Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова

Сама церемония тоже одновременно позабавила и разочаровала: под речитатив скверной латыни «отче» пару раз мазнул по нему облезлой кисточкой, помакал головой в купель, не требуя особо обнажаться, едва не разбил распятием губы вместо поцелуя и, задыхающегося от вони кадила, отправил восвояси, уединившись с бутылкой первосортного вина, задаренного Ожье.

- Поздравляю, теперь ты чист аки младенец в день своего рождения! - поддел юношу Грие.

Равиль скептически выгнул соболиные брови. Они опять вернулись на «Магдалену» и корабль уже двигался к берегам страны франков.

- Не думал, что для этого достаточно искупаться в посеребренной лохани… - получилось почти сквозь зубы. - Однако если вашего бога это устраивает, кто я такой чтобы спорить!

- Малыш… - удивленный бурной реакцией юноши, Ожье поднялся и перехватил вскочившего мальчика, вновь разворачивая к себе лицом.

Равиль ответил ему неожиданно несчастным взглядом.

- Ты меня совсем теперь не хочешь?

Проклятье, ну почему ему достаточно пары глотков вина, чтобы потерять весь свой контроль?!

- Глупый рыжик, - Ожье притянул юношу ближе, но все-таки не обнял. - Ты-то сам чего хочешь?

Равиль открыл было рот, но так ничего и не сказал, опуская голову и отводя взгляд. А правда, чего он хочет? Торговец уже не только вольную ему дал - свиток хранился в изящной резной шкатулке, которую ему тоже подарил Ожье, - но и весь мир открыл!

Грие не торопился переступить порог отчего дома, где бы тот ни был, решая дела, отложенные ранее и заводя новые связи. Компаньоны, посредники, ревизии, закупки, торги, банкиры, приказчики, суда и их капитаны… Толстенные гроссбухи, которые нужно было изучить в одну ночь… Равиль не чувствовал себя лишним, просиживая вместе с ним.

А заодно успел побывать в Египте и Греции, Италии и Сицилии, даже на новом оплоте крестоносцев - Мальте. Он валялся в прибое на Родосе, любовался закатом над мощными стенами крепости мальтийских рыцарей и рассветом на грозном Везувии, с удовольствием слушая местные легенды…

Даже самые первые Уджда и Аджир больше уже не ассоциировались с очередным перевалочным бараком или с агентами и «браковщиками», стервятниками выхватывающими из линии невольников подходящих… В ясном рассудке Равиль прекрасно контролировал себя, благодаря долгим годам дрессировки, и надеялся, что когда-нибудь он станет свободен и во сне.

Как бы там ни было, мир оказался огромным и удивительно ярким! Прикрытый именем Грие, Равиль, впервые ничего не опасаясь, бродил по кипящему многоцветью улочек Каира, наслаждаясь заинтересованными взглядами вслед, зазывными окриками лавочников, ароматом кофейни, куда он мог свободно заглянуть и попросить чашечку любимого крепчайшего кофе с корицей, кориандром и цитроном…

Поначалу, правда, он везде, все время видел одни ошейники, сродни тем, какой снял с него Ожье. Они просто неотвратимо притягивали взгляд к себе, независимо от ситуации, заставляя внутренне передергиваться всем существом… А уж одна из «ситуаций» доконала дальше некуда - Равиль впервые испугался за собственный рассудок, тем острее, что именно ему - ничего не угрожало вообще! Он всего лишь случайно проходил мимо путем, который показался юноше самым коротким к родной «Магдалене»… И тем более совершенно случайно уловил взглядом рядовую повседневную сцену: доевший свой обед докер решил его разнообразить и цепким взглядом определив самого молодого из троих подметальщиков, крепким захватом за безобразно обкорнанные свалявшиеся патлы рванул на себя, заставляя упасть на колени и пихая лицом себе в пах.

«Старшой», распивавший с докером одну бутыль, само собой промолчал. Больше - понаблюдав, он так же бесцеремонно вздернул вверх интересующую его часть невольника и, сдвинув грязную тряпицу на бедрах раба, вошел в худое тело с другой стороны. Замусоленные в грязи и пыли, тощие бедра парня, возраст которого точно определить было уже невозможно, судорожно сжимались от каждого резкого толчка, бросающего его вперед на другой член. Невольник вздрагивал всем телом с обширными рубцами от плети на выпирающих ребрах… Докер кончил первым, через некоторое время к нему присоединился и охранник, который деловито распорядился, развернув раба к себе лицом:

- Убери за собой.

Застывший, оцепеневший Равиль, который просто не смог заставить себя оторваться от «зрелища» - не выдержал. Его вывернуло на следующем шаге тут же за углом.

Это было уже слишком! Юношу колотило да самого вечера, он трижды проклял себя, что отошел от Ожье, а сам мужчина, встревоженный долгим отсутствием своего лисенка, когда уже надо было сниматься с якоря, к своему удивлению обнаружил его на канатах на корме. Равиль сидел, зажав коленями ладони, и уставившись перед собой остановившимися слепыми глазами.

- Никогда… Никогда больше… - шептал он, как заведенный.

- Малыш, ты что? - Ожье впервые за него испугался.

Вместо ответа на вопрос, Равиль взглянул на него таким же невидящим взглядом, но потом тот сменился какой-то непонятной решимостью. Наверное, в этот момент он окончательно определил для себя цель - он никогда больше не будет вещью! Не позволит. Сделает все и даже больше!

Юноша часто ловил на себе восхищенные и оценивающие, порой откровенно похотливые взгляды, которые раскусывал на раз-два… Иногда это даже льстило, иногда очень льстило: мол, - да, я молод и красив, я вам нравлюсь, а вы мне - нет!

Игра забавляла главным образом потому, что ему нечего было опасаться: рядом был Ожье, снисходительно наблюдавший за щенячьими проделками, пробующего зубки и коготки лисенка, а Равиль благоразумно никогда не переходил границ - это было так увлекательно, играть в недоступное прекрасное видение, как будто он на самом деле представлял собой воплощенную ангельскую невинность…

Но, возвращаясь к тому вопросу, с которого начали… неужели, несмотря на все это, он имеет наглость хотеть от этого великолепного, потрясающего, изумительного мужчины и человека что-то большее, кроме того, что уже получил… получил не прося, просто так!

- Вот видишь! - подытожил Ожье долгую паузу, и руки разжались.

Равиль едва не вскрикнул: обостренным звериным чутьем, он понял, что только что сделал непростительную ошибку, но даже не знает какую, и потому не может исправить тут же, пока не поздно… В торопливом стремлении ухватить за хвост эту упущенную синюю птичку, юноша вдруг выпалил:

- А почему ты сам не захотел быть моим крестным отцом?

- Потому что я тебе не отец, - кратко обозначил Ожье.

Внешне Равиль вошел в новую жизнь естественно и свободно, впечатляя своего покровителя бешеной скоростью, с которой он подстраивался и подстраивал под себя условия действительности. Нужно признать, что каким бы не было у парня прошлое, но оно развило, в том числе, и похвальные качества.

Возможно, юноша не блистал выдающимися талантами - пением, музыкальностью, способностью к стихосложению, например - однако в повседневной жизни его целеустремленность окупала многое, а здравый смысл, трезвый расчет и отсутствие всяческих иллюзий компенсировали остальное.

Уж упорству и настойчивости юноши многие могли действительно лишь позавидовать! Если Равиль от чего-то отступил, замешкался, - это значило, что он просто оценивает, переосмысливает ситуацию в поисках нового пути или нового решения. Изо дня в день он ни мгновения не проводил в праздном безделье, даже если порой это так выглядело. Если Равиль не сидел над счетами, выверяя цифры с дотошностью старого ростовщика-еврея, упрямо и неотступно пробивая себе место помощника купца, - значит, учился чему-нибудь другому. И не важно, географии (основных торговых путей) или как правильно подвязывать чулки, да чтобы красиво и удобно было. Тоже небесполезная наука…

Им можно было бы восхищаться. Равиль не покладая рук работал над собой, старательно изживая образ мальчика для утех, и по сути, всего за несколько месяцев переменился почти полностью. Он совершенно отказался от языка, на котором говорил сколько себя помнил: так быстрее привыкаешь к чужому, а мягкий, но неистребимый акцент к тому же придавал речи чарующую плавность и глубину тембру.

Он спокойно принял иную религию. Правда, Грие, как и сам Равиль, прекрасно отдавал отчет в отсутствии у юноши хотя бы зачатков религиозности, зато внешние атрибуты соблюдались неукоснительно - что еще надо? С мыслей пошлин не берут, а поп что клоп - людскую кровь пьет, верно сказано! В общем, Бог - богом, а люди - людьми, Его слуги кадят часто - не успеваешь кланяться, так что Равиля оставалось только похвалить за деловой подход к вопросу. Привычка же, в задумчивости теребить изящно-строгий золотой крестик на тонкой цепочке - становилась тем самым последним штрихом, делающим приобретенный образ завершенным.