Первые люди на Луне (пер. Толстой) - Герберт Уэллс

Кавор высунулся из люка.

— Посмотрите, что здесь, — сказал он.

— Есть еще время?

— В нашем распоряжении еще час.

Я взглянул. Это был старый номер газеты, вероятно, принесенный кем-нибудь из наших помощников. Затем в углу я увидел разорванные листы журнала. Я забрал все это в шар.

— Что вы достали? — спросил я его.

Я взял книгу из его рук и прочел: «Собрание сочинений Вильяма Шекспира». Кавор слегка покраснел.

— Мое воспитание было чисто научным, — сказал он, как бы извиняясь.

— И вы не читали Шекспира?

— Нет, не читал.

— Он сам не очень много знал, и познания его были несистематичны.

— Да, мне об этом говорили, — сказал Кавор.

Я помог ему завинтить стеклянную крышку люка, затем он нажал кнопку, чтобы закрыть соответствующий заслон в наружной оболочке. Полоса света, проникавшая в отверстие, исчезла, и мы очутились в темноте.

Некоторое время мы молчали. Хотя наш шар и пропускал звуки, кругом было тихо. Я заметил, что не за что ухватиться при старте и что нам придется испытывать неудобства из-за отсутствия сиденья.

— Отчего вы не взяли стулья? — спросил я.

— Ничего, я все устроил, — сказал Кавор. — Стулья нам не понадобятся.

— Как так?

— А вот увидите, — сказал он тоном человека, не желающего продолжать разговор.

Я замолчал. Мне вдруг ясно представилась вся глупость моего поступка. Не лучше ли вылезть, пока еще не поздно? Я знал, что мир вне этого шара будет; холоден и негостеприимен, — уже несколько недель я жил на субсидии от Кавора, — но все же мир этот будет не так холоден, как бесконечность, и не так негостеприимен, как пустота. Если бы не боязнь показаться трусом, то думаю, что даже и в эту минуту я еще мог выбраться наружу. Но я колебался из-за непонятной щепетильности, а время шло.

Последовал легкий толчок, послышался шум, как будто откупорили бутылку шампанского в соседней комнате и слабый свист. На мгновенье я почувствовал огромное напряжение, — мне показалось, что ноги у меня как будто налиты свинцом. Но это ощущение скоро прошло.

Однако оно вывело меня из оцепенения.

— Кавор, — проговорил я в темноте, — мои нервы выдержат более. Я не думаю, чтобы…

Я замолчал.

Он ничего не отвечал.

— Будь проклята вся эта затея! — вскричал я. — Я безумец. Что мне здесь делать? Я не полечу, Кавор. Предприятие это слишком рискованно, я выхожу.

— Вы не можете этого сделать, — спокойно ответил он.

— Не могу? А вот увидим.

Он молчал несколько секунд.

— Теперь уже поздно, Бедфорд. Легкий толчок — старт. Мы уже летим, летим так же плавно, как снаряд, пущенный в бесконечное пространство.

— Я… — начал было я и замолчал. Некоторое время я был ошеломлен и ничего не мог сказать, как будто я никогда раньше не слыхал об идее — покинуть наш мир. Затем я почувствовал перемену в своих физических ощущениях, — необычайную легкость, нереальность, странное головокружение, как при апоплексии, и звон в ушах. Ни одно из этих ощущений не ослабевало с течением времени, но скоро я так привык к ним, что не испытывал ни малейшего неудобства.

Что-то щелкнуло, — вспыхнула электрическая лампочка.

Я взглянул на лицо Кавора, такое же бледное, наверное, как и мое. Мы молча смотрели друг на друга. На фоне прозрачной темной поверхности стекла Кавор казался как бы летящим в пустоте.

— Итак, мы взаперти, — сказал я наконец.

— Да, — подтвердил он, — взаперти. Не шевелитесь! — воскликнул он, заметив мой жест. — Пусть ваши мускулы бездействуют, как будто вы лежите в постели. Мы находимся в особом мирке. Поглядите на эти вещи.

Он указал на ящики и узлы на дне шара. Я с изумлением заметил, что они приподнялись почти на фут от сферической стены. Затем я увидел по тени Кавора, что он опирается более о поверхность стекла; протянув руку назад, я почувствовал, что и мое тело тоже повисло в воздухе.

Я не вскрикнул, не замахал руками, но почувствовал ужас. Какая-то неведомая сила держала и увлекала нас вверх. Легкое прикосновение руки к стеклу приводило меня в быстрое движение. Я понял, что происходит, но это не успокоило меня. Мы были отрезаны от всякого внешнего тяготения, действовало только притяжение предметов, находившихся внутри нашего шара. Вследствие этого всякая вещь, не прикрепленная к стеклу, скользила — медленно по причине незначительности наших масс, к центру нашего мирка. Этот центр находился где-то в середине шара, ближе ко мне, чем к Кавору, так как я был тяжелее.

— Мы должны вращаться, — сказал Кавор, — вращаться в воздухе вместе со всеми вещами.

Странное это ощущение — витать в пространстве: сначала жуткое, но потом, когда страх проходит, не лишенное приятности, очень покойное, — похожее на лежание на мягком пуховике. Полная отчужденность от мира и независимость! Я не ожидал ничего подобного. Я ожидал сильного толчка вначале и головокружительной быстроты полета. Вместо этого я почувствовал себя как бы бесплотным. Это походило не на путешествие, а на сновидение.

Глава 5

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛУНУ

Кавор погасил свет, сказав, что у нас не очень большой запас электрической энергии и что нам надо беречь ее для чтения. В продолжение некоторого времени, — я не знаю, как долго это длилось, — мы находились в темноте. Из пустоты выплыл вопрос,

— Куда мы летим? В каком направлении? — спросил я.

— Мы летим от Земли по касательной, и так как Луна теперь близка к своей третьей четверти, то мы направимся к ней. Я открою заслонку…

Щелкнула пружина, и одно из окон на наружной оболочке шара открылось. Небо было так же черно, как и тьма внутри шара, но на нем блестело множество звезд.

Кто видел звездное небо только с Земли, тот не может представить себе, какой вид оно имеет, когда сорвана полупрозрачная вуаль земной атмосферы. Звезды, которые мы видим на Земле, — только рассыпанные по небу призраки, проникающие сквозь нашу туманную атмосферу.

Теперь же я видел настоящие звезды!

Много чудесного пришлось нам увидеть, но вид безвоздушного, усеянного звездами неба незабываем.

Маленькое оконце захлопнулось с треском, другое, соседнее, открылось и через мгновение захлопнулось также, потом третье, и, наконец, я зажмурил глаза от ослепительного блеска Луны.

Некоторое время я пристально смотрел на Кавора и на окружающие предметы, чтобы приучить мои глаза к свету, прежде чем смог взглянуть на сверкающее светило.

Четыре окна были открыты для того, чтобы притяжение Луны могло действовать на все предметы в нашем шаре. Теперь уже я не витал в пространстве, но мои ноги покоились на стеклянной оболочке, обращенной в сторону Луны. Одеяла и ящики с провизией также соскользнули к стеклянной стенке и расположились там, заслонив часть вида. Мне казалось, что я смотрю «вниз», на Луну. На Земле «вниз» значит к земной поверхности, по направлению падения тела, а «вверх» — в обратном направлении. Теперь же сила тяготения влекла нас к Луне, а Земля висела у нас над головой. Когда же все каворитные окна были закрыты, то «вниз» означало направление к центру нашего шара, а «вверх» — к его наружной стенке.