Дневники 1932-1947 гг - Лазарь Бронтман

Позвонил Прокофьеву.

— Не теряй с нами свяжи. Увидел плохую погоду и успокоился. А нам и такая погода годится. Берем ставку во чтобы то ни стало в течение ближайших дней сделать. Как только промелькнет более или менее подходящее — так есть в полете. Вот на завтрашний день очень серьезно смотрим. Позвони обязательно.

— Позвоню!

Каува приглашал на банкет завода в честь Кокки. Не мог поехать дежурил.

6 сентября.

Днем позвонил Прокофьеву.

— Есть подозрение.

Позже позвонил мне Беляков Михаил.

— Будьте готовы!

Вечером поехал в редакцию (был сегодня выходной). В 11 позвонил Прокофьев:

— Собираемся. Обстановка больно благоприятная. Правда на западе собираются облака. Жди звонка моего.

Ждали. Экипаж ушел спать. В три часа ночи они пришли и засели вместе с метеорологами. Сидели два часа, прикидывали все и наконец решили отменить.

В 5-20 утра я позвонил Георгию. Голос его мрачный, угрюмый.

— Езжай спать.

— А когда?

— Думаю, что в ближайшие дни.

Небо покрыто облаками. Туман. Сейчас я уже дома. 6 часов утра. Вот так выходной! Сегодня купил драп на пальто (2,5 метра по 300 рублей) Хорош!

7 сентября.

Днем Коккинаки все же слетал. Выбрал просвет в жутком дне и выскочил в какое-то немыслимое окно. Мерз (вверху было — 62 градуса мороза), чувствовал себя очень плохо, летел простуженным.

— Вечером полежал в горячей водичке — стало легче. Сейчас думаю выпить рюмочку семидесятилетней «старки»- говорят помогает.

Звонил Громову.

— Пока ничего ясного.

Вспоминается одна его реплика.

— Самое лучшее в полете — это не орехи «кола», а сон. Помню сменишься, ляжешь, никак не можешь уснуть. Потом вдруг замечаешь, что перестал слышать звук мотора. Оглянешься — спал 40 минут. И это замечательно освежает.

По редакции гуляет моя фраза: «В Мадриде никогда не бывал, читать о нем не приходилось, а писать — писал».

8 сентября.

Вечером были у Коккинаки. Разговаривали. У входа стояла какая-то девушка и просила взять ее с собой: посмотреть на Коккинаки. Кто-то взял. Расспросили — рабфаковка 4 курса Плехановского рабфака комсомолка Лида. Хотела посмотреть на живого. «Очень понравился».

— Работу по ЦКБ-26 закончил.

А вечером он с женой приехал в редакцию, смотрел типографию, радовался как ребенок.

— А знаешь, Лазарь, высота больше 11000 (днем была неизвестна). Я тогда думаю еще раз с тонной сходить попробовать.

Валентина Андреевна жаловалась:

— Екает, екает, когда летает. Особенно при его манере брать бензина в обрез. И потом обижает, что скрывает, когда летит.

— Это из деликатности. Чтобы не тревожилась.

У Громова дела неважно. Разрешения еще нет. А время уходит.

Вчера кто-то в Щелкове лазил с 5 тоннами в тренировку. Надо узнать.

12 сентября

Вчера был Ботвинник с женой. Он зашел почти прямо с поезда, с Ноттингемского турнира. Рассказывал о турнире, своих впечатлениях (см. «Правду»).

— Последнюю партию с Винтером я играл ничего не соображая. Накануне спал не больше двух часов.

Сегодня должен был, наконец, прилететь Леваневский. Но вчера его прилет неожиданно отложили на завтра. Видимо дело в том, что сегодня закончились маневры в М… и завтра очевидно на встрече сможет быть Ворошилов. Сегодня обсуждали план — где сесть ему — в Щелкове или в Тушино. Решили — в Щелкове. Молотов утвердил.

Вчера и сегодня разговаривал по телефону с Эстеркиным, в Свердловске. Он мне передал нежные приветы Леваневского и Левченко.

Отлично гонит Молоков. Сегодня он уже в Архангельске. Есть решение посадить его на Москва-реке, у ЦПКиО. Там садился и Линдберг.

13 сентября

Сегодня встречали Леваневского на Щелковском аэродроме. Мы стояли у трибуны, нас никуда не пускали. Около 5 часов подъехала закрытая машина. В ней сидели Молотов, Каганович….[зачеркнуто].

К ней подбежал кто-то из оперодовцев[15] и машина отъехала с сопровождающими к краю аэродрома. Мы стояли.

Вдруг Геккер меня окликнул:

— Видел Рудзутака? Вот он пошел к машинам!

Я сразу ринулся вперед, догнал Рудзутака и пошел рядом с ним. Слышал, не оборачиваясь, как охрана сдерживала кинувшихся за мной газетчиков.

Леваневский уже рулил по аэродрому. Увидев машины он остановился, выглянул в окно. Левченко спрыгнул на землю, его окружили. Следовавший за мной хвост газетчиков распался.

Молотов пожал ему руку.

— Привет, поздравляю. Очень рады.

Каганович протянул ему большой красный конверт.

— Вам лично от товарища Сталина!

Левченко прочел и кинулся к самолету. Леваневский непрерывно кричал:

— От винта! Убьет!

Я тихо обошел самолет, нашел дверку и влез внутрь. Навтречу мне кинулся Оскар.

— Лазарь! Ты здесь! — мы расцеловались. Затем с Левченко.

— Смотри — письмо от Сталина, — показал он мне.

Я прочел, личная подпись. А на передней переборке самолета — портрет Сталина.

Леваневский вышел из пилотской кабины в общую.

— Здравствуйте, здравствуйте, вот и встретились опять!

Он крепко пожал мне руку и пошел к выходу. Подошел к Молотову и отрапортовал, вытянувшись:

— Товарищ председатель совета народных комиссаров. Разрешите доложить, что перелет Лос-Анджелес — Москва закончен благополучно.

Молотов пожал ему руку.

— Поздравляю с большим успехом. Очень рады вас видеть.

Каганович:

— Вот вам лично от Сталина.

— Как долетели? — спросил Молотов.

— Хорошо. 295 давали.

— А последний этап?

— Тяжелей. И на аэродроме здесь трудно. Боялся, что винтом фотографов убьет.

— Ну пойдемте к трибуне, нас ждут — сказал Молотов.

— А как с машиной?

— Да вот хозяин тут, озаботится — ответил Молотов, показывая на Янсона.

— Разрешите лучше мне самому отвести ее к трибуне.

— Как хотите.

Леваневский сел и подрулил. Молотов и другие ждали.

— Хозяин. Не доверяет машины, — одобрительно заметил Коганович. — А откуда тут комары?

— Леваневский из Лос-Анджелоса привез, — засмеялся Молотов.

Пошли на трибуну.

— А где семьи? — спросил Молотов.

— На соседней трибуне.

— Давайте их сюда.

— Тов. Леваневская, идите сюда — пригласил Каганович.

Митинг — см. «Правду» от 14.09

14 сентября

Дали о полете Юмашева с пятью тоннами. Вечером вытащили Леваневского и Левченко к нам в редакцию. Затем по его приглашению я и Оскар поехали к нему домой.

Пред этим мне позвонил Чкалов и сообщил, что завтра «ДНТ-35» летит в скоростной перелет в Ленинград и берет меня с собой.