Овермун - Диана Чауш

- Ничего не бойся, брат мой, но скажи сперва, каково оно было?..

- Акиллер, умирая, сказал, что я лишусь браслетов на рассвете третьего дня, - ответил он, опустив глаза, - сказал он также, что это и его последнее желание.

- Великий царь убит был в мой первый день правления? - уточнило эхо.

- О да. В тот же день я наложил свою печать на браслеты, и в тот же день Адеинен приняла их.

- Значит, мы добились того, к чему стремились первое время... Но желание... Оно было загадано в день Сильтиарна, не так ли?

Темный кивнул. Эхо вновь умолкло, и только движение странного существа улавливалось в подрагивании солнечных столпов.

- Третий день, Шимрон! Выходит, это третий день моего правления!.. Удачнее время и не представишь!

И вновь тишина. И шипение. Шимрон напрягся.

В самом широком и, увы, ближайшем к нему столпе света решил показаться Гер-Крон. И хотя предводитель темных давно привык к страшному виду своих солдат, на этот раз он все равно незаметно вздрогнул. На него смотрели восемь глаз, беспорядочно рассыпанные по безволосой серой голове. У существа не было ни рта, ни носа, ни ушей. Эта небольшая яйцевидная голова держалась на довольно длинной худой шее, которая расширялась в узкие и костлявые плечи. Невероятно длинными пятипалыми руками существо едва придерживалось за стену. На кончиках сих тонких пальцев с крупными суставами виднелись безобразные присоски. Если бы существо держалось прямо, его рост едва ли не в два раза превысил бы рост Шимрона. Но ровно стоять оно не могло: ноги постоянно сгибались в острых коленях.

- Теперь же слушай мое пророчество! - слышалось эхо, издаваемое Гер-Кроном. Его восемь карих глаз вихрились внутри так же, как недавно увиденные Шимроном глаза Зелиала. - Еще и не минет первый день моего правления, как встретит тебя овермунец. И скажет он тебе новость, которая перевернет, должно быть, всю твою жизнь, ибо будет он вороном среди соколов!

- Предатель? - прошептал изумленно Шимрон.

- Его новость позволит тебе рассчитать все, и на рассвете третьего дня, когда состоится величайшая битва, судьба наша будет решена еще до окончания правления всех Двенадцати!

- Небывалое происшествие... подумать только, предатель среди овермунцев!..

- О да! Это и погубит их! Столетия нашего усердного труда не прошли даром! Мы готовили "ворона" с самого его рождения... Ха! И вот, в этот день мы пробили брешь даже в неприступном стане Белой Армии. Разве не чудесный знак? Империи суждено пасть!..

Гер-Крон склонил набок голову, чуть помолчал и добавил:

- А после битвы наших воинов будет в три раза больше поверженных овермунцев.

Этих слов было достаточно. Забыв узнать о судьбе браслетов, Шимрон повернулся и быстро зашагал к выходу. Однако краем уха ему удалось услышать шипение, пронесшееся холодом где-то сзади:

- А что до источников... Береги их пуще всех великих сокровищ, ибо не вижу я, какова судьба их...

Шимрон сел на гнедого жеребца, резко дернул поводья. Конь вздыбился, заржал. Наездник в последний раз взглянул в умирающий лик храма Солнца, на медный диск, как венец возвышающийся на крыше постройки. И пришпорил коня. Поднимая тучи пыли, а затем и вихри песка, резвый гнедой жеребец понесся по пустыне Анугх, к порталу на Калиатру.

Калиатра, Дворец Акиллера, кабинет государя

- ...Ваше величество желает ли принять Маргоса Шаогорна Прорайна?

- Желает, - ответил Шимрон.

Было четыре часа вечера, когда наместник вернулся во дворец. Не успел он и поесть, как его завалили документами, требующими подписания, пришли люди, уточняющие о процессе погребения Акиллера. Но единственным, что соответствовало событию в его настроении, было каменное, почти траурное лицо. В тот день его кабинет посещало много вельмож, дворян, офицеров человеческой армии, но ни одного овермунца. И теперь, когда у наместника не было ни сил, ни желания принять кого бы то ни было, он услышал заветное слово - Прорайн. Прорайн - самый древний вулкан, порождавший только величайших воинов, так или иначе сыгравших огромную роль в овермунской истории.

Двери тихо отворились. Шимрон, оторвав взгляд от пергамента, взглянул на прибывшего.

Стоящий перед ним овермунец заметно отличался от тех, что ему доводилось видеть. Обычно высокие, широкоплечие воины с твердыми чертами лица и прямыми взглядами не были похожи на не слишком высокого, не слишком впечатляющего телосложением солдата, в чьем выражении лица проскальзывала какая-то женственная мягкость, а во взгляде - подозрительность одновременно со слащавой покорностью. Когда он снял из уважения свой капюшон - до этого ни один овермунец Шимрону такой чести не оказывал! - черные кудри упали на его плечи.

Маргос, приложив к сердцу кулак - еще один признак уважения, которого наместник ни разу не удостоился, - сказал тихо:

- Приветствую, великий наместник!

- И тебя приветствую, - ответил Шимрон кивком, изо всех сил стараясь не выказывать своего нетерпения. - Проходи, присаживайся, не стой в дверях, мой друг.

Тот вновь поклонился и занял предложенное место напротив, в мягком кресле с высокой спинкой. Он смотрел на наместника через тот самый стол, за которым еще вчера Акиллер дописывал свои последние строки.

- Надеюсь, великий наместник в добром здравии и трезвости ума.

- И то, и другое в порядке, - смутившись, сказал тот. - Так ли и ты, Маргос?

- Так и я, повелитель, - в его голосе опять мелькнула нотка слащавой покорности.

- Не бойся, солдат, в этой комнате никто нас не услышит. Так что же, - предводитель темных кашлянул, - докладывай, с чем пожаловал. Хороши ли твои вести?

- Хороши они или нет, судить вам, повелитель! А заключаются они вот в чем. В Белой армии назревает величайший бунт, господин! Этим утром генерал Тамерлан созвал тайный сбор Совета, на котором было принято решение поднять восстание!

Лицо Шимрона слегка вытянулось. "Как точно подгадал Гер-Крон, - подумалось ему, - этот - действительно ворон среди соколов..." Глубоко вздохнул.

- Скажи, - пристально вглядываясь в темные глаза, произнес наместник, - какая нужда толкнула тебя так поступить?

Маргос потупился, услышав подобный вопрос. Не ожидал он этих слов в устах Шимрона. Тем не менее, он нашелся:

- Никакая другая, мой господин, кроме потребности в порядке и благоденствии... А порядок и благоденствие нынче вы только один излучать можете. Не расскажи я вам эту новость, вся пресветлая столица и весь великий Овермун погрузились бы в хаос и бесчинство, умылись бы кровью и слезами... Уповаю на вас, мой господин, ведь я верю, что один только вы и ваше могучее войско могут спасти всех нас от тирании овермунской знати!..