Центумвир (СИ) - Лимова Александра

– И я, пожалуй, окажу ему посильную помощь, – игнорируя меня, продолжал он, – и уговорю идти писать заяву на недобросовестного букмекера.

– Флаг вам в жопу. – Покивала, с одобрением глядя на него. – И большую его часть в твою, Егор. Потому что мы тоже на тебя заяву напишем и еще в ЦУМИС клич кинем, чтобы тебя на всех аренах заблокировали и внесли в черный список. Плюсом в Союз напишем, пусть инициируют проверку на наличие у тебя мультиакков на других платформах, а это уже уголовка, родной. Потому что суммы, что ты получал такими мошенническими ходами гораздо выше порога, чтобы по гражданке прошло и по лайт-статейке. С учетом того, что мы постараемся максимально широко анонсировать это в прессе, тут даже твоей матушке, дай Будда ей здоровья, поднапрячься придется и ты из СК если не вылетишь, то с такой статьей за плечами не комильфо быстро и высоко подниматься по карьерной лестнице, я бы даже сказала, что затруднительно. Тебе удобно сидеть? – Заботливо поинтересовалась я. – С таким-то флагом в жопе.

– Я просто не знаю уже, как с тобой разговаривать! – театрально всплеснул руками Егор, недобро мне улыбаясь. – Может, снова попросить других людей?

Вот есть умные мужики, есть тупые, а есть Егор. Не умный, не тупой и не мужик.

– О-о-о… – потянула я с откровенно фальшивым уважением. – Давай, алга. Ты же всяких убогих жалеешь, не жалко тебе того парня? Которого я под ребро пером щекотала и переживала, что кабы чего не вышло, например рука с ножом у меня не дернулась, пока я настоятельно рекомендовала ему сменить деятельность, заключающуюся в зашугивании девиц, угрозами их изнасилований в темных переулках, и тебе намекнуть о смене деятельности. Егор? – позвала я, до недовольная тем, что он не смотрит на меня и словно бы не слышит. – Стрельников, ты чего, внезапно мутизм словил, что ли? Или сигнал с базы потерял? Я с кем базарю, блядь?

Но Егор смотрел за мое плечо, слегка побледнев. Я раздраженно оглянулась и тоже словила мутизм, потому что опознала в одном из двух стоящих рядом со мной мужчин Вадима. Второй, высокий, лет тридцати с небольшим. Рослый, статный, широкоплечий. Одет в черные стильные джинсы, белый тонкий джемпер обтягивал крепкий торс и плечи, сверху черное кашемировое пальто. Он, немного приподняв бровь, с легким эхом иронии в серо-зеленых глазах смотрел на меня. Как и одобрительно усмехнувшийся Вадим, позади него. Выступивший вперед и негромко и с явно подавляемым смехом произнес:

– Ярослав Андреевич, это Алена Васильевна, зам Еремеева. А это, – Вадим посмотрел на Егора, слегка прищурился, а улыбка стала прохладной, – Егор Александрович Стрельников. Весь день игнорировавший вашу просьбу встретиться, хотя мы предусмотрительно оповестили его о ходе и цели разговора, и того, как же это нам всем необходимо, а так же предупредили о вашей реакции, если он продолжит уклоняться от встречи.

Я перевела опешивший взгляд на сглотнувшего Егора, неотрывно глядящего на Истомина.

– У местного контингента это традиция. – Негромко, глубоким голосом, с эхом раздражения произнес Истомин и внезапно сел рядом со мной. Расслабленно откинулся на спинку стула, положив руку на стол и отбив дробь по столешнице.

– Искореним, – произнес Вадим. Не уточнив, что именно они искоренят: контингент или традицию. Подошел к столу, оперся бедром об угол, скрещивая на груди руки и вежливо, но твердо произнес, – Егор, нам нужно поговорить с вами, – едва заметно кивнул на соседний столик, за которым я обнаружила троих крепких мужчин, внимательно глядящих на задержавшего дыхания Егора, глядящего на них с напряжением. А Вадим продолжил, – поговорить в более располагающей к беседам обстановке. Давайте покинем это шумное место. Без эксцессов.

В ресторане в середине рабочей недели и так было немноголюдно и тихо, а теперь, в сгущающейся мрачной атмосфере и вовсе повисла мертвая тишина.

Но Егор молчал и не шевелился. Истомин внезапно подал голос:

– Не ухудшай свое положение.

Интонация очень ровная, но в ней чувствовался неподъемный груз последствий, если приказ не будет выполнен сейчас же. Инстинктивно оглянулась на него, потому что сработал рефлекс самосохранения, велевший держать в поле зрения того, кто говорит таким тоном. И ощутила, как пробегаются мурашки по спине. Он смотрел на Егора и взгляд его был не тяжелый. Тяжелейший. Не давящий, а вдавливающий, вбивающий в пол. Его реальный взгляд, молниеносно накидывающий ему с десяток-другой лет, возводящий вокруг него очень предупреждающую атмосферу, прямым текстом сообщающую, что обладатель этого взгляда сейчас очень раздражен. И очень опасен.

Стрельников, словно загипнотизированный, или просто отупев от страха, смотрел на Истомина. Который выждал секунду, но от Егора не последовало действий и Истомин, оставив основание ладони на столешнице пальцами сделал жест, демонстрирующий максимально презрительный приказ немедленно удалиться. Мужчины за соседним столом после этого его движения встали с мест и только тогда оцепеневший Егор отреагировал. Тоже встал из-за стола и направился к выходу. Вадим повернул голову в профиль, глядя в стол и вопросительно приподняв бровь.

– Зашугивание и угрозы, значит… – Истомин обращался явно ко мне, но смотрел вслед удаляющимся. Встал с места и пересел на стул Егора, кивком подзывая напряженную официантку, и бросив Вадиму, – вердикт тот же, что Хану и Хорьку. Не затягивайте. – Жестом отказался от меню протянутого официанткой, которую обошел Вадим, направляющийся на выход, – эспрессо лунго. – Перевел взгляд на меня. Уже совсем иной, абсолютно ровный, лицо непроницаемо, – вам что-то заказать?

– Нет, спасибо, – негромко ответила я, старательно усваивая перелом игры и торопливо вычисляя как сейчас вернее себя повести.

«…в самое ближайшее время он распорядится, чтобы мы, его штат, плотнее занялись вашей фирмой. И ее проблемами».

Очевидно, самое ближайшее время пришло. Вон Стрельников как взбледнул. Да и слова Истомина нарисовали в моем воображении отнюдь не радужное будущее у Егорушки. Поделом. Тварина. И у Ильи нервы целее и руки чистые. Одни плюсы, заебись.

Официантка удалилась, Истомину позвонили и он принял звонок, глядя на оживленную улицу за стеклом. Отвечал односложно, в основном слушал абонента, а я разглядывала его.

Истомина я представляла менее… да я вообще его не представляла. В моих мыслях Истомин это синоним охренненых инвестиций для расширения нашего бизнеса, новый виток бешеного развития, минимизация рисков, бескрайние возможности и тонны бабла. Даже с учетом того, что в соучредители будет введен его человек, что мы будем башлять ему проценты и иногда отмывать его деньги. Даже с учетом этого. В моих мыслях он – это собирательный образ вот этого всего, а не человек. И я вообще как-то не думала о том, что буду с ним контактировать. Что он будет таким. Не пятидесятилетним суровым мужиком с мешком денег и явно криминальными наклонностями, а вот… таким. На вид тридцать два-тридцать пять. Лицо располагающее, совершенно не похож на бандоса, криминального элемента и прочих злодеев. Короткостриженные русые волосы открывали высокий лоб. Кожа бледна, до того самого переходного состояния, что еще чуть-чуть и можно сказать болезненно бледна. Темные брови вразлет над серо-зелеными глазами, опущенными тяжелыми ресницами. Скулы достаточно выразительны, без перебора в резкости. Немного впалые щеки и упрямый подбородок акцентировали внимание на и без того выделяющихся ветвях нижней челюсти, четко формирующих линию и углы. Линия носа прямая, губы красиво очерчены, сейчас твердо сжаты, скорее даже недовольно. Одно это отражение его настроения снова пробуждало ту атмосферу, которую он создавал взглядом и я бы в этот момент не сказала, что его лицо располагающее. Скорее отталкивающее, особенно если посмотреть в глаза, где оседало явное темное, холодное и твердое, будто черный лед, раздражение, а его односложные реплики становились все более отрывчатыми, резкими, снова заставляя смотреть на него пристально, чтобы успеть среагировать, если начнется… атака.