Сердце помнит - Иван Стаднюк

Сержант Мэлби опытным взглядом окинул карту, задержал взгляд на том месте, где красных флажков было погуще, бегло сосчитал их, проследил, куда ведет красная нитка шоссейной дороги, заметил, в каком месте проходят через фронт разграничительные линии армий…

— Вот, смотрите, Бугры, — пояснил Янчуров. — Здесь располагается наш госпиталь.

Но все, что говорил полковник Янчуров, не интересовало Мэлби. Ему уже было ясно, что русские собираются наносить удар южнее Полесья…

В это время в кабинете раздался голос старшего лейтенанта Андронова (он постучался, но стука его никто не расслышал):

— Товарищ полковник медицинской службы, разрешите к вам обратиться?

Янчуров кинул притворно-недовольный взгляд на вошедшего без разрешения офицера.

— В чем дело?

— Товарищ полковник, вы не собираетесь в штаб армии?

— Завтра буду там.

— Очень прошу вас не отказать в просьбе. — И старший лейтенант Андронов начал торопливо расстегивать свою планшетку. — Я вместе с начальством ездил в одну из дивизий и, после того как меня ранили, позабыл отдать карту с нанесенной обстановкой. Держать ее у себя не решаюсь.

И старший лейтенант развернул огромную карту, покрыв ею ту, которая лежала на столе.

Мэлби несколько изменился в лице. Резче вдруг обозначились на его щеках морщины, еще больше сузились щелочки глаз, плотнее сжался безгубый маленький рот. Его пронял страх. Цепким взглядом Мэлби впился в лицо Андронова, пытаясь прочитать на нем какую-нибудь мысль, утвердиться в своей догадке. Ему показалось, что он пойман с поличным, что все они начальник госпиталя, этот старший лейтенант — знают, что он офицер разведывательной службы, знают, что каждый вечер из «летающей крепости», которая распластала крылья на недалеком лугу, он поддерживает связь с Лондоном. Неужели они разгадали его и дурачат как могут, подсовывая ему карты с фиктивной обстановкой, любезничают с ним, а в душе смеются? Нет, с неподдельной искренностью светятся глаза русского офицера. Он ждет, что ответит ему Янчуров… Лицо открытое, простое, ни тени наигранности. «Нет, — твердо решает про себя Мэлби, — опять повезло мне, старому волку. Или, может, амулет, который ношу на шее, помогает?» И Мэлби с благодарностью вспоминает тот день, когда в графстве Уайз приобрел он эту священную вещичку.

Янчуров медлил с ответом. Ему, кажется, не хотелось связывать себя обещанием. И это еще больше успокоило Мэлби. Он убедился, что заговора нет, и бросил пытливый взгляд на карту. Мэлби интересовало сейчас одно: действительно ли русские готовят удар на Люблинском и Львовском направлениях? Действительно ли гитлеровским армиям группы «Центр» опасность угрожает с юга, а не с запада?

Мэлби несколько разочарован. Обстановка на карте Андронова хотя и совпадает с той, которая на карте Янчурова, но слишком схематична: разграничительные линии, нумерация армий и танковых соединений. Но и этого достаточно. Только дураку было неясно, что главные силы русских — под Ковелем и Владимир-Волынском. Концентрация сил в Белоруссии — для вспомогательных ударов; об этом говорили обе карты.

Мэлби заметил на карте подтертые места, большой вопросительный знак над скрещением дорог у Луцка, перечеркнутый номер какой-то армии. Все эти следы свидетельствовали о том, что карта рабочая, а не специально для него подготовленная. И Мэлби успокоился окончательно. Лицо его посветлело, морщины несколько разгладились — он ликовал, мысленно составлял шифровку. Быстрее бы вечер!..

Янчуров взял карту, медленно свернул ее. Андронов аккуратно складывал карту полковника.

А на следующий день, к большой радости Мэлби и Дина, им сообщили, что отремонтированную «летающую крепость» можно поднимать в воздух. Русские саперы расчистили за лугом кустарник, удлинив до нужных размеров взлетную полосу.

Но не ведали Мэлби, Дин и сержант Хатчинс, что не вернуться им на свой аэродром в предместье Лондона. Откуда им было знать, что при перелете американскими бомбардировщиками линии фронта именно в их «летающую крепость» попадет снаряд немецкой зенитки?

3. ОПЯТЬ ВОСПОМИНАНИЯ КУДРИНА

Павел пришел в себя. Он удивленно посмотрел на бревенчатые стены небольшого помещения. Сквозь крохотное окошко внутрь падал косой луч солнца и вырывал из темноты какую-то рухлядь. У стены Павел заметил человека, приникшего к щели. Когда Кудрин пошевелился и под ним зашуршала солома, человек повернулся. Павел узнал Шестова.

— Где мы? — спросил Павел и не услышал своего голоса. В голове звенело. Острая боль сжимала виски. — Где мы?! — что было силы крикнул Кудрин. На этот раз голос донесся точно издалека.

Шестов нетвердым шагом подошел к товарищу.

— Не знаю, — развел он руками, — я сам только что очухался.

Павел подполз к щели и увидел знакомую улицу родного села…

На допрос разведчиков повели вечером, когда они несколько оправились от контузии. Кудрин и Шестов не знали, что уже второй день находились в плену. Казалось, что только сейчас всколыхнулась под ногами земля и в небо взметнулся огонь…

Путь к бывшему колхозному клубу, куда вели пленных, пролегал мимо дома Кудрина. Три года не был здесь Павел! Сколько думал о том, как встретят его мать, отец! А теперь он больше всего боялся этой встречи. Живы ли они?.. Вот и знакомая хата. У ворот стоит мальчуган в подвернутых штанах. Кудрин узнал Федьку — соседского мальчишку. Тот, встретившись взглядом с Павлом, вскрикнул и что есть духу побежал в дом.

Солдаты проводили пленных в колхозный клуб. В зале Кудрин заметил наваленное крестьянское имущество, из дверей библиотеки торчал перевернутый шкаф. Только комната, где раньше помещалась читальня, содержалась в некотором порядке.

Здесь их встретил капитан войск СС. На черных петлицах его мундира тускло поблескивали эмблемы «мертвой головы». В длинном с серыми навыкат глазами лице офицера было что-то хищное. Сточенные скулы сливались с вытянутым носом, и от этого все лицо фашиста было похоже на клюв диковинной птицы.

Выпуклые глаза гитлеровца изучающе скользнули по черным лицам Шестова и Кудрина, по их измятой одежде.

Гитлеровец удивился живучести русских. Казалось загадкой, как могли они уцелеть, когда при взрыве склада погибла почти вся охрана. Было загадкой и другое: это они взорвали склад или взрыв произошел по неосторожности рабочих? Во всяком случае, в вышестоящий штаб уже сообщили, что в склад попал шальной снаряд русских.

В комнате было полутемно, и эсэсовец приказал зажечь лампу. Только теперь разведчики рассмотрели, что в углу за столом, заваленным консервными банками и пакетами, среди которых возвышалась граненая бутылка с золоченой головкой, сидели трое в незнакомой форме.

— Похоже, что американцы, — шепнул Шестов.

— Верно, «второй фронт», — согласился старший сержант, вспомнив, что видел такую форму на снимках.

Разведчики не ошиблись. Судьба действительно свела их в фашистском плену с американскими летчиками капитаном Гарри Дином, сержантом Вилли Хатчинсом и офицером военной разведки майором Мэлби. Нетрудно было догадаться, что это именно они вчера выбросились на парашютах из подбитой «летающей крепости» и невольно оказались причиной того, что фашистские автоматчики случайно заметили в лесу Кудрина и Шестова. Но почему американцы в обществе эсэсовца?..

Ни Кудрин, ни Шестов не подозревали, что майор Мэлби уже нашел общий язык с капитаном войск СС и что присутствие американцев при допросе советских разведчиков — задуманный эсэсовцем «психологический этюд». Капитан надеялся таким образом быстрее заставить Кудрина и Шестова развязать языки. А их показания ой как много могут значить для капитана! Шутка ли: в такие тревожные дни добыть контрольных пленных и от них получить сведения, которые могут совпасть с такими ценными показаниями майора Мэлби! Это же победа разведывательной службы фронта! Главное, вырвать у них все показания здесь, чтобы вышестоящим штабам осталось только дублировать их.

И эсэсовец спешил предпринять все возможное, чтобы его надежды сбылись.

Коверкая русские слова, капитан начал допрос.

— При вас не оказалось документов, — сказал он вкрадчиво, обращаясь к пленным советским разведчикам. — Мы не знаем, с кем имеем дело.

Шестов взглянул на Кудрина и усмехнулся.

Эсэсовец уловил эту усмешку. Под кожей его выбритого лица дрогнули желваки…

Допрос продолжался.

— Ты коммунист? — настойчиво допытывался капитан, обращаясь к Кудрину.

— Я комсомолец, — спокойно отвечал старший сержант.

— А он тоже коммунист? — указывая на Шестова, спросил капитан.

— Да, я тоже комсомолец, — подтвердил тот.

Офицер старался говорить спокойно.

— По нашим законам вас нужно казнить, — капитан сделал паузу и пристально вгляделся в лица пленных. — Но, — продолжал он, — мы можем и простить вас. Для этого нужна ваша откровенность. Все прошлое мы забудем, если расскажете, кто вы, откуда и зачем вас сюда прислали, как вам удалось взорвать склад. Ну, еще короткие сведения о вашей части — и все. Напоминаю, если будете молчать, у нас найдутся средства заставить вас говорить.