Финальный отсчет - Елена Кипарисова

— У тебя глаза покраснели, — не унимается подруга, разглядывая меня чуть ли не под лупой.

— Прекрати, я знаю, больничный мне не на пользу… ай-й… — Солнце взошло достаточно высоко, чтобы пустить свой луч прямо в окно, пройдясь по гладкому столу и коснуться моего запястья. Я дернулась, почувствовав, словно меня ошпарили кипятком.

— Что с тобой?

— Показалось, что кто-то укусил, — соврала я, потирая ноющее запястье — на нем не осталось никаких следов. Ярко-белый луч медленно продвигался к моей руке, и мне пришлось пересесть вглубь магазина, словно он действительно мог прожечь кожу насквозь. — Ерунда.

12.15

— Будешь? — спросила Лиза, указывая на пачку сублимированной лапши, пару минут назад залитую кипятком. — Я и на тебя купила.

Я принюхалась, тут же чихнув. Порошок перца и запах каких-то ароматизаторов, имитировавших курицу, засели в носу, словно мелкие паразиты. Подруга открыла крышку, помешивая свой обед, отчего ядовитый пар скользнул вверх под потолок и расползся по магазину, прилипнув к товарам. Все вокруг пропиталось запахом дешевой лапши. Я с неподдельным ужасом наблюдала, как девушка накручивает на пластмассовую вилку светло-желтые нитки, извивающиеся как бесконечно длинные черви.

— Гадость, — все, что удалось вымолвить мне, когда она причмокнула, втягивая особенно длинную макаронину. Это выглядело даже хуже, чем мамин куриный бульон.

— Привереда. Там есть сэндвич с тунцом, если хочешь.

Неохотно, я поднялась, направляясь в комнату для сотрудников. На столе сиротливо лежала упаковка с бутербродами, а рядом возвышался все еще горячий чайник. Кофе, как ни странно, никто так и не купил, и мне пришлось довольствоваться чаем. От маленького пакетика в кипятке расходились красно-коричневые круги, в воздухе витал запах лимона, который на этот раз не казался таким уж ароматным как раньше, более того, он больше вообще не напоминал цитрус, отдавая чем-то едким и назойливым.

Сэндвич в руках оказался мягким, проседая под пальцами. Белый хлеб, лист салата, яйцо, рыба, но абсолютно никакого запаха, словно передо мной лежит муляж. Я поднесла бутерброд к губам и откусила кусочек, чувствуя на языке пористое тесто. Больше ничего. Никакого вкуса. Пресный кусок застрял поперек горла, отчего мне пришлось запивать его горячим чаем, чувствуя, как жидкость проталкивает еду по пищеводу.

Врачи перестарались, своим промыванием они отбили у меня не только вкус к жизни, но и сам вкус. Надолго все это? Я отложила бутерброд, пытаясь избавиться от привкуса старых залежалых бумаг. Даже еще один глоток чая не помог убрать с языка это мерзкое ощущение, практически въевшееся в него.

Желудок скрутило, словно этот маленький кусочек сэндвича упал в него с высоты многоэтажки. Боль запульсировала, поднимаясь вверх по пищеводу. Я осушила кружку с чаем, но это только спровоцировало тошноту, засевшую в горле горячим липким комком.

Я согнулась пополам, чувствуя, как пылает каждый нерв, как мышцы сжимаются все туже, превращая меня в ноющую агонизирующую плоть. На корточках мне удается доползти до уборной, когда мой желудок выворачивает наизнанку. Теперь он точно пуст.

13.01

— Ты в порядке? — Лиза смотрит с беспокойством, не глядя, рассчитываясь с очередным покупателем. — Тебя долго не было?

— Нормально, — улыбаюсь я, но лицевые мышцы деревенеют, и мне приходится отвернуться.

За время моего отсутствия магазин превратился в пылающий ад: солнце пробилось сквозь огромные окна, сверкая на зеркальных витринах, растекаясь по кафельному полу. Свет был повсюду, резкий, раздражающий. Мне не хотелось ощутить его на своей коже. От него сердце забилось чаще, словно в страхе погони. Наверное, я сходила с ума, но ничего не хотела с этим делать.

Магазин в час пик ничем не отличался от забитого под завязку вагона метро — люди, толкаясь, прилили к стендам, примеряя на себя разноцветные безделушки, переговаривались, создавая тяжелое облако шума, эхом отражающееся от стен.

Я потерла виски, пытаясь заглушить, начинающую разрастаться в моем мозгу словно опухоль, мигрень. В груди жарким огнем распалялась ненависть. К солнечному свету, к людям, к шуму, к себе самой. Каждая моя клеточка наполнилась до отказа этим всепоглощающим чувством. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но приток кислорода только разозлил пламя. Наверное, это отразилось на моем лице.

— Ты точно в порядке? — Лиза подошла ближе, протягивая ко мне руку. Я протестующе дернулась, словно ее прикосновение могло причинить боль.

— Видимо опять температура поднимается.

— Тебе стоило еще денек полежать. Знаешь, иди домой, я сама справлюсь, а то на тебя покупатели уже косятся, у тебя такое лицо, словно ты нас всех съешь сейчас.

— У меня уже два предупреждения от Крысы, — не вовремя вспомнилось мне. Таким нелицеприятным прозвищем мы называли нашего администратора, которая, почувствовав власть, совсем слетела с катушек.

— Я тебя прикрою.

— Так она тебе и поверит. — Девушка была старше нас всего на пару лет, но чувствовала себя настоящим боссом. Мне уже доставалось и за опоздания, и за сон в неположенное время, и даже за безделье. — Мне нужно хотя бы отметиться перед ней.

— Как знаешь, — пожала плечами подруга. — Тогда иди, полежи пока, я, если что, позвоню тебе.

14.15

— И это называется работать? — Я только-только начала засыпать, отрешившись от невыносимого шума, когда в мое сознание вторгся посторонний визгливый голос. — Да ты вообще обнаглела.

Надо мной стояла Крыса, уперев руки в бока и высокомерно поджав красные губы. Светлый брючный костюм сидел на ней так, словно ей с трудом удалось втиснуть себя в него, а теперь еще приходилось не дышать, чтобы ткань не разошлась по швам.

— Что? Нечего сказать? — Она схватила меня за запястье и сдернула с дивана. Я зашипела от боли, выдергиваю руку. Кожа пылала как после солнечного ожога, отчего даже мимолетное прикосновение резало как ножом.

— Хватит кричать. — Моя голова и так звенела, а ее голос просто разрывал ее на части. — Хуже пожарной сирены.

— Так вот как ты заговорила? Совсем страх потеряла? — Девушка заверещала еще сильнее, изображая приступ гнева. — За что тебе платят?

— Я просто плохо себя чувствую.

— Да мне плевать, как ты себя чувствуешь, хоть подыхай. Подняла свою задницу, и работать.

Я молчала, пытаясь сдержать невыносимое желание схватить ее за волосы и ударить мерзким искаженным лицом об стену. Мои руки сжались в кулаки, но Крыса видимо не замечала моего нервного состояния. Она скрестила руки на груди и снисходительно взглянула на меня, брезгливо сморщившись.