Евгений Онегин - Александр Пушкин

XXI

Зато любовь красавиц нежныхНадежней дружбы и родства:Над нею и средь бурь мятежныхВы сохраняете права.Конечно так. Но вихорь моды,Но своенравие природы,Но мненья светского поток…А милый пол, как пух, легок.К тому ж и мнения супругаДля добродетельной женыВсегда почтенны быть должны;Так ваша верная подругаБывает вмиг увлечена:Любовью шутит сатана.

XXII

Кого ж любить? Кому же верить?Кто не изменит нам один?Кто все дела, все речи меритУслужливо на наш аршин?Кто клеветы про нас не сеет?Кто нас заботливо лелеет?Кому порок наш не беда?Кто не наскучит никогда?Призрака суетный искатель,Трудов напрасно не губя,Любите самого себя,Достопочтенный мой читатель!Предмет достойный: ничегоЛюбезней, верно, нет его.

XXIII

Что было следствием свиданья?Увы, не трудно угадать!Любви безумные страданьяНе перестали волноватьМладой души, печали жадной;Нет, пуще страстью безотраднойТатьяна бедная горит;Ее постели сон бежит;Здоровье, жизни цвет и сладость,Улыбка, девственный покой,Пропало всё, что звук пустой,И меркнет милой Тани младость:Так одевает бури теньЕдва рождающийся день.

XXIV

Увы, Татьяна увядает;Бледнеет, гаснет и молчит!Ничто ее не занимает,Ее души не шевелит.Качая важно головою,Соседи шепчут меж собою:Пора, пора бы замуж ей!..Но полно. Надо мне скорейРазвеселить воображеньеКартиной счастливой любви.Невольно, милые мои,Меня стесняет сожаленье;Простите мне: я так люблюТатьяну милую мою!

XXV

Час от часу плененный болеКрасами Ольги молодой,Владимир сладостной неволеПредался полною душой.Он вечно с ней. В ее покоеОни сидят в потемках двое;Они в саду, рука с рукой,Гуляют утренней порой;И что ж? Любовью упоенный,В смятенье нежного стыда,Он только смеет иногда,Улыбкой Ольги ободренный,Развитым локоном игратьИль край одежды целовать.

XXVI

Он иногда читает ОлеНравоучительный роман,В котором автор знает болеПрироду, чем Шатобриан,А между тем две, три страницы(Пустые бредни, небылицы,Опасные для сердца дев)Он пропускает, покраснев,Уединясь от всех далеко,Они над шахматной доской,На стол облокотясь, поройСидят, задумавшись глубоко,И Ленский пешкою ладьюБерет в рассеянье свою.

XXVII

Поедет ли домой: и домаОн занят Ольгою своей.Летучие листки альбомаПрилежно украшает ей:То в них рисует сельски виды,Надгробный камень, храм Киприды[43]Или на лире голубкаПером и красками слегка;То на листках воспоминанья,Пониже подписи других,Он оставляет нежный стих,Безмолвный памятник мечтанья,Мгновенной думы долгий след,Всё тот же после многих лет.

XXVIII

Конечно, вы не раз видалиУездной барышни альбом,Что все подружки измаралиС конца, с начала и кругом.Сюда, назло правописанью,Стихи без меры, по преданью,В знак дружбы верной внесены,Уменьшены, продолжены.На первом листике встречаешьQu’e€crirez-vous sur ces tablettes;И подпись: t. a€. v. Annette;А на последнем прочитаешь:«Кто любит более тебя,Пусть пишет далее меня».

XXIX

Тут непременно вы найдетеДва сердца, факел и цветки;Тут, верно, клятвы вы прочтетеВ любви до гробовой доски;Какой-нибудь пиит армейскийТут подмахнул стишок злодейский.В такой альбом, мои друзья,Признаться, рад писать и я,Уверен будучи душою,Что всякий мой усердный вздорЗаслужит благосклонный взорИ что потом с улыбкой злоюНе станут важно разбирать,Остро иль нет я мог соврать.

XXX

Но вы, разрозненные томыИз библиотеки чертей,Великолепные альбомы,Мученье модных рифмачей,Вы, украшенные проворноТолстого кистью чудотворнойИль Баратынского пером,Пускай сожжет вас божий гром!Когда блистательная дамаМне свой in-quarto подает,И дрожь и злость меня берет,И шевелится эпиграммаВо глубине моей души,А мадригалы им пиши!

XXXI

Не мадригалы Ленский пишетВ альбоме Ольги молодой;Его перо любовью дышит,Не хладно блещет остротой;Что ни заметит, ни услышитОб Ольге, он про то и пишет:И полны истины живойТекут элегии рекой.Так ты, Языков вдохновенный,В порывах сердца своего,Поешь бог ведает кого,И свод элегий драгоценныйПредставит некогда тебеВсю повесть о твоей судьбе.

XXXII

Но тише! Слышишь? Критик строгийПовелевает сбросить намЭлегии венок убогийИ нашей братье рифмачамКричит: «Да перестаньте плакать,И всё одно и то же квакать,Жалеть о прежнем, о былом:Довольно, пойте о другом!»– Ты прав, и верно нам укажешьТрубу, личину и кинжал,И мыслей мертвый капиталОтвсюду воскресить прикажешь:Не так ли, друг? – Ничуть. Куда!«Пишите оды, господа,

XXXIII

Как их писали в мощны годы,Как было встарь заведено…»– Одни торжественные оды!И, полно, друг; не всё ль равно?Припомни, что сказал сатирик!«Чужого толка» хитрый лирикУжели для тебя сноснейУнылых наших рифмачей? —«Но всё в элегии ничтожно;Пустая цель ее жалка;Меж тем цель оды высокаИ благородна…» Тут бы можноПоспорить нам, но я молчу:Два века ссорить не хочу.

XXXIV

Поклонник славы и свободы,В волненье бурных дум своих,Владимир и писал бы оды,Да Ольга не читала их.Случалось ли поэтам слезнымЧитать в глаза своим любезнымСвои творенья? Говорят,Что в мире выше нет наград.И впрямь, блажен любовник скромный,Читающий мечты своиПредмету песен и любви,Красавице приятно-томной!Блажен… хоть, может быть, онаСовсем иным развлечена.

XXXV

Но я плоды моих мечтанийИ гармонических затейЧитаю только старой няне,Подруге юности моей,Да после скучного обедаКо мне забредшего соседа,Поймав нежданно за полу,Душу трагедией в углу,Или (но это кроме шуток),Тоской и рифмами томим,Бродя над озером моим,Пугаю стадо диких уток:Вняв пенью сладкозвучных строф,Они слетают с берегов.

XXXVI. XXXVII

А что ж Онегин? Кстати, братья!Терпенья вашего прошу:Его вседневные занятьяЯ вам подробно опишу.Онегин жил анахоретом;В седьмом часу вставал он летомИ отправлялся налегкеК бегущей под горой реке;Певцу Гюльнары подражая,Сей Геллеспонт переплывал,Потом свой кофе выпивал,Плохой журнал перебирая,И одевался…

XXXVIII. XXXIX

Прогулки, чтенье, сон глубокой,Лесная тень, журчанье струй,Порой белянки черноокойМладой и свежий поцелуй,Узде послушный конь ретивый,Обед довольно прихотливый,Бутылка светлого вина,Уединенье, тишина:Вот жизнь Онегина святая;И нечувствительно он ейПредался, красных летних днейВ беспечной неге не считая,Забыв и город, и друзей,И скуку праздничных затей.

XL

Но наше северное лето,Карикатура южных зим,Мелькнет и нет: известно это,Хоть мы признаться не хотим.Уж небо осенью дышало,Уж реже солнышко блистало,Короче становился день,Лесов таинственная сеньС печальным шумом обнажалась,Ложился на поля туман,Гусей крикливых караванТянулся к югу: приближаласьДовольно скучная пора;Стоял ноябрь уж у двора.

XLI

Встает заря во мгле холодной;На нивах шум работ умолк;С своей волчихою голоднойВыходит на дорогу волк;Его почуя, конь дорожныйХрапит – и путник осторожныйНесется в гору во весь дух;На утренней заре пастухНе гонит уж коров из хлева,И в час полуденный в кружокИх не зовет его рожок;В избушке распевая, дева[44]Прядет, и, зимних друг ночей,Трещит лучинка перед ней.

XLII

И вот уже трещат морозыИ серебрятся средь полей…(Читатель ждет уж рифмы розы;На, вот возьми ее скорей!)Опрятней модного паркетаБлистает речка, льдом одета.Мальчишек радостный народ[45]Коньками звучно режет лед;На красных лапках гусь тяжелый,Задумав плыть по лону вод,Ступает бережно на лед,Скользит и падает; веселыйМелькает, вьется первый снег,Звездами падая на брег.

XLIII