Мелисандра - Виктория Холт

Но уже через секунду он совершенно забыл о ее существовании. Его мысли вновь вернулись к тому печальному происшествию в Воксхолле, вследствие которого он и очутился в нынешнем затруднительном положении.

Шестнадцать лет назад теплым летним днем он поехал в Воксхолл-Гарденс. Будто вновь он увидел себя совсем молодым, таким же гордым, как сейчас, только чему? Повинуясь все тому же неосознанному влечению, не знающим этой предательской слабости и страсти, перебрался через реку по, мосту в Ламберте.

Как прекрасны были сады Воксхолла в начале лета!

Вновь он увидел их перед собой, словно все это было только вчера: ровные аллеи аккуратно подстриженных деревьев, а под ними маленькие столики, посыпанные гравием дорожки, разноцветные павильоны, причудливые гроты и лужайки, вычурные игрушечные замки, вызывавшие бурное восхищение мещан, все эти галереи, ротонды, бесчисленные колоннады, звучавшая всюду музыка, миллионы китайских фонариков, которые загораются, чуть только наступят сумерки, то и дело вспыхивающие тут и там фейерверки, кружки пива с пеной по краям и огромные ломти ветчины, взлетающие пробки от шампанского – и люди, множество людей, по случаю теплого летнего вечера вырядившихся в свои лучшие туалеты.

Две юные девушки мелькнули впереди него и скрылись в кустах – две легкие тени в полупрозрачных муаровых и бомбазиновых платьицах, так похожих в сумраке на шелковые, которые носят аристократки. Воксхолл был переполнен девушками – красотками в пунцовых шляпках и кокетливых капорах, развевающихся пышных юбках и надвинутых на глаза плотных капюшонах. Были там и молодые люди – щеголи с причудливо завязанными галстуками, в ослепительных жилетах, разряженные в пух и прах копии Браммела,[5] которые можно было легко спутать с блистательным оригиналом… в сумерках конечно.

Там он в первый раз увидел Милли. Она была так молода и так ослепительно хороша собой, что ей не страшен был дневной свет.

Что привело его туда в этот день? А ведь все началось с его навязчивого желания хоть иногда ускользнуть от Мод, убраться подальше от тишины и спокойствия, которые царили в деревне, и вновь окунуться в шумную, полную веселья жизнь большого города, увидеть старых друзей, побывать в салоне несравненной Фенеллы, втайне надеясь на то, что их старая дружба перерастет в нечто гораздо более восхитительное, более волнующее, как это уже случилось однажды, и легко могло случиться вновь.

Может быть, старая Уэнна виновата в этом? Как-то странно, когда твоя же собственная служанка понемногу выживает тебя из дому. Он никогда ее не любил и давно бы вышвырнул вон, но Мод – и что только находило на нее порой? – никогда бы не согласилась. Старуха Моруэнна Пенгелли когда-то нянчила пяти летнюю крошку Мод (Господи, сколько же раз приходилось ему выслушивать эту историю?!), да и самой Уэнне тогда было не больше четырнадцати. С тех самых пор Мод была для нее «мисс Мод», и так суждено было оставаться до конца дней. Кстати, почему она всегда казалась ему старухой? Ведь она была всего девятью годами старше Мод и всего лишь пятью – его! Это еще не старость. Но в ней всегда было что-то старообразное. Невозможно было даже представить ее себе юной девицей. В пятнадцать лет это было высох шее, сморщенное существо, не спускавшее глаз с доверенной ее попечению Мод и, казалось, не имевшей ни малейшего понятия о всех легкомысленных шалостях и пустяках, что составляют смысл жизни пятнадцатилетней девушки. Ему бы этому радоваться, ведь Уэнна была самой верной служанкой, которую он когда-либо знал. Но почему-то она была ему не по душе – наверное, потому, что он чувствовал ее враждебность. Другого слова он так и не смог найти. А уж с тех пор, как ее дорогая мисс Мод в первый раз понесла, злоба, которую Уэнна питала к нему, выросла до чудовищных размеров. Глупая, вздорная женщина! Но преданная служанка. Да нет, конечно же он ошибается, и Уэнна не имеет ни малейшего отношения к его желанию хоть ненадолго сбежать из дому! Просто он устал от царившей в нем удушливой атмосферы. Мод, которая через три месяца должна была родить, превратилась во властную тиранку, игравшую в семье первую скрипку, а его, мужа и повелителя, оттеснили на второй план. Ну, вот он и решил на время исчезнуть, сбежать к друзьям, чтобы немного развеяться, сыграть партию-другую в карты, повеселиться на званых вечерах, возобновить старые связи, поохотиться, – словом, он нуждался в перемене. Да и кроме того, его пригласили на крестины первенца Брюса Холланда! Вот он и сказал Мод:

– Дорогая моя, будь все проклято – думаю, мне придется все-таки съездить в Лондон! Дела требуют моего присутствия.

Она попыталась было скрыть облегчение, которое доставили ей его слова, но это не удалось. Это никогда не удавалось.

– Ох, Чарльз, как ужасно! – воскликнула она. И, стараясь, чтобы он не заметил звучавшей в ее голосе радости, добавила: – И надолго ты уезжаешь?

Наверное, она подумала: «Я опять стану обедать вдвоем с Уэнной! Господи, как хорошо! Не надо будет ломать голову, что он скажет в следующую минуту и что ему отвечать!»

– На неделю или две, – легкомысленно отозвался он, равнодушным взглядом подметив, что при этих словах она с облегчением откинулась на подушки.

Склонившись к ней, он легко коснулся ее лба небрежным поцелуем. Он был доволен. От Мод он никогда не слышал ни одного вопроса, который задала бы на ее месте ревнивая супруга. Да неужели ей никогда не приходило в голову, что его могут призывать в Лондон не одни только дела?! Похоже, что так и было. Бедняжка Мод! Сама чистота! Очевидно, ее бедная маменька никогда не учила ее, что мужчина порой может вести двойную жизнь. Единственное, что ее беспокоило, – это его удачливость в делах.

Мод с головой погрузилась в заботы, вся в ожидании будущего материнства, поэтому он, очевидно, и почувствовал, что нуждается в притоке свежих сил, которые могла дать только поездка в Лондон.

– Брюс пригласил меня на крестины, – сказал он.

– Конечно же, ты должен поехать.

Ответив ей спокойной улыбкой, он подумал: «Если дитя, которое она носит, окажется девочкой, я обручу его с парнишкой Брюса». В эту минуту он почти надеялся, что она никогда не подарит ему сына, о котором он прежде мечтал. Было бы чудесно иметь дочь. Он выдаст ее за сына Брюса Холланда. Это просто замечательно! Ему всегда были по душе помолвки, которые родители устраивали заранее. Нет! На это не стоило рассчитывать. Ведь они с Мод женаты уже более пяти лет, и она впервые понесла. Его первенец должен оказаться сыном! У Тревеннингов всегда рождались сыновья, наследники. Он уже понемногу начал опасаться, что Мод бесплодна, ни минуты не сомневаясь, что вина в этом лежит на ней одной. Страсть была неведома ей, с самого начала она возненавидела плотские утехи. Впоследствии нормальным ее со стоянием стало какое-то необъяснимое равнодушие и рассеянность. Возможно, таково было влияние беременности? Впрочем, Фенелла, в салоне которой велись достаточно фривольные разговоры, утверждала, что этого быть не может.