Воевода заморских земель - Андрей Посняков

— Мальчик стал рыцарем, — прочитав, усмехнулся Жоакин. — Самое время. Что ж из-за этого плакать?

— Да какое там время? Ведь дите дитем еще!

— Все дети когда-то становятся взрослыми. Чем плакать, пойдем-ка лучше в обитель, помолимся за Ванюшу.

Аккуратно свернув послание, Жоакин поцеловал жену в шею.

Над лесом, над рекой, над обителью и опустевшей верфью во всю жарило солнце. В высоком палево-голубом небе кричали птицы.

Выйдя в открытое море, корабли прибавили парусов и ходко пошли на север, держа среднюю скорость в пять узлов. Каравеллы, конечно, могли бы и больше, но сильно тормозили кочи, без которых, в условиях полярного плавания, никак было не обойтись — мало ли льды… Вообще же Олег Иваныч планировал использовать их и для охоты на морского зверя, и для подъема по впадающим в северные моря рекам с целью пополнения запасов пресной воды — мелко сидящим поморским судам сделать это было куда как легче, нежели каравеллам, даже специальной постройки. Погода баловала путешественников — почти все время дул попутный ветер, и море было послушно-тихим, ласковым, лишь иногда кидая на корабли огромные белые волны.

На седьмой день пути — в полном соответствии с планом, плыли и ночью, благо светло — флот новгородцев вошел в Мезенскую губу. В Лампожню, что вверх по реке Мезень, заходить не стали — чего там делать-то? Только время зря терять. Встали у впадения реки в море. Часть ушкуйников поднялась выше — пополнить запасы пресной воды, а часть занялась охотой на гусей и уток, имевшихся здесь в огромном количестве.

Новопринятый зуек Ваня на «Семгином Глазу» прижился. Варил уху, лазил на мачту, даже драил палубу, что вообще-то для повадок шкипера Фомина было нехарактерно. Ну, раз есть зуек — так пусть работает. А уж как он смотрел на шкипера, когда тот перекладывал руль, точно сверяясь с компасом-маткой и еле заметными приметами на берегу! Хозяин «Семгина Глаза» аж слюну сглатывал, настолько было ему приятно, даже следить начал, чтоб не обижали зуйка. Впрочем, никто и не обижал. Кроме команды, на коче было еще полтора десятка ушкуйников во главе с конопатчиком Игнатом, да Ваня не с ними общался, а больше с командой. А в команде за старшого — дядько Никодим, хозяйский родственник по прозванью Ребро. Как-то, еще в дурной юности, на спор с высоченной сосны в лесное озеро спрыгнул — ничего, не разбился, только ребро сломал, вот с той поры и прилипло — Ребро. Был Никодим на вид страшен — бородища вразлет, шея — что жернов, кулаки — с голову. Нагл был, напорист, а уж приврать любил! Да так неуклюже, что никто ему и не верил-то никогда, кроме, вот сейчас, Вани. Тот аж рот раскрывал, когда начинал Никодим Ребро травить очередную байку, все дела свои бросал да рядом усаживался. А как слушал! Никодиму то лестно было, хоть и посмеивалась команда. А Никодим, как-то улучив момент, когда в трюме зуйка не было, показал кулачище самым отпетым — попробуй, забидь мальца! Те посмеялись только — нужен он, мол… Хотя, может, и были у них насчет зуйка какие нехорошие мысли.

Вот у ушкуйников такие мысли точно были. У двоих — конопатчика Игната по прозвищу Греч и Олельки Гнуса.

— Он, он это, точно, — клялся Олелька. — Я к оврагу, гляжу, он уже…

— Это плохо, — задумчиво качал головою Игнат. — Значит, зелье наше малец прибрал, плохо, что не подобраться пока ни к мальцу, ни к зелью, буде запрятал его он.

— Да черт с ним, и с зельем, и с малым, дядько Игнат, нешто занятий у нас больше нет, только об них думать?

— Эх, глуп ты, паря! — с сожалением вздохнул Игнат. — Не в зелье дело и не в мальце, а в том, что дальше со всем этим статься может. Вот, прикинь: завтра охота — глядь, и малец наш пострелять с кем захочет. Ручницы-то у него нет, а порох — как он думает — есть, зелье-то ядовитое с пороховым вельми схоже. Вот и зарядят ручницу — ан не стреляет! Что такое? Может, пороховое зелье сырое? Лизнут, кто рядом, попробовать… Тут же и окочурятся! Хорошо, если наш малец первым. А если нет? Тут уж к нему вопросы: что, да как, да откуда зелье. А откуда зелье? В овраге подобрал. А кто еще у того оврага шастал? А наш глупый парень Олелька Гнус! А ну-ка, тащи его в пыточную!

— Типун тебе на язык! — испугался Олелька. — Мудрено больно. Да и не запомнил он меня.

— Это ты так думаешь. — Игнат Греч усмехнулся. — Я, между прочим, двадцать лет на Ганзу работаю. И здесь, и в Новгороде. И — никто ничего. Оттого, что предвижу многое, вот, как сейчас. Может быть, конечно, что и дурь все. А может — и нет. Потому, как опасность такая для нас существует, надо при удобном случае что сделать? Правильно. Опасность эту убрать. Как — поглядим, время есть. Не боись, правильно все сделаем, никто на нас не подумает, а потом и забудется все — плаванье-то далекое.

Эх, врал почти все Игнат! Дался ему этот малец, как же. Будь Игнат один в деле — не стал бы огород городить, но тут… Напарничка-то бестолкового проверить надо да крепче к себе привязать. Кровью, чем же еще-то?

На следующий день, с утра, кликнули охочих за утками. Почти все ушкуйники вызвались — наскучило по кораблям-то сидеть, да из команды «Семгина Глаза» двое — старшой Никодим Ребро да зуек Ваня.

— Ну, с Богом, Олелька, — цинично напутствовал напарника Игнат. — Вот тетива, спрячь… Лук-то сладишь?

— Да уж слажу, не маленький. А это что еще? Ну и стрела у тебя, дядька Игнат! Кажись, каменна?

— У местной самоеди такие. Этой стрелой и бей. Смотри, не промахнись, хотя… вот тебе еще одна такая. Последняя. Ну, пора, вона, все вышли уж…

Ушкуйники плыли к реке в больших лодках, у кого луки со стрелами, у кого и сети. Шумно было, радостно, весело! Охота — есть ли еще лучшая потеха для русской души?

В общей суматохе Олелька Гнус незаметно отошел в сторону. Пробрался вдоль реки, таясь по кустам да меж деревьями. Выжидал момент, знал — надоест вскоре охотничкам в шумстве да ватагой промышлять, захотят и отдельно потешиться. Главное, своих не проглядеть. Во-он они, лодка приметная. Эх, кабы не к тому берегу направились, кабы к этому… Ага… Сюда, сюда, милые!

Лодка с «Семгина Глаза» с пятью охотниками и зуйком Ваней, опередив остальных, медленно вошла в заводь. Птицы здесь было полно, другие лодки тоже повернули, что никак не входило в планы Олельки. Впрочем, выбирать не приходилось. Лодка подошла к самому берегу, так, что хорошо заметна стала небольшая фигурка зуйка на носу.

Так… Еще…

Олелька Гнус наложил на тетиву самоедскую стрелу. Прицелился… Пора!

Просвистев, стрела впилась в шею Никодиму Ребро. Захрипев, он повалился в воду, чуть было не перевернув лодку. Остальные заволновались, заоглядывались.

И снова просвистела стрела! На этот раз Олелька не промахнулся. Увидел, как взмахнул рукой зуек.

Дальше смотреть не стал — сейчас быстро определят, откуда стреляли, да вон, уже стрелы посыпались туда, где только что был. Нет уж, нечего тут больше высматривать — ноги в руки — и в путь! Где-то там должен поджидать Игнат с лодкой… Да где же он, черт? А, вот…

— Ну, как? — выгребая на середину реки, справился конопатчик.

— Сделано, — ухмыльнулся Олелька.

— Тогда греби. Что там за шум, ребята? — бросив весло, прокричал Игнат встречной лодке.

— Убили… Самоеды наших убили.

Ну, славненько. Игнат Греч обернулся к напарнику и весело подмигнул:

— Наделаем еще делов, паря!

В кормовую каюту «Святой Софии» ворвался гонец:

— Беда, батюшка воевода! Немирная самоедь стрелами наших людей постреляла!

Не раздумывая долго, Олег Иваныч выбежал на палубу. Для начала хорошо бы выяснить, требуется ли помощь. Ведь самоедов — как называли русские люди местные племена за любовь к строганине — сырому мясу — не могло быть много. Тем более все ушкуйники вооружены. Так что, скорее всего, сами давно сорганизовались — люди битые — и от бедных самоедов давно уже ничего не осталось.

А похоже, так и случилось! Посланные разведчики вскорости возвратились, не встретив ни единого самоеда.

— Да откуда слух-то такой?! — допытывался Олег Иваныч.

— На «Семгином Глазу» двоих убило, — пояснил Гриша, принимавший активное участие в охоте, а потому более осведомленный.

— Что это еще за «Семгин Глаз» такой?

— Коч. А убиты — самоедскими стрелами. Уж это ушкуйники, кто рядом был, враз определили, людишки бывалые.

— Пусть сюда эти стрелы тащат, посмотрим…

Олег Иваныч ушел в каюту. Предстояло еще распланировать завтрашний день для всех капитанов. Софья неслышно подошла сзади, обняла, поцеловала в шею, уселась за стол напротив, взяв в руки гусиное перо и разложив перед собой бумагу. Секретарь из нее получился классный.

— Пиши… — Олег Иваныч задумался. В дверь постучали. Вошел Гриша, молча положил перед воеводой обломок стрелы со странным оперением.

— Ну, и из чего видать, что она самоедская?