Черный выход - Денис Бурмистров

Фомин с явным удовольствием взял стопку, покрутил в пальцах, примеряясь. Обратился к насупившемуся немцу.

– Опять со Шнайдером поцапались? – предположил парень.

И попал в точку, потому как глаза Эриха вспыхнули, из расширившихся ноздрей с шумом вылетел воздух. Он разразился короткой, но режущей слух репликой по-немецки, потом подхватил стопку с водкой и, не поморщившись, опрокинул в себя содержимое. Потом все же перекосился, протирая зажмуренные глаза пальцами и гадливо кривя рот.

Фомин засмеялся, похлопал Фишера по спине, подтолкнул блюдце с яйцами.

– Эк тебя зацепило-то, – сказал Игорь. – Закусывай давай, не кочевряжься. Без закуски водку только полярники пьют.

– Я ученый, – стойко ответил немец.

– И чего с того?

– Полярники – тоже ученые.

– А, ну это многое меняет. Тогда, конечно, бухай и не закусывай. За науку, – Игорь отсалютовал и залпом выпил перцовку. Не успела обжигающая отрава упасть в голодный желудок, как Фомин ощутил, что его прошиб пот, а в груди сделалось жарко-жарко. И даже немного в голову ударило, от чего на долю секунды показалось, словно зал начал растягиваться в стороны.

Игорь моргнул, отер лицо и потянулся к лежащему рядом меню в обложке, стилизованной под красную кожаную папку «К докладу».

У карточного стола вновь стало шумно, кто-то с силой хлопнул рукой по столу и с противным скрежетом отодвинул стул. Игорь краем глаза заметил, как в сторону выхода направился игрок в спортивном костюме, остервенело крутя в руках мобильный телефон. Должно быть, проигрался.

– Понимаешь, Игор, – сокрушенно сказал Фишер. – Этот коза мне прожект режет.

Обычно Эрих старался правильно выговаривать имя Фомина, но сейчас, судя по всему, пребывал в душевном раздрае и не мог себя контролировать. Значит, действительно накатила на него исконно готическая печаль.

– Этот коза – Шнайдер? – все же уточнил Игорь.

На сей раз Эрих ответил, утвердительно кивнув.

И добавил:

– Коза и трус.

Игорь подозвал жестом бармена и сделал заказ. Решил выбрать пельмени, недорогие, но удивительно вкусные, как делали только тут, в «Саманте». Немец повторил стопку водки, но на сей раз Фомин настоял на закуске.

– Рассказывай, – повернулся парень к Фишеру, когда бармен ушел.

– Михаэль – очень перестраховщик, – принялся с жаром объяснять Фишер. – Такой еще с Гейдельберга, где работали вместе. Ну ты же знаком с ним?

– Со Шнайдером? Упаси боже. Зато от тебя о нем так часто слышу, что кажется, будто он мой родственник.

– Nein родственник! – потряс пальцем Эрих. – Он трус, а не ученый!

– Еще и коза к тому же, – подсказал Игорь.

– Не шутка, Игор, – укоризненно нахмурился Эрих. – У меня действительно прогресс в работе. Я так долго идти к этому, не спать, худеть. Я нашел отклик между чужими объектами, между артефактами. Понимаешь? Моя теория верна!

– А Шнайдер при чем?

– Он не пускать меня в Зону! – возмущенно развел руками немец, выпучив и без того навыкате глаза. – Мне необходим опыт в поле, не на стенде. Естественная среда, понимаешь? Это важно!

– А чего он тебя в Зону не пускает? У вас же постоянно выходы проводятся.

– Говорит, опасный эксперимент, риск не оправдает результат. Говорит, мои цифры нестабильны, – немец щелкнул пальцами, подбирая слова. – Случайны, натянуты. Что отклик артефактов на стенде – обстоятельства, не моя работа. Что нужна проверка, еще и еще. А я уверен – я прав, а без риска не может быть реальной наука.

– Достойно мыслишь, – похвалил Игорь. – И где только твоя былая германская прагматичность и покорность? Смотри, Эрих, обрусеешь, будешь по березовым рощам шариться в рубашке-косоворотке и предаваться безбрежной славянской лености.

Фишер вяло улыбнулся, но было видно, что ему не до шуток. Игорь вздохнул и пододвинулся поближе. Уже безо всякого ерничества спросил:

– Что хоть за опыт-то такой?

И не прогадал – немец ожил, в глазах появился блеск.

– Опыт по теории Зеро… Марк Зеро, физик, знаешь?

– Слышал.

– Теория Зеро, о дублировании функций, – Фишер глубокомысленно изрек: – «Железо и камень родили огонь».

Игорь промолчал, все же кивнув для приличия. На самом деле он понятия не имел о чем идет речь.

Если Эрих и понял это, то не подал виду.

– Я давно делаю опыт с rote teufel… «красный черт», знаешь?

Тут Фомин закивал активнее – еще бы, как не знать одного из редких артефактов. Именуемый «красным чертом» внеземной объект походил на небольшой шарик янтаря с алыми прожилками и выступами, напоминающими рожки. Если «черта» швырнуть о твердую поверхность, то он отскакивает, как каучуковый мяч, рассыпая сноп ярко-красных искр. Скачущего «черта» можно запереть в комнате и прийти за ним даже через несколько дней – артефакт не переставал прыгать, пока его не останавливали.

– При сложных условиях объект давал интересный результат, – продолжил немец. – Но особенный эффект происходил при контакте с другим объектом, с Си-22.

И это Игорь знал.

– «Гремучие салфетки».

– Да, есть так, – немец улыбнулся. – Поразительный и стойкий контакт. Но кратковременный. Я думаю, иные условия надо. Условия Зоны. А Шнайдер уперся, не пускает.

– Этот Шнайдер – он твой начальник?

Эрих издал презрительный возглас, замотал головой.

– Нет, не начальник – куратор лаборатории. Без его голоса не получить допуск в Зону.

– Так иди к начальнику, – посоветовал Игорь. – Объясни ситуацию. Скажи так, мол, и так, перспективное открытие пропадает, а Шнайдер ставит палки в колеса.

Эрих сокрушенно вздохнул, махнул рукой. Появившийся бармен поставил перед ним запотевшую стопку с водкой и сырную нарезку.

– Начальник слушает Шнайдера. У Шнайдера ученая степень высокая, он солнце немецкой науки…

– Светило, – автоматически поправил товарища Фомин, но Фишер этого даже не заметил, продолжил изливать свое горе.

В кармане завибрировал телефон. Игорь нащупал гладкий корпус и выудил аппарат на свет. Прочитал имя на экране, досадливо вздохнул и сбросил вызов. Потом и вовсе отключил телефон, зная что последует дальше.

Альбина не любила, когда ее сбрасывали. И начинала звонить уже ради принципа, чтобы высказать свое негодование. Сейчас Игорю меньше всего хотелось общаться с плодом собственной мимолетной дурости, совершенной не без прямого участия Чеснокова. Удружил, так сказать. Низкий поклон.

– Есть кто в Зону ходит? – сквозь задумчивость уловил Игорь робкий вопрос немецкого ученого.

– Чего? – переспросил он.

– Есть знакомый fuhrer… тот, кто водит в Зону? – Фишер совсем понизил голос, от чего сквозь его русский стали пробиваться немецкие интонации. – Кто сможет отвести за кордон.

– Ты с дуба рухнул! – округлил глаза Игорь. – И думать забудь!

– Но…

– Даже не думай, – отрезал Фомин. – Без крайней нужды в Зону лезть – совсем последнее дело! Уж поверь…

И осекся, потому что Эрих вдруг посмотрел на него странным взглядом, будто сумел уловить в голосе Фомина скрытую информацию.

– Ты ходишь за Периметр? – Брови немца поползли вверх.

Игорь сделал единственное, что могло спасти ситуацию. Он засмеялся, стараясь скрыть фальшь, смахнул с блюдца пластик сыра и закинул в рот. Сочно зажевал, глядя товарищу в глаза.

– Куда мне за Периметр, Эрих, – усмехнулся Игорь. – Разве я похож на отчаявшегося человека?

– А знакомые? – Похоже, немец поверил Фомину, но сдаваться не собирался, ухватившись за кажущуюся хорошей идею. – Может, из мафии?

– Ну тебя, – отмахнулся парень. – Это уже не смешно, Эрих. Лучше обрабатывай своего шефа. Или найди способ умаслить Шнайдера. Но – я серьезно – выкинь из головы саму мысль о нелегальном походе за Периметр. И хватит бухать, это, судя по всему, водка тебе в голову ударила…

Фомин отнял у вяло сопротивляющегося немца полупустую стопку, пододвинуло к нему принесенную тарелку с дымящимися пельменями. Фишера действительно повело от спиртного – неизвестно сколько он выпил до прихода Фомина, но сейчас с каждой минутой он все больше «плыл», растекаясь по стойке и стекленея взглядом. Потому Игорь сунул ему в тонкие пальцы вторую вилку и, приказав: «Ешь!» – присоединился к трапезе.

За спиной грохнул улетевший в сторону стул, неодобрительно загудели посетители. Грубый мужской голос пророкотал: «Сука!»

На тарелку с пельменями упала тень прошедшего мимо охранника «Саманты», брата Марины-гардеробщицы. Он на ходу что-то загудел себе под нос, похожее на: «Успокойтесь, пожалуйста». Впрочем, с той же интонацией он мог бы цитировать Мандельштама – слова были всего лишь дежурным мостиком для перехода к более активным действиям и не несли никакой смысловой нагрузки.

Сводящий скулы скрип сдвигаемого по полу тяжелого стола заставил Фомина поморщиться, а нарастающая какофония голосов и звуков – оторваться от еды и повернуться.

Карточная игра пришла к одному из своих логических завершений – плечистый мужик в жилетке удерживал за плечи второго, с красной рожей, которая сейчас и вовсе побагровела. Краснорожий вытянул вперед бычью шею, матерясь и брызгая слюной, его пальцы сжались в кулаки, из которых жалобно торчала порванная карта. Рядом валялся стул, карточный стол оказался сдвинутым в сторону.