были будь здоров, у крысенка Сутягина чуть голова не отвалилась. Порядок вернулся быстро. Образовалась линейка, раздалась команда: “Товарищи подключенцы, смирно!”, Хлумов стал зло прохаживаться вдоль строя. Два восьмиклассника встали за спинами скисших активистов, жуя резинку и лениво поигрывая полотенцами. Я отодвинулся еще на пару шагов: мало ли что? Хлумов остановился, поднял голову и заговорил…

12

…— Товарищи! — Голос его сорвался — Друзья! В час, когда решается наша судьба, когда мечта так близка к воплощению, вы своими руками рушите все, что было создано ценой огромных информационных и энергетических затрат! Вы подрываете саму возможность существования каналов, этих артерий нашего единого организма… Мне стыдно за вас. В ответ раздались нестройные возгласы:

Прости нас, Хлумов… Мы больше не будем…

Я-то прощу. Я много раз вас прощал, а что толку? Море хаоса обступает нас со всех сторон, я уже не в силах удерживать его в одиночку. Кроме того, множатся и крепчают явные враги. Сколько раз вы жаловались мне на банды конкурентов, которые отбирают ресурсы, наносят оскорбления и побои? Заметьте, мы не можем противостоять этим варварам, работающим исключительно ради денег, этим мелким стяжателям, не имеющим светлой цели. А почему? Они бьют нас организованностью и выучкой. Теперь же вы хотите подорвать наше дело изнутри! В таких условиях я вынужден уйти в отставку.

Он поднял воротник курточки и горестно сгорбился.

— Мы оказались недостойны великой цели. Я ухожу, прощайте.— Повернулся, но никуда не пошел.

Все принялись взахлеб просить Хлумова остаться, даже покалеченные полотенцем. А Кухаркина вообще выбежала из строя и попыталась поцеловать у него руку. Но тот не позволил, отпихнул руководительницу мойщиц и, растроганный, повернулся обратно.

Ладно, друзья, остаюсь. Только ставлю вас в известность: я отменяю демократические формы управления, как не отвечающие сложности момента, и ввожу чрезвычайное положение. Отныне вопросы очередности, начисления очков, приема и расстановки кадров переходят в ведение секретаря, то есть меня. Кто-нибудь хочет возразить, добавить?

Предлагаю дополнить список полномочий секретаря! — звонко воскликнула пионерка Кухаркина и подняла руку — Чтобы наш дорогой начальник машины мог единолично наказывать сборщиков! — И мойщиц тоже! — взвились присутствующие сборщики.

Хлумов свел брови, делая вид, что крепко обдумывает это предложение. Наконец кивнул…

“Вождь хренов! — усмехнулся про себя Токарев.— Устроил спектакль. На дурака всю власть заграбастал… Вообще-то, Хлумов молодец, на вид сопляк сопляком, а два десятка лбов каждый его плевок ловят. Плюс восьмиклассники какие-то. Хорошо бы и мне так научиться толпу заводить, чтобы все за мной пошли против вещей драться. И Алекс, и Мерецкая…”

“Товарищ начальник” тем временем раздавал подчиненным листы бумаги. Токарев успел заметить, что на них чего-то напечатано, да еще как — на компьютере! Ему стало интересно, он подошел к Сутягину:

— Дай-ка сюда! Да посмотреть, не боись, трухлявый! Тот сразу спрятал бумажку за спину.

— Это задание на сегодня. Посторонним показывать не положено.

Хлумов громко сообщил с другого конца строя:

— Токарев не посторонний. Своими полномочиями принимаю его во Всевключ и в актив одновременно. Он будет заниматься особыми операциями. Токарев, задание на сегодня получишь от меня устно.

Саша присвистнул. Неужто им здесь командовать собрались? Э-э, нет, рожа треснет! Хотя, конечно, “особые операции” звучит солидно. Это уже для его уровня. Листовки, например, сочинять. Или консультировать по вопросам фантастики и другого искусства — есть же такое, в чем Хлумов не блещет.

Актив закончился. Саша направился к “товарищу начальнику” — разбираться с заданием. По пути не удержался, наступил Сутягину на ногу, толкнул плечом: “Подвинься, отличник, всю дорогу загородил!” Ничего, пусть знают, что Токарев огибать их не собирается. Сказал Хлумову:

Ну как, послал свои полчища пенсов истреблять?

Что ты, у нас с товарищами пенсионерами дружественные деловые контакты! Они нам — ресурс, а мы им — равнозначный объем услуг: магазин, прачечные, уборка помещений и тэ-дэ…— Он взял мастера по особым операциям под руку.— Подожди минуту, Саша, сейчас все разойдутся.

Последней ушла хлумовская милиция — восьмиклассники с полотенцами. У гаражей осталось только двое. Токарев подумал: “А вот интересно, если сейчас врезать ему по зубам, кто-нибудь прибежит на помощь?” Хлумов будто уловил такие мысли и поспешно отодвинулся. Извини, что я при всех сказал про задание. Конечно, ты не подчиненный мне, а друг и союзник. И не задание у меня, а просьба…

Какому-нибудь пенсу нос вытереть? — перебил его Токарев.— Или воду у него в туалете спустить?

Разве такого человека, как ты, можно просить о подобной ерунде? Для тебя есть работа серьезная, чистая…

Часть 3

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

13

…Чисто сработано! Из окна повалил дым. Черный, жирный, казалось — по нему можно шагать, слегка утопая кроссовками. Какая-то женщина истошно завопила: “Там горят! Да горят же!” В окне снова появилось лицо того самого парня, только на сей раз оно не сияло здоровым румянцем, а было прокопченным, с потеками от слез. “Огнетушитель, товарищи!..” — Он закашлялся и исчез в клубах дыма. Токарев спросил у Хлумова:

Колонки тоже демонтировать?

Давай, только одну,— подумав, ответил тот.— Энергию необходимо расходовать рационально.

Колонки стояли на подоконнике динамиками наружу, чтобы всему кварталу было весело. Правда, они уже не извещали каждого прохожего, что “рок-н-ролл мертв, а я еще нет”, по причине безвременной кончины магнитофона. Просто хрюкали, как две перепуганные свиньи. Саша Токарев на секунду закрыл глаза, сосредотачиваясь. Возникло ощущение, будто вокруг позвоночника раскручивается вихрь, который поднимается вверх и врывается в голову. Он открыл глаза. Пробуждение энергии прошло успешно: мир был другим. Все окружающее утратило внешний вид — дома, машины и прочие предметы стали клетками различной формы и цвета. Маленькие образовывали большие, большие были поставлены друг на друга — в общем, они представляли собой гигантскую запутанную конструкцию, внутри которой что-то перетекало. А высоко-высоко была натянута сеть — так выглядело небо. Саша умело выделил в этом хитросплетении левую колонку, невзрачную клетку с пульсирующим внутри студнем, и выпустил из себя вихрь — точно в цель. Студенистое существо под напором вихря мелко задрожало, схватилось за решетку клейкими отростками, но было вынесено вон. Перед глазами поплыло..

И прежний мир вернулся. “Для такой сопли достаточно было меньшей дозы…” — озабоченно подумал Саша. Мысль прервал жалкий вопль: “Да что же это! Колонка тоже!” Из левой колонки выбивались язычки пламени, жутко воняло жженой пластмассой — дело было сделано. В окне металась черная физиономия с разинутым красным ртом: “Две тыщи рублей! Две тыщи!..”

— Назад! — вдруг сказал Хлумов.— Здесь стоять опасно. Токарев не стал спорить. Почувствовал — надо отойти.

У него даже макушка зачесалась — самый надежный барометр. И действительно, стоило переменить место, как через подоконник перелетел горящий магнитофон, оставляя в воздухе дымный след. Будто подбитый самолет. Он утянул за собой оба динамика. Маленький взрыв, и бытовая радиоаппаратура превратилась в россыпь тлеющих деталей. Следом в окне появился бывший владелец бывшего магнитофона. Превозмогая душевную боль, он объяснил неизвестно кому:

— Короткое замыкание! Пришлось выбросить, надо же…

Да, хороший магнитофон у вас был, есть о чем сожалеть,— принес соболезнования Хлумов.— Зато теперь нам не мешает громкое звучание записей и мы можем поговорить на интересующую нас тему.