Девять золотых нитей - Андрэ Нортон

Мгновение спустя Гуртен возмущенно накинулся на нее:

— Что за шутки? Это же не настоящая сталь! — Он провел рукой по острию выбранного им меча.

Лета рассмеялась:

— Стали ты здесь не найдешь, юный воин! Это все выковано из оружейного серебра, но не беспокойся: клинки вполне остры и надежны.

Сперва ей показалось, что сейчас он опять начнет спорить, но он молчал. Потом кивнул и сказал:

— Ну что ж, у каждого народа свои секреты. Балансировка, во всяком случае, отличная. Держать удобно… — Он сделал пробный выпад.

И тут они услышали крик:

— Нет… нет… Робар!

Алана изо всех сил пыталась что-то отнять у братишки. Покраснев от гнева, тот не желал выпускать из рук длинный кинжал, который вполне мог бы сойти за короткий меч.

— Хочу!.. Хочу!.. Сейчас! Робар хочет это! Пусти!

Алане, похоже, никак не удавалось разжать его ручонки, и Труза схватил мальчика сзади за плечи.

— Ну-ну, малыш! Нельзя играть с такой бякой! Отдай-ка ее лучше Алане. — Труза отвернулся, чтобы получше рассмотреть другие мечи и кинжалы, но его явно сбил с толку тот кинжал, который с первого взгляда так приглянулся Робару.

— Хочу! — взвыл Робар и довольно ловко пнул сестру ногой. Труза не успел ни удержать его, ни оттащить в сторону.

— Робар… пожалуйста! — На лице Аланы был написан страх. — Отдай нож Алане, будь хорошим мальчиком!

Пока Робар, извиваясь, пытался вырваться на свободу, Алана один за другим разжимала маленькие пальчики, вцепившиеся в рукоять клинка. Мальчишка вопил так, что в итоге вокруг них собрались и все остальные. Стоило сестре разжать одну его руку, как он быстро замахнулся и что было сил провел ногтями прямо ей по щеке. Алана громко вскрикнула и отшатнулась; ее широко раскрытые глаза смотрели на брата так, словно она видела его впервые.

Марсила оттолкнула девочку в сторону, но Гуртен уже взял инициативу в свои руки и крикнул Трузе:

— Давай-ка его сюда! — И когда тот наконец сумел передать ему яростно сопротивлявшегося мальчишку, прибавил, крепко прижимая Робара к себе: — А теперь отними у него эту штуку!

Не обращая внимания на бесконечные пинки — которые, как показалось Лете, были слишком хорошо нацелены для ослепленного яростью малыша, — Труза отнял у Робара проклятый кинжал, и Гуртен потащил все еще сопротивлявшегося мальчика из оружейной.

Алана дрожала всем телом. По лицу ее текли слезы, смешиваясь с кровью из глубоких царапин, оставленных Робаром.

— Он… он… Он никогда так себя не вел раньше! Ах, Робар! — Она оттолкнула Марсилу и бросилась вслед за Гуртеном и братишкой.

Воцарилась гнетущая тишина. Лета наклонилась и подняла клинок, вызвавший столь ожесточенную стычку. И глаза, и внутреннее чутье говорили, что это самый обычный кинжал. На мгновение какая-то неуловимая мысль тревожно шевельнулась в ее мозгу, но она поспешила успокоить себя: столь отвратительная сцена разыгралась, видимо, просто потому, что всеми оберегаемый и пользующийся полной вседозволенностью малыш — а уж любовь Аланы к брату и вовсе нельзя было не заметить — тоже решил выбрать себе оружие, как и все остальные. Он уже вышел из младенческого возраста и, возможно, довольно давно бессознательно протестовал против чрезмерной опеки со стороны сестры.

Остальные сделали свой выбор быстро. Марсила взяла четыре лука и к ним четыре колчана со стрелами, наконечники которых тоже были сделаны из оружейного серебра, и связала все это в довольно неуклюжий узел. Ласта и остальные предпочли кинжалы, пробуя их остроту на палец. А в качестве основного оружия близнецы взяли дротики с короткими древками — каждый по три; Тиффин по-прежнему сжимал в руках выбранный им боевой топор, а Орффа — меч в ножнах.

Их выбор показался Лете весьма интересным, ведь каждый, по всей видимости, выбрал такое оружие, какое считал наиболее удобным для себя и обеспечивающим наибольшую защиту. Она положила на полку тот кинжал, к которому прямо-таки прилип маленький Робар, и последовала за детьми к выходу. Дверь за ее спиной закрылась сама и тут же снова исчезла, став невидимой.

Марсила разложила на столе выбранные ею луки, стараясь не коснуться расстеленного знамени, и поманила к себе Ласту и Орффу, предложив им взять себе по луку. Третий лук взяла сама Марсила, а четвертый оставила лежать на столе.

— Это Гуртену, — пояснила она. — Он куда лучше того, что у него есть, и отлично ему послужит.

Вернувшись в жилую комнату, они увидели, что Алана сидит возле Робара, свернувшегося клубочком на постели. Малыш горестно сопел и всхлипывал. Заметив вошедших, Алана тронула брата за плечо.

— Робар, все уже пришли. — Голос ее звучал спокойно, ободряюще.

Робар сел. Гнев его давно уже остыл, уступив место слезам, проложившим на щеках грязные дорожки.

— Прости… Робару стыдно… — прошептал он сестре.

— Ему и правда очень стыдно, — улыбнулась Алана, — вы уж на него не сердитесь.

Марсила подошла к ним поближе.

— Это хорошо, Робар, что тебе стыдно, — сказала она. — Только от этого царапины, которые ты оставил на щеках Аланы, сами собой не исчезнут! Ведь правда?

Малыш, ручонками размазывая по лицу слезы, снова горестно повторил:

— Робару очень стыдно… — И Алана, не выдержав, прижала его к себе.

— Ну конечно! Алана все понимает. Она знает, как Робару теперь стыдно.

Тиффин, пробуя пальцем острие своего нового топора и любуясь им, похоже, совсем не обращал внимания на столь душещипательную сцену. Ни к кому конкретно не обращаясь, он воскликнул:

— А денек-то сегодня какой отличный! Может, на лугах и зверь какой попадется — с новыми-то луками его и завалить ничего не стоит.

— Еще бы! — Гуртен тут же подошел к нему, держа в руках тот самый лук, который оставила ему Марсила. — Вот было б здорово, если бы снова встретился тот годовалый бычок, которого мы два дня назад видели!

Лета смотрела, как каждый из детей направляется выполнять те обязанности, которые, должно быть, взял на себя сразу по прибытию в замок. Днем они совсем не боялись того, что может им встретиться в дальних лугах.

Ну а собирать лесные орехи помогал даже маленький Робар, ссорясь с рассерженными белками. Спелые орехи дождем сыпались на землю, когда Алана и Триста трясли ветки. Урожай этим летом был отменный.

Ласта новым кинжалом ловко срезала поломанные стебли дикой пшеницы, еще скользкие после вчерашней грозы. Движения девочки спугнули птиц, клевавших зерно, и они взлетели над полем. Ласта тут же схватилась за лук, хотя стреляла она не слишком метко. И все же ей удалось несколько раз попасть в цель.