Тривселенная - Павел Амнуэль

– Ясно, – вздохнул Аркадий. С этим человеком, пожалуй, не стоило и разговаривать. Он из испуганных. Насмотрелся телевизионных сериалов о милицейском спецназе и заказниках, работу частного сыска не представляет вообще, благо на телеэкране это не показывают. Но не уходить же с пустыми руками.

– Прежде, – сказал Аркадий, – вы достаточно часто общались с Подольским…

– По долгу службы, – быстро сказал Пастухов. – Исключительно.

– Понятно. Каким он был сотрудником?

– Хорошим, – с готовностью сообщил Пастухов, но в его ответе Аркадий ощутил оттенок неуверенности, руководитель отдела готов был в любой момент изменить свое мнение, если это будет нужно следствию.

– Подробнее, пожалуйста, – попросил Аркадий.

– Подробнее… – Пастухов внимательно всмотрелся в лицо посетителя, стараясь угадать, какой именно ответ его больше устроит. Аркадий сидел, равнодушно глядя перед собой, ему было все равно, что скажет свидетель, а свидетель мучился, ему недоставало вешек, чтобы определить свое поведение. Так и не получив дополнительной информации, Пастухов продолжил:

– Генрих Натанович Подольский поступил в фирму в октябре пятьдесят шестого. Трудового соглашения не нарушал, несколько раз поощрялся в размере оклада. В прошлом году был награжден туристической путевкой в Азербайджан, на курорты Каспия… Ну…

– Дорогой Сергей Сергеевич, – проникновенно сказал Аркадий, – видите ли, у Генриха Натановича не выдержало сердце. Неприятно, я понимаю, но в этом нет ничего криминального. С каждым может случиться. Но родных у него нет, даже похоронить некому, если, конечно, фирма не возьмет на себя…

– Я поговорю с начальством, – немедленно заявил Пастухов. – Думаю, что мы сможем организовать похороны. Бедняга! Действительно сердце? Он никогда не жаловался. – Пастухов покачал головой. Услышав о том, что смерть сотрудника произошла по естественной причине, он немного успокоился, но все же остались кое-какие сомнения, и начальник отдела поспешил их рассеять.

– А почему… – сказал он. – Ну, я имею в виду, если Генрих умер от сердца… Почему вы…

– Ах, это, – пожал плечами Аркадий. – Стандартная процедура, предусматриваемая юридической страховкой. Вы собираете информацию, мы тоже – просто информации у нас разные, вы согласны?

Пастухов был согласен.

– Подольский выглядел взволнованным в последние дни? Что-нибудь его беспокоило? Я имею в виду – что-нибудь такое, из-за чего он мог… Ну, вы понимаете…

– Да, конечно. То есть, нет, ничего такого не было. На работе – обычная рутина, а вне службы я с ним не общался, так что ничем вам не помогу.

– Давайте тогда по работе. Он вел самостоятельную тему? У него были достижения?

– Достижения – да, конечно. Он занимался метаинформационными структурами…

– Извините мое невежество, – улыбнулся Аркадий. – Это что за структуры такие?

– М-м… Как бы вам популярнее… Вы знаете, конечно, что в ноосфере есть области повышенного энергоинформационного давления…

– В ноосфере? – поднял брови Аркадий. – Но ведь это вроде бы просто обозначение сферы разума.

Пастухов посмотрел на Аркадия снисходительным взглядом специалиста, вынужденного растолковывать профану прописные истины. Ну и хорошо, – подумал Аркадий, – расслабился наконец. Теперь он забудет о Подольском и начнет вещать, а через несколько минут разговор можно будет осторожно вернуть к умершему сотруднику.

– Ваши сведения, – сказал Пастухов, – базируются на учебнике для одиннадцатого класса, причем издания примерно десятилетней давности. Я прав?

– Безусловно, – кивнул Аркадий. Его сведения о ноосфере базировались на штудиях Урнова, он сдавал этот предмет в колледже, но сейчас лучше было изображать неуча, каким Пастухов наверняка представлял себе любого сотрудника частного сыска.

– Тот учебник писали догматики, для них Вселенная – это атомы, молекулы и четыре вида полей, ничего более. На самом деле существует еще так называемое биоинформационное пространство, в пределах которого происходит взаимообмен эмоциями, отдельными мыслями, просто незакодированной энергией живого организма…

Некробиотический сигнал, – вспомнил Аркадий и невольно нахмурился. Метальников, умирая, послал в это самое биоинформационное пространство импульс, и Алена восприняла его. Когда-то в детстве Аркадий тоже испытал это жуткое чувство: он проснулся среди ночи, будто от удара по грудной клетке, в комнате было темно, и он ясно расслышал голос отца, лежавшего в это время в Первой градской больнице. «Прощай, – сказал голос, – мне уже не больно». Прошло трое суток после того, как отцу пересадили сердце, послеоперационный период проходил нормально, утром Аркадий собирался съездить на Пироговку… Заснуть он больше не смог, было в груди какое-то стеснение. Рано утром позвонил лечащий врач и сообщил, что больной Винокур скончался в три часа ночи.

– А разве это… биоинформационное пространство нематериально? – спросил Аркадий, отгоняя воспоминание.

– Материально, конечно! – воскликнул Пастухов. – Но есть разница между традиционным материализмом и его, как бы помягче выразиться, воинствующим направлением. Видите ли, биоинформационное поле структурно отличается от своего электромагнитного аналога…

Аркадию стало скучно, но для того, чтобы задать следующий вопрос, необходимо было позволить Пастухову высказаться.

– К вопросу о биоинформационном поле, – сказал Аркадий, вклинившись в первую же паузу. – Был ли, по-вашему, кто-нибудь в институте, настолько близкий к Подольскому, что мог воспринять его некробиотический сигнал?

– М-м… – поморщился Пастухов. – Видите ли, наука пока не доказала наличие подобных излучений, во всяком случае при…

– Меня всего лишь интересует, – перебил Пастухова Аркадий, – есть ли в институте человек, близко знавший Подольского. Поэтому я и упомянул некробиотический сигнал – говорят, что можно ощутить на расстоянии смерть только очень близкого человека.

– Понимаю… – протянул Пастухов. – Видите ли, Генрих Натанович – человек не очень контактный… Э… То есть, я хочу сказать – был не очень… Я могу на пальцах одной руки пересчитать сотрудников, с кем он общался. Во-первых, ваш покорный слуга. Я был его непосредственным начальником, и еще мы пятницам играли в шрайк. В наше время шрайк почему-то потерял популярность, а мне нравится, снимает напряжение.

– Кто еще общался с Подольским в институте? – спросил Аркадий.

– Геннадий Павлович, – сказал Пастухов. – Геннадий Павлович Ушаков, наш исполнительный директор.

– Вы имеете в виду общение вне службы?

– Нет, мне известно только то, что происходит в институте. Генрих Натанович обслуживал биологический компьютер в кабинете Ушакова, машина там из самых сложных, еще не настроенная, даже еще не выращенная до зрелого состояния. Подольскому часто приходилось бывать в кабинете Ушакова, они беседовали, какие-то были у них общие темы. Странные, надо сказать… Я иногда слышал, когда заходил.

– Странные?

– Более чем, – хмыкнул Пастухов. – Они обсуждали проблемы потустороннего мира.

– М-м? – Аркадий поднял брови.

– Да-да. Жизнь после смерти и все такое. Я как-то спросил Генриха: он что, на самом деле думает, что потом что-то будет? Он сказал тогда, что это теоретический спор, их, понимаете, интересовала проблема биологической памяти компьютеров – сохраняется она в структурах после уничтожения базового блока или погибает полностью. Это, мол, аналогично проблеме – сохраняется ли память человека после его смерти. Например, в структуре его клеток. Это важно знать для теорий метабиологических переходов, трактующих так называемые инкарнации живых существ как последовательные пересечения информационных структур – от мозга к полю ноосферы и обратно к мозгу индивидуума, но со смещением в положительном направлении стрелы времени.

– Не понимаю, – признался Аркадий.

– Да это и не имеет к вам никакого отношения, – покачал головой Пастухов. – Проблема действительно интересная, но при чем здесь вы?

– Ни при чем, – согласился Аркадий. – И вы, конечно, не можете сказать, что делал ваш исполнительный директор вчера вечером.

– Почему не могу? Могу, конечно. Он был здесь, в институте.

– Кто, кроме вас, может подтвердить, что Ушаков находился в своем кабинете? – спросил Аркадий.

– Я разве сказал, что Геннадий Павлович находился у себя? – удивился Пастухов. – В пятой лаборатории справляли окончание большой работы, гудели крепко, и Ушаков, конечно, не мог пропустить… – в голосе Пастухова Аркадию послышалась ирония. – Они сидели до двух ночи. Все, кто там был, подтвердят, что у директора есть алиби.

– Алиби? – поднял брови Аркадий. – Разве его в чем-то обвиняют?

– Но ваш вопрос, – смутился Пастухов. – Вы интересуетесь, кто где был в то время, когда…