Сеть судьбы офицера Игоря Ергашова (сборник) - Владимир Коркин (Миронюк)

– Так-так, – протянул Гриша, – теперь мне кое-что ясно.

– К нашему расследованию это не относится?

– Нет – нет, Игорек.

Никаким шпионажем, вербовкой тут не пахнет, решил Григорий. Однако какая тянется цепочка, а? Вот тебе и фотокор. Упикал с подельником мужика – заготовителя, да и еще кое – кого, когда куда-то бежал с Сукорезовым. Игорь говорит, что в реке нашли импортный джип. В нем ехали, как выяснилось, два крутых паренька. Но где они? Н-да, придется Игорю здорово покрутиться, чтобы распутать дело.

– Слушай, друг, – прервал ход мыслей Степняков, – ты ведь педвуз закончил. В нашу систему не желаешь? В МВД, чтобы карабкаться вверх, тебе еще надо юрфак закончить. Да и потом, насколько мне известно, в МВД набилось немало случайных людей. Неужели ваше управление избежало этой участи?

– Да как тебе сказать. Не так давно ушел на пенсию начальник гору-правления Черновол, Стефан Семенович. Вот он держал порядок, что надо. При нем даже работал суд офицерской чести. Он стремился брать на службу профессионалов. Сейчас к нам повалил всякий люд. К сожалению, есть среди наших следаков и дознавателей ушлые ребята. Для кое-кого стыд и совесть – отжившие понятия. Такие ради галочки в отчете могут засунуть в каталажку, изолятор временного содержания кого им вздумается, сфабриковать дело. Калечат судьбы и жизни, порой, невинных людей, лишь бы те не были во властных гражданских структурах и не имели высоких покровителей. Права – то немалые. И никто их не трогает. Потому что почти любой из нас может вляпаться в дерьмо.

– Вот тебе, друг, и корпоративная поддержка, порочная круговая порука.

– Ну, не все такие. Немало в нашей системе настоящих профессионалов, для кого честь и звание офицера не пустая проформа. Если такие переведутся, что тогда будет? Беспредел, произвол.

– Игорь, ты не ответил мне, готов ли перейти в нашу службу?

– Не думал над этим вопросом. Тут живая работа с людьми. Да можно подумать, будто в комитете дела обстоят по-иному. Все такие пушистые, умнющие, добросердечные.

– Ладно, не трави душу!

– Вот так вот. Не трави. Сколько ваших ребят рванули за границу! А если верить некоторым центральным газетам, так кого только нет в вашей среде. Некоторые даже своих родственников сдают! Просто за язык, что называется. Хотя бы за то, что склонны думать несколько иначе по некоторым моментам из истории нашего многострадального отечества, чем принято в неких верхах.

– Фу ты, да где их теперь сволочей нет!? Но это не означает, что наша система больна. А вот в вашей – большой непорядок. Не забудь, к нам надо идти до 35 лет. Игорек, пора поспешить. Впрочем, как и с женитьбой.

– Советчик, блин каменный. А сам – то?

– В нынешнем году буду окольцован. Приглашение на свадьбу вышлю ценным письмом, – улыбнулся Гриша, – чтоб не отвертелся.

– Хм, да ты мне в затылок дышишь.

– И кто твоя половинка?

– Еще чего, – нарочито возмутился Игорь, – положишь свой тяжелый глаз на нее, да еще и отобьешь! Она у меня училочка молодая, без опыта, не знает элементарного наговора от порчи и сглаза.

– Ах, ты училошный пастух! – понарошке распетушился Степняков. – Да я на тебя Калевалу напущу!

– Ой, только не это! – замахал руками Ергашов. – Оставь в покое старика!

И тут же начал вспоминать их потаенную пещеру в Карелии.

– И ведь никому не расскажешь о том чуде, мой дорогой мильционер. За шизика сочтут, в психушку передохнуть от светлой прозы будней кинут.

– Поэтан, да и только! – посмеялся незло Игорь. – На ночь глядя, стихами не балуешься?

– Да я что. А вот ты больно складно гутаришь. Пописссывать не начал?

– Как же, сударь, кое-что про запас кропаю. Но прозой – с, прозой.

– Эк, куда тебя, братец, понесло! Будешь когда в нашу контору заворачивать, о том молчок. У нас писарчуков не особо чтут, за исключением избранных.

– Ты опять за свое.

– Что делать, ради друга раскрыл эту гостайну.

– Ты знаешь, Гриша, я бы и не против, но когда Горби открыл завесу над богиней по имени Гласность, стало не по себе. У нас были и есть дуроломы и

дуболомы, я им дал про себя кличку маньякусы, но ваши ребята… За все годы родной соввласти, булькнувшей в неизвестность, такое понаворотили!

– Давай не будем про это. Кто старое помянет, тому сам знаешь …

– Заело, Гриша. Есть у нас беспредельщики, в тьмутаракань их ети! Но знаю на местном опыте, ваши ребятки поизворотливей будут.

– Отменяю дискуссию, Игорек. Мы хорошо хлебнули горячей воды, оставим это. Ты же прекрасно понимаешь, как много на местах, особо в провинции, зависит от воли даже одного, но бааальшого человека. А если у этого начальничка низок уровень внутренней культуры, либо ее нет! Если у него кроме рвения выслужиться перед тоже не очень душевно щепетильным, скажу так, человеком – дуболомом нет за душой ничего доброго, а одно иезуитство! Бывает такое. Однако я мог бы тебе привести десятки примеров иного рода людей из нашей братии, но ты, покуда, не вхож в нашу систему, а потому я – молчок. Оставим досужие споры. Поверь, у нас немало хороших ребят, умных, талантливых. Потому и хочу тебя перетащить к нам.

– Пока не найду убийц, никуда с места не тронусь. Надо загнать их под замок. Лучше, скажи, как ты полагаешь, они в области легли на дно, или сумели выбраться за ее пределы?

– Судя по обрисованной ситуации, они не могли просочиться сквозь все ваши кордоны. Вероятно, у них было заранее подготовлено лежбище, именно в границах вашей области. Но где? Тереби оперов из соседних районов, пусть они обстоятельно переговорят с каждым своим информатором. Да что я тебе азбучные истины толкую! Только полагаю, Редкозуб – фигура в этой шайке не второстепенная. Объективка на него имеется и в нашей структуре. Да, вот что, в области есть свои вертолеты. Ваш губернатор каждый год делает облеты сельхозугодий. Посевная в южных районах у вас уже идет. Пристройте через своего генерала на вертолет сыскаря, сверху многое можно разглядеть.

– А что, – оживился Ергашов, – замечательная идея. Сам буду проситься на вертолет. Глядишь, что-нибудь да высмотрим!

За разговорами наступил поздний час. Степняков засобирался было на отведенную ему комитетчиками квартиру, но Ергашов не отпустил:

– Нечего ночью шляться. Белье свежее имеется, перекантуешься здесь на диване. А я тебя ни свет, ни заря растолкаю. Мне в управление, а тебе по своим делам.

6. Кто такой Тумашкевич?

Степнякову нашлось дополнительное задание в Богодарске, предстояло выяснить все контакты телевика – журналиста Тумашкевича, чья визитка оказалась в руках Редкозуба. Информатор доносил, что в прошлом тележурналист делал хорошую карьеру, был членом КПСС, и в свое время среди знакомых ему людей очень лояльно отзывался о диссидентах. Дескать, их горстка, это в основном люди талантливые, гуманитарии, они не могут как-то серьёзно повлиять на политическую жизнь страны. Ну, издаются за рубежом, кто их на родине читает? От силы несколько десятков интеллигентов. И журналист весьма точно вычислил группу бывших партийных работников во главе с Ельциным, кто встанет у руля державы. Да еще хвастал, что с карандашом в руках изучал произведения Солженицына, Гроссмана, Тендрякова и других. Высказывал непатриотичные взгляды о роли татаро-монгольского ига, благодаря, якобы, отрядам которых держалось русское порубежье. Образование высшее получил Тумашкевич в Москве, были у него панибратские отношения с иностранными студентами. Вот что коротко узнал Степняков о журналисте. Отпускалось ещё Григорию на всё про всё два дня, правда, в помощь выделялись местные комитетчики, имевшие обширные связи в журналистской среде. Ничего серьезного в копилку дела «Визитка» не прибавилось. Ни в каких порочащих связях Тумашкевич не замечен, с иностранцами не встречается, не переписывается. Семьянин. Пишет для газет очерки, маленькие рассказы. Ничего примечательного. Но слог у него хороший. Устраивался было в одну столичную газету, но жена отказалась ютиться с детьми в съемных квартирах. Остался в Богодар-ске. Связи с армейскими сослуживцами не поддерживает. Меж тем, кое-кто из них успел стать заметными фигурами на политической сцене своих регионов и даже в столице. Рьяно сотрудничает с одной небольшой частной газетой, издающейся в Богодарске. Оказалось, сам входит в состав учредителей. Однако в выходных данных газетки его фамилия не значилась. Не хотел «светиться»? Вполне вероятно. Вокруг расплодилось темных деляг тьма-тьмущая. Но вот что любопытно. В Болгарии на отдыхе он встречался с редактором одной большой газеты. И как после прихвастнул Редкозуб знакомому туристу из Арагон-ска, информатору одного милицейского опера, что телевик представил его своим бухгалтером в газете, и предлагал себя в качестве собкора этой болгарской газеты и делать совместные обменные полосы, поскольку, мол, в их области живет немало этнических болгар. И получил, естественно, вежливый отказ. В ту пору у России отношения с Болгарией не заладились. Информатор у Редкозуба спросил, а для чего журналюга этак выкомаривался? Тот ответил ему: