Наемники фортуны - Левицкий Андрей

Но на полу барака мертвеца не оказалось, и вообще, как выяснилось при дневном свете, там не было ничего, кроме остатков двухъярусных кроватей да какого-то неопределенного мусора по углам.

Я представил, как ночью мертвяк ковыляет ко мне, спящему, склоняется надо мной и заглядывает в лицо своими темными глазами, и содрогнулся.

Хлебнув из фляги, сквозь дыру спрыгнул в барак. Осмотр его ничего не дал – там не сохранилось ни одной вещи, способной хоть что-то сказать о мире и времени, куда я попал.

Покрепче затянув пряжку ремня и проверив, в порядке ли самострел, я выбрался из здания и быстро пошел между деревьями. Впереди показался двухэтажный кирпичный дом с выбитыми окнами, перед ним была растрескавшаяся бетонная площадка, где росли кусты и трава. Темные окна без стекол, осколки шифера на крыше, большая табличка над дверным проемом без створок. Я заспешил вперед, надеясь прочесть надпись и хоть что-то понять, но, увидев, что буквы начисто стерлись, замедлил шаг.

А потом и вовсе остановился, когда понял, что левая половина здания заросла уже знакомой серой коркой.

– Твою мать… – пробормотал я растерянно.

Такая же корка, как на гибридах и на лице мертвяка с крыши. Она частично покрывала площадку, взбиралась по стене до самой крыши. Корка была и на оконных рамах. Я подозревал, что внутри тоже все затянуто ею.

Она казалась немного темнее и более влажной, чем та, что я видел раньше. Словно жирная плесень, облепившая бетон и кирпич, дерево оконных рам и разбитый шифер крыши.

И траву справа от здания.

Если задуматься – не видел ли я темные лоснящиеся пятна на стволах и земле по дороге от барака? И в бараке на полу, где они почти сливались с бетоном? Просто там плесени было меньше, а здесь начиналась область, почти целиком захваченная ею.

Вдруг возникло ощущение, что я сплю… нет, не сплю, я все еще в эксперименте! Ничего не закончилось, откуда-то с неба за мной наблюдают, и я должен запоминать все странные вещи, происходящие вокруг, чтобы потом описать это доктору Губерту и его ассистентам.

Я мотнул головой. И понял, что возле дома под деревом сидит человек.

Подходить вплотную я не рискнул, остановился метрах в десяти. Незнакомец напоминал того, с крыши, но был в ботинках, а не в сапогах, да и куртка немного другая. Он сидел, привалившись спиной к дереву. Ствол над ним, плечи и голову незнакомца покрывала все та же плесень, лежащая толстым влажным пластом, который изгибался, переходя с дерева на человеческое тело – из-за этого казалось, что они составляют одно целое, вот почему я не сразу его заметил.

Дальше на затянутой плесенью поляне лежал еще один человек. Потом из зарослей появился третий – он прошел между заплесневелыми деревьями, дергаясь из стороны в сторону, то откидываясь назад, то накреняясь вперед, едва не падая, но все же каким-то образом сохраняя равновесие, размахивая скрюченными руками и качая головой.

Глаза его были темно-карими, почти черными. Даже отсюда я разглядел, что голова, лицо и шея сплошь затянуты плесенью.

Наверное, звери с разноцветными глазами прячутся где-то в глубине этой омертвелой области. Что, если изменение сыпи сопровождает обострение неведомой болезни и в конечном счете усиление паралича? Может, люди для меня не опасны?

Проверять я, конечно, не стал и пошел в другом направлении.

На то, чтобы миновать густые заросли вокруг здания, смахивающего на солдатскую столовую, и еще два барака потребовалось много времени – двигаться пришлось по сложной траектории, обходя захваченные плесенью участки.

Что бы там ни было, я окончательно убедился: это именно военная база, и она много лет как брошена. Судя по растрескавшемуся бетону, проросшим сквозь трещины в асфальте кустам и другим приметам – очень много лет. Скорее уж десятилетий…

По краю базы протянулась ограда из покосившихся бетонных плит. Некоторые попа́дали, и сквозь широкую прореху я выглянул наружу.

База занимала вершину пологого холма, взгляду открылись поросший травой склон и земляная дорога внизу. За ней поле, бурьян с кривыми деревцами, роща, а еще дальше – железнодорожный мост через сухое русло, заросшее кустарником.

Было жарко, по высокому синему небу ползло одинокое облако.

Я оглядел бетонные панели по сторонам от прорехи. Одну покрывали пятна плесени, другая вроде чистая. Я забрался на нее, сунув самострел в кобуру. Балансируя, кое-как выпрямился во весь рост.

Нигде снаружи плесени не было видно, она покрывала лишь вершину холма, во всяком случае, с этой стороны. Такое впечатление, что и другие склоны чистые, то есть зараженная область вполне четко очерчена.

В мире, раскинувшемся вокруг, было нечто одновременно и знакомое, и чуждое мне. Казалось, я попал куда-то в российскую глубинку, но все же присутствовало в окружающем что-то непривычное. А еще от этого с виду безмятежного пейзажа веяло опасностью.

Может, эксперимент и правда не закончился? Может, вилка, которой я откинул защелку, радужный купол, накрывший площадку, и расколовшая мир трещина привиделись мне? То есть это были галлюцинации, вызванные переходом в… конечную среду?

Или вокруг – виртуальная реальность, а я лежу на пластиковой плите, подключенный к компьютеру, который засылает прямо в мозг картины того, что кажется мне реальностью?

В училище мы много тренировались на боевых симуляторах, надев шлемы и сенсорные костюмы. Может эксперимент доктора Губерта быть связанным с виртуальной реальностью? Или все же вокруг нечто другое?

И как, черт побери, определить, что вокруг? Если имитация идеальная – как найти в ней червоточину? Дверцу, ход наружу?

Что там Губерт говорил про кодовое слово, пароль?.. Я ущипнул себя за щеку, подергал за нос, поморгал и произнес:

– Вечность. Вечность!

Хотя это было глупо, но я почти ожидал, что окружающее растает, сменившись словами, сложенными из огромных букв:

НАСТРОЙКИ

УПРАВЛЕНИЕ

СОЗДАТЕЛИ

ВЫХОД

Конечно, ничего такого не произошло. Может, Губерт имел в виду, что пароль нужно произнести в подходящий момент? Или в определенном месте? Или речь шла вообще о другом? Он вроде упомянул, что это просто кодовое слово для всех участников эксперимента…

Что мне надо сделать? Главное: определить, где я нахожусь, и найти путь из этого места.

Подул теплый ветер, я пригнулся, ухватившись за торчащую вверх арматуру, и тогда снизу донесся шум мотора.

Он усиливался. Я сел на ограде спиной к базе, свесив ноги. Из-за рощи на дорогу под склоном холма выкатила необычная машина.

Она напоминала помесь грузовика-дальнобойщика и древнего паровоза. Из трубы над кабиной валил темный дым. Кузов покрывали клепаные листы железа, между ними были просветы для узких окошек, закрытых ставенками. Наверху – круглый люк.

Я соскочил с ограды и побежал по склону, размахивая руками.

Мотор загудел громче, машина поехала быстрее. Из-за поворота вылетели два черных мотоцикла.

Перемахнув неглубокую канаву, я выскочил на дорогу.

Раздался выстрел, над одним мотоциклом взлетело облачко дыма, и фургон качнулся. Пуля, кажется, попала в колесо – он накренился, сворачивая к обочине, водитель попытался вывернуть в другую сторону, машина снова качнулась.

Я отскочил назад. Железные ставенки на двух окошках откинулись, наружу высунулись стволы, один повернулся ко мне, другой – в сторону догоняющих мотоциклов. Щелкнули выстрелы, и рядом со мной свистнула пуля.

Фургон несся по самому краю дороги. Стрелявшему в мотоциклы повезло больше – он попал в водителя. Откинувшись назад, тот толкнул человека за спиной, и оба свалились на землю. Мотоцикл, проехав еще немного, упал.

Боковые колеса фургона сорвались в придорожную канаву, машина накренилась, взвыл мотор, и с тяжелым лязгом она перевернулась на бок.

Второй мотоцикл несся прямо на меня. На нем сидели двое бородачей с ружьями, одетые в длинные черные рубахи и брюки-галифе. Второй поднял оружие над плечом водителя и выстрелил. Я присел, пуля пролетела над головой. Когда мотоцикл пронесся мимо, я вскинул самострел и вдавил спусковой крючок.