Бетховен - Арнольд Альшванг

Кое-как наладив жизнь дома, Людвиг снова втягивается в привычные служебные обязанности. Более интенсивно, чем прежде, идет его композиторская работа. Обремененный повседневными заботами о братьях, одинокий, малообщительный юноша живет замкнуто, делая исключение лишь для семейства Брейнингов, которое после смерти матери становится для Людвига второй семьей.

Глава шестая

Идейная среда

Вдова придворного архивариуса Елена фон-Брейнинг принадлежала к числу лучших представителей боннской интеллигенции. Это была довольно состоятельная женщина. Ее просторный и гостеприимный дом находился в одном из лучших кварталов города.

Елена Брейнинг. (Гравюра на меди)

Семья Брейнингов состояла из матери и четырех детей. Старший сын Кристоф, сверстник Бетховена, был одаренный юноша, увлекавшийся поэзией. Пятнадцатилетняя Элеонора, живая, темпераментная девушка, училась игре на фортепиано. Музыкальную одаренность проявляли также и младшие сыновья — тринадцатилетний Стефан и десятилетний Ленц.

Людвиг познакомился с Брейнингами в 1787 году, начав преподавать музыку детям — Элеоноре и Ленцу. Дружеское сближение с семейством Брейнинг последовало быстро. Не прошло и года, как Людвиг стал почти полноправным членом семьи. Высокий культурный уровень дома Брейнингов, личное расположение матери и детей к музыканту, талант которого они сумели оценить и поддержать, непринужденность обращения — все это составляло резкий контраст с мрачной обстановкой родного дома Людвига.

Проводя у Брейнингов все свободное время, выезжая летом вместе с ними за город, Людвиг многому научился. Прежде всего у него развилась страсть к чтению. В доме Брейнингов он приобрел основательное знание немецкой классической поэзии. Он зачитывался и переводной литературой, начиная от древнегреческой и кончая современной ему английской. Наконец, новые друзья Людвига оказали огромное влияние на воспитание его неровной и неукротимой натуры. Мать семейства умела обуздывать припадки «дури» (Raptus), которым был подвержен несдержанный юноша.

Дом Брейнингов был образцом буржуазного салона, где собирались художники, поэты, музыканты, профессора университета и куда аристократы заглядывали редко. Здесь высоко ценили немецкую культуру, читали лучших поэтов. Тут процветала чувствительность — «культ сердца», «культ слез». Идеал честной, глубокой дружбы, которому Бетховен был горячо предан всю жизнь, вырос именно здесь — на почве общения юноши с кругом Брейнингов.

Оба ученика Людвига необычайно привязались к своему учителю. Стефан остается преданным, горячим другом композитора на всю жизнь, а отношение Людвига к Элеоноре позднее перерастает в первое нежное чувство. К этому времени Лорхен уже не ребенок, а изящная, стройная девушка, одаренная, умная и начитанная.

Поэтическое чувство Людвига к Лорхен протекало в формах, знакомых нам по литературе того времени. Оно возвышенно, платонично, но едва ли глубоко. Найденные сравнительно недавно письма молодого Бетховена к юной боннской девушке Рахиль Левенштейн, полные романтической фразеологии и необычайного количества восклицательных знаков[25], свидетельствуют о легкой воспламеняемости Людвига, у которого новая страсть мирно уживалась с более спокойным и дружеским отношением к Лорхен Брейнинг.

В доме Брейнингов Бетховен нередко встречался и с другим своим горячим почитателем и другом. Это — Вегелер, сын эльзасского сапожника, врач по образованию, назначенный в 1789 году профессором медицины в Боннском университете. Вегелер оставил ценнейшие воспоминания о молодом Бетховене. Через много лет, в 1802 году, Вегелер женился на тридцатилетней Элеоноре Брейнинг, и Бетховен на многие годы сохранил теплые, дружеские чувства к этой супружеской чете. Собственно, Вегелер сблизил Бетховена с кругами боннской буржуазной интеллигенции, охотно посещавшей дом гостеприимной вдовы.

Из людей, сыгравших роль в жизни юного Бетховена, нужно назвать еще молодого графа Вальдштейна, находившегося в дружеских отношениях с курфюрстом. Будучи младшим отпрыском родовитой аристократической семьи, граф Вальдштейн, согласно юридическим нормам того времени, не получил богатого наследства и вынужден был сам заботиться о своей карьере. Он избрал наиболее легкий путь, сделавшись «рыцарем немецкого ордена», гроссмейстером которого состоял курфюрст Макс-Франц. Звание это не влекло за собой никаких обязанностей, кроме участия в церемониалах ордена, и граф Вальдштейн мог жить в свое удовольствие, играя роль просвещенного мецената искусства, в особенности музыки, к которой он питал серьезное пристрастие. Сам он был недурным пианистом и горячим поклонником Бетховена. Впоследствии Бетховен посвятил ему несколько своих произведений, в том числе знаменитую фортепианную «Сонату Вальдштейна» (№ 21)[26].

Но отношение Вальдштейна к Бетховену не было бескорыстным. Занимаясь искусством, он пытался сочинять музыкальные пьесы, и одно из его «собственных» сочинений — музыка к «Рыцарскому балету» — было фактически написано для него молодым Бетховеном. Музыка балета сохранилась. Она не сложна и представляет ряд маршевых и танцевальных номеров.

Национальный боннский театр, прекративший свое существование в 1784 году, был восстановлен лишь в 1789 году. В этот промежуток в Бонне гастролировали различные оперно-драматические труппы. Так, например, в 1785 году играла труппа Бема, поставившая, между прочим, несколько музыкальных трагедий Глюка и его последователя Сальери. Бетховен впервые услышал «Орфея» и «Альцесту» Глюка — оперы, вызывавшие страстное восхищение молодого композитора. Многие годы Бетховен изучал произведения Глюка, оказавшие на него известное влияние. Сюжеты, заимствованные из античной мифологии, возвышенность характеров, обилие героических ситуаций и глубокая эмоциональность глюковских музыкальных трагедий послужили Бетховену толчком для создания многих его музыкальных образов.

Христофор-Вилибальд Глюк. (Портрет работы Дюплесси, 1775 г.)

В эти же годы Бетховену удалось услышать настоящую французскую труппу, которая гастролировала в Бонне в 1786 году и ставила легкие комедии вперемежку с комическими операми Гретри, Дезеда, Филидора и др. Таким образом, Людвиг еще в Бонне познакомился с французской комической оперой во всем ее блеске, в исполнении французских актеров. Знакомое ему раньше исполнение французских комических опер немецкими артистами было лишено того изящества и легкости, которыми славились французские комедийные труппы.