День гнева - Анатолий Степанов

- Обещаю подумать, если она сегодня удовлетворительно проведет репетицию, - педагогично заметил гениальный режиссер и строго напомнил: Перерыв кончается через пять минут.

- Мы еще поговорим, да? - уходя, многообещающе спросила Алуся у Кузьминского.

- Обязательно! Я буду ждать вас после репетиции! - крикнул он ей вслед.

- Понравилась? - индифферентно полюбопытствовал Горский.

- Бывает же так... - разволновался Кузьминский, но опомнился и объяснил свое волнение вполне удовлетворительно: - А мой дурачок режиссер все копается, ищет. Вот она, в десятку!

- Ты это серьезно? - удивился Горский.

...Специально ждал ее не в здании, а у выхода, как верный поклонник. И цветочков прикупил у метро. Она, ясное дело, торопилась, опередила всех, выпорхнула из адамовой клетки первой. Светлые волосы умело распущены, влажно подкрашенный рот сексапильно полуоткрыт, подведенные глаза полуприкрыты. Прикид - фирма, и фирма недешевая. Подкармливают тебя, дева, и надо полагать, за дело подкармливают.

- Заждался, - глубоким голосом признался Кузьминский и протянул букет.

- Спасибо, - трогательно прошептала она и высказалась про букет: прелесть.

Боже, и скромна, и застенчива, и неизбалована мужским вниманием!

- Куда вас отвезти? - предупредительно поинтересовался Кузьминский.

- Домой, если можно. Мне просто необходимо отдохнуть перед вечерним спектаклем. Но учтите, рыцарь, я очень далеко живу.

- Прошу, - Виктор указал на свой "жигуленок", скромно притулившийся у арки двора, в котором размещался слегка подновленный двухэтажный театральный барак. Так все-таки пошла перка или не пошла? Он открыл дверцу, предлагая даме сесть, подождал, когда она усядется, уселся сам, включил зажигание и только тогда решился, наконец, спросить: - Так куда же мы едем?

- На край света. В Ясенево.

В яблочко. Все сходится: и Алуся, и телефон четыреста двадцать семь двенадцать тридцать девять, и любитель театрального искусства Курдюмов_И.В. Кузьминский вырулил на Новослободскую и покатил к центру. Хорошее у него было настроение, бодрое, он даже засвистел "Страну Лимонию", но спохватился и перешел на речь:

- Алуся, вы на будущей неделе сумеете организовать окно на целый день?

- Постараюсь, - как бы колеблясь, сказала она. - А зачем, собственно?

- Вы артистка в кино еще неизвестная. И поэтому вам, хотя бы чисто формально, предстоит мучительный, но необходимый обряд кинопробы.

- Я понимаю... - Алуся запнулась слегка, смущенно улыбнулась и призналась: - Не знаю, как к вам обращаться. Нас Адам Андреевич даже не представил.

- Виктор, - назвался Кузьминский и сделал зверское лицо. Победитель.

- А отчество? - формально попросила продолжения Алуся.

- Для вас у меня нет отчества. - Я - Виктор, Виктор, Алуся!

По Каретному на Петровку, мимо "Метрополя" к останкам памятника Дзержинского, через старую площадь...

- У меня здесь приятель работал. Курдюмов Ванечка, - косясь через Алусин профиль на слегка испоганенные мстительным людям серые здания с опечатанными подъездами. Алуся посмотрела на здания, посмотрела на Виктора и, глядя уже вперед, свободно призналась:

- Я его тоже знаю. Через него мне Адам Андреевич отдельную однокомнатную квартиру выбить помог. Папе, маме и братику двухкомнатную малогабаритную дали, а мне, как работнику искусства, однокомнатную, видно было, что рассказывать о своей роскошной жилплощади для нее удовольствие.

- Так вы хотите сниматься в кино или нет? - бодря ее, нарочито раздраженно спросил Кузьминский. Она посмотрела на него, как на юродивого.

- Покажите мне того, кто не хочет сниматься в кино. Конечно, хочу.

Через Старую площадь на Набережную, у Красной площади к мосту. Серпуховская, Даниловская, Варшавское шоссе, направо, Севастопольский проспект, Литовский бульвар. Приехали.

Она показала, как проехать к одному из бесчисленных подъездов несусветного громадного для того, чтобы быть уютным жильем, белого с красным дома, и, выпорхнув, легко предложила:

- Чашечку кофе не желаете, Виктор?

- С удовольствием, - признался он, ожидавший этого предложения. Но тут же в порядке интеллигентной отмазки засомневался: - Но вам же отдохнуть надо перед спектаклем?

- Мы отдохнем, мы отдохнем! - словами из классика ответила Алуся. Правда, в новой трактовке: если в традиционной основе реплики был глагол, то она переложила смысловой акцент на существительное. Мы, мы отдохнем!

Ворвавшись в квартиру на двадцатом этаже, Алуся, как и положено женщине, в жилье которой неожиданно появился мужчина, стремительно засуетилась, стараясь незаметно убрать отдельные деликатные детали дамского гардероба, разбросанные ею в утренней спешке. Пряча собранные причиндалы за спиной (так уж смущалась, уж так смущалась!), изложила ему план дальнейших действий:

- Вы отдохните пока здесь, в комнате, а я быстренько переоденусь и мигом приготовлю кофе. Присаживайтесь, Виктор, присаживайтесь.

Она убежала, а он присел. На тахту, застеленную ярчайшей желто-зелено-черной тряпкой и слегка пыльной к тому же. Афиши кругом, размашисто и жирно написанные фломастером автографы почетных гостей этого дома прямо на стенах между развешанными куклами и масками, на полках не фарфор, не хрусталь, а граненые стаканы, пол-литровая банка и зеленые дешевые бутылки, вместо стульев - непонятные холмики, прикрытые лоскутами той же ткани, что и на тахте, на полу - проигрыватель - убогие попытки создать нестандартный богемный уют. Виктор встал, подошел к проигрывателю, глянул на него сверху. Ни неснятой пластинке было написано по-английски "Диана Росс". Диана или Дайана? Не важно, в общем, Росс. И пусть будет Росс. Он запустил пластинку и вернулся на тахту.

Под музыку вплыла в комнату Алуся. Переодетая в нечто многообещающе легкое, она прослушала музыку самую малость и пригласила:

- Пойдемте, Виктор. Все готово.

На кухонном столе расставлены чашки, тарелки, легкая закусь, на уже выключенной плите - варварски заваренный в кастрюле кофе, а на тумбе отдельно - уже наполненные рюмки, чем-то желтым, коньяком, наверное. Не садясь, Алуся одну рюмку протянула Виктору, а другую взяла сама.

- За знакомство, Виктор?

- Я за рулем... - вяло отбрехнулся было Кузьминский.

- Мне ведь тоже нельзя. Но чисто символически. На брудершафт...

Трахать ее или не трахать? - вот вопрос. Трахнешь - может закрыться насчет Курдюмова, расспрашивать последнему любовнику о предпоследнем ситуация, что ни говорите. Не трахать - неправильно поймут, обидится, вообще не станет говорить. Но гамлетовский этот вопрос решился сам собой. Алуся напомнила требовательно:

- Ну?

Скрестили руки, выпили и по-детски потянули друг к другу губки. Формальный поцелуй, плавно перешел в неформальный. В забытьи Алуся безвольно откинула правую руку и поставила рюмку на стол. Тоже самое проделал Виктор, переложив за ее спиной рюмку из правой руки в левую. Как бы в тумане, вроде не понимая, что творят, они, не отрываясь друг от друга, стали незаметно перемещаться в комнату, куда их темпераментно звала Дайана Росс.

Кофий пить не стали. Отложили на потом.

10

- Иваныч, ты - ясновидящий?! - орал Кузьминский, ввалившись в спиридоновскую квартиру. Даже Варвары не боялся, потому что забыл про нее. - Как ты допер, что через Горского на курдюмовских девочек выйти можно?

- Опыт, Витюша, опыт, - Смирнов обнял Кузьминского за плечи и повел в кабинет (Алик следовал за ними), на ходу рассказывая байку:

- Помню я, лет тридцать тому назад назначили нашего общего знакомого Александра Спиридонова агитатором-пропагандистом в женский танцевальный ансамбль "Березовая роща". Так тогда наиболее проницательные и дальновидные друзья его настойчиво требовали, чтобы он показал топор. А у Горского - студия. Следовательно не роща, не лес, а подлесок. Как раз по Курдюмовскому профилю.

В кабинете их ждал недовольный жизнью Казарян.

- Одного тебя ждем, ведь договорились ровно в шесть, - укорил он Кузьминского.

- Я Алусю на спектакль отвез и прямо сюда, - невинно объяснил свое опоздание Виктор.

- Какую еще Алусю? - продолжал задавать вопросы Казарян.

- Алусю из записной книжки Курдюмова, - невинно пояснил Кузьминский.

- С успехом тебя, наш юный друг, - поздравил Смирнов, усаживаясь на диван.

- С успехом ли? - усомнился Алик, проходя за стол.

- Рассказывай, - распорядился Казарян.

- А что рассказывать-то? - баловался Кузьминский.

- Выход какой-нибудь на него наметился?

- Вход бесплатный, выход - платный, - ни к месту вспомнил Виктор дурацкое присловие и приступил к изложению: - Ну, конечно же, он и не любовник ее вовсе, он - хороший знакомый, поклонник ее таланта и женских статей, но без надежды - ибо не в ее вкусе. А так как отказано, его желание близости с ней не только не затухает, но и растет с каждым днем...

- Ты ее трахнул? - огорченно перебил многоопытный Казарян.