Отзовись, кого зову! Сборник необычных историй любви… - Татьяна Груздева

Я не стала разубеждать маму, пусть думает, что это просто перстенек. Очень уж нужна мне теперь хотя бы видимость сказки, хотя бы тень любимого рядом! Ну, и в отношениях с Андреем пора было поставить точку.

– Спасибо, мама! Мне очень нравится твой подарок!

Нравится… Сегодня вот показалось даже, что колечко спасает от одиночества. Это когда я на людях, когда играю девушку, имеющую жениха. А наедине с собой играть невозможно. Пустоту квартиры кольцо преобразить не в силах. И все же я с нежностью сняла его с пальца, погладила, словно живое существо, а потом приготовилась преодолевать страх: поставила возле кровати торшер и радиоприемник на ножках – мой любимый «ВЭФ». Ночных телепередач в то время еще не было, единственная программа центрального телевидения прекращала работу к полуночи. Эпоха магнитофонов тоже еще не наступила, они были тогда только у немногих людей. Оставалось одно: верный «ВЭФ». Только его да еще холодильник «Снайге» в деревянном корпусе, первый холодильник в нашей семье, мы с мамой, сильно поднатужившись, смогли купить после смерти отца.

Я очень устала за день, поэтому легла в постель, хотя знала, что не усну. Лежала и крутила ручку настройки радиоприемника. Треск, шуршанье, обрывки мелодий, быстрая английская речь… Красная черточка металась от города к городу, от страны к стране. И вдруг отчетливый, как будто поют где-то близко, проникновенный мужской голос:

«Буря смешала землю с небом,Черное небо с белым снегом,Шел я сквозь бурю, шел сквозь небо,Чтобы тебя отыскать на земле…»

Эта неожиданно влетевшая в комнату фраза будто толкнула меня. Показалось вдруг, что голос исполнителя похож на голос моего школьного друга. Женька… Где ты теперь?

В первый год студенческой жизни мы встречались довольно часто, хотя уже не могло быть ничего похожего ни на волшебство катка, ни на увлечение театром или кино, а тем более на долгие откровенные разговоры. Для этого нужно быть рядом, но он учился в Москве, а я – в университете родного города. Теплый свет дружеской влюбленности (так когда-то определила наши с Женькой отношения моя мудрая тетя-художница) неминуемо уплывал в прошлое и не мог уже оттуда достаточно освещать день сегодняшний.

Но я знаю (не говорю «верю», потому что именно так: знаю!), что Женя любыми путями сумел бы мне сейчас помочь, если бы понимал, какое несчастье со мной случилось. Получается, что он не в курсе недавних событий… А может, ему сейчас не легче, чем мне? Так вдруг резко наша жизнь переменилась…

Его отец, как и мой, умер вскоре после наших выпускных экзаменов, но я была у мамы одна, а у Женьки – братья. На одну стипендию в Москве не проживешь, поэтому мой друг перевелся на заочное отделение и уехал работать куда-то за Урал. На маленькой станции встречал и провожал свои любимые поезда… Я получила от него всего три письма, потом наступило молчание. Мои письма стали возвращаться обратно с пометкой «адресат выбыл». И как раз в это время на мне испытали роковое лекарство. Искать Женю у меня не было сил. Да и зачем? Он-то мой адрес знает. А раз молчит, значит не до меня ему стало, неактуальна сейчас наша детская дружба, а в моем благополучии он, вероятно, вполне уверен.

Песня все звучала и вдруг волны волнения и возбуждения, копившиеся в течение сегодняшнего дня, прорвались слезами. Я зажала кольцо в кулаке и плакала, глядя в окно, за которым была безнадежная тьма. Почему же меня никто не ищет? Почему на всей огромной планете сейчас нет человека, который, слушая эту песню, думал бы обо мне? Я устала одна, я не могу больше одна… Жизнь превратилась в пустыню, которую уже нет сил преодолеть. Учиться не могу, работать не могу, даже просто читать книги трудно… Самое противное, что врачи не понимают природу моего состояния. Вроде бы ничего серьезного: началось это как реакция на лекарство от туберкулеза, которым я заболела в детстве, когда отец служил в Заполярье. Активный процесс в легких потушили быстро, но профилактику почему-то делали каждый год и в последний раз применили новый, еще только входивший в практику, препарат. Мне от него сразу стало плохо… Врачи говорят, что это временно, всего лишь побочный эффект, который пройдет. Но он не проходит! На год дали «академку» в институте и вторую группу инвалидности, а потом что? Лечить меня пытаются, но лучше не становится. Дни протекают так бессмысленно…

Мою посуду, вытираю пыль, жду маму с работы… Жду редких встреч с пятеркой моих одноклассников… Они хорошие ребята, но им меня не понять, они полны впечатлений, им есть, чем жить. Андрей, Юра и Мила учатся в хороших московских вузах, при встречах только и говорят о всяческих хохмах в общежитии, о новых друзьях, о столичных театрах, концертах… Галя и Наташа учатся в нашем городе, но тоже теперь далеко. Они по-своему любят меня, но не могут остановить захватывающий вихрь жизни, им просто некогда приходить ко мне, вникать в мои проблемы…

В компании друзей я скоро стану чужой, я – «отстала от поезда». И никому не нужна… Никому! Неужели и вправду нет на земле моего суженого? Это папа так сказал однажды: «Суженый, никем не обнаруженный»… Он, когда был жив, любил мечтать о моем будущем. Я почему-то ясно запомнила, как он с удивлением размышлял:

– Надо же, а ведь вот сейчас какой-то пацан бегает по улицам или дома книгу читает, а он уже предназначен тебе! Когда вы встретитесь, нам покажется, что он внезапно возник на пути, но не из воздуха же! Он уже есть, он живет, он, может быть, даже рядом. Между вами, может, не расстояние, а только время. Время растает, и судьба вступит в свои права. Что же он делает в эту минуту, твой суженый? Суженый, никем не обнаруженный…

А если папа ошибался? Если обнаруживать некого? Может, жизнь – это цепь случайностей? Не заболела бы – уже бы с кем-то познакомилась. А заболела – и мой суженый ходит теперь с другой… Или папа говорил тогда об Андрее? Это Андрюшка в те мгновения бегал по улице или читал книгу… И мы могли бы быть вместе, опять же – если бы я не заболела. Нет, вряд ли. Тут даже не в болезни дело. Мы с Андреем – разные. Я его люблю, не в силах пока перестать любить, но я сама вижу, какие мы разные. Особенно после того памятного разговора.

2.

В ту ночь мама тоже дежурила, и друзья засиделись у меня до утра. По какому поводу собрались – уже и не помню. Наверное, просто были студенческие каникулы. Приступы, так сильно трепавшие меня в начале учебы на втором курсе, из-за чего пришлось прервать ее, за полгода отдыха поутихли. Я вполне уже справлялась с ролью хозяйки дома и время от времени хлопотала на кухне – то посуду надо помыть, то чай заварить или еще хлеба нарезать… Андрей неожиданно взялся мне помогать. Ловко прополоскав чашки, он уселся за кухонный стол и подвинул к себе пустую банку из-под консервов.

– Можно, я здесь покурю?

– Кури, только я форточку открою.

– Посиди со мной… Ну их, пусть сами шумят, надоели уже, лажу устроили. Я пьяный, наверное, – ничего?

– Зачем ты на себя наговариваешь? Все тебе хочется лихого пьянчугу изображать! Конечно, если будешь лаять по щенячьи и под стол залезать, ребята невесть что подумают! Но я же вижу, что ты просто дурачишься. Как в школе!

Он довольно и как-то по-детски заулыбался.

– Да, в школе было дело! Сам не понимаю, что на меня находило… Помнишь, англичанка одно время выставляла меня в коридор профилактически, едва урок начнется…

Я все помнила. Красный, хихикающий Андрюшка, только что совершивший очередную шалость, ничуть не смущаясь, регулярно удалялся вон из класса. Мы привыкли к этому, так же как и к постоянным его тройкам. Что поделаешь, детство затянулось! Даже ростом он был меньше других ребят в классе. Девчонки, если не считать меня, не принимали его всерьез. Поэтому, когда к середине выпускного класса Андрей вдруг переменился, все удивились. Опять же, кроме меня. Я и раньше видела в нем другое.

Андрей вздохнул:

– Вот сейчас хотя бы денек такой беспечальной жизни! Знаешь, почему я здесь, дома, напиваюсь и дурачусь? Разрядка нужна. Устаю в Москве зверски! Институт сложный, приходится над книгами сидеть до посинения. Иногда прямо невмоготу! И далеко не все мне там нравится, но я должен осилить программу. Заставляю себя учить то, на что глаза бы не глядели…

– Слушай, а вдруг ты ошибся с вузом? Конечно, МИФИ – это престижно, сейчас мода на физиков, но, может, тебе нужно было другое? Вон Галка: проучилась год на физмате, да на пятерки, а потом заново поступала на иностранные языки, зато теперь довольна! И я училась с удовольствием. Ты скажешь, что на гуманитарных факультетах делать нечего? Так все технари считают. Но это неправда! У нас свои сложности. Один старославянский язык чего стоит! Из-за него многие вообще ушли из университета. А читать сколько надо! У меня вся комната бывает завалена толстенными томами, и все требуется осилить срочно. Но я люблю свой филфак, мне даже его трудности милы. А заставь меня физику учить – с ума сойду! Может, ты все-таки поспешил?