Барби играет в куклы - Ирина Алпатова

Надо признать, на меня никто особенно и не обращал внимания. Вначале я проверила это очень осторожно, потом смелее, действительно никто не смотрит. И очень хорошо, потому что орудовать ножом и вилкой одновременно было выше моих сил и, между прочим, дядя Толя тоже не выпендривался, а ел как все нормальные люди. А уж про младшенького и говорить было нечего — он почти лежал лицом в тарелке и изображал из себя пылесос, который засасывает всё подряд. Только тетя Валя и старший брат пылесоса что-то там отрезали, видите ли, по кусочку, вот у них даже и вид был задумчивый — и чего это мы такой ерундой занимаемся, наверное думали они. Вообще интересно, как эти два братца…

Я так осмелела, что забылась и вперила в них взгляд, готовый, правда, в любой момент юркнуть обратно в тарелку. Ну надо же, бывает ведь такое: один серый, другой белый, два веселых гуся, хотя один был не серый, а черный. И оба называли дядю Толю батей. У того, что младше, была совершенно белая кожа, похожая на непропеченное тесто, и голубые глаза. И на щеке темнела маленькая родинка, будто позаимствованная у напудренных кокеток из прошлых веков, а над почти невидимыми белесыми бровками уголком свисала белокурая челка. Мишенька, или это старший Мишенька? откидывал её коротким движением головы, а она тут же возвращалась на место. Мне вспомнилось восторженное "Мишенька пришел", ясно, что это он и есть. Я так увлеклась наблюдением за челкой, что совершенно позабыла про старшенького братца.

Насчет того, что он старший было слабо сказано, потому что это был совершенно взрослый дядька, вот тетя Валентина его и не сосчитала. Еще бы, хорош ребеночек. У него были темно-шоколадные брови и большой нос. Впрочем, темными были не только брови, но и волосы и даже подбородок, просто брови и нос как-то сразу бросались в глаза. Но, в отличие от дяди Толи, на цыгана он почему-то не походил, и на самого дядю вроде бы тоже. Полковник наверняка скорчил бы свою фирменную гримасу, увидев этакую небритую рожу, уж сам-то он скоблил свой фэйс ежедневно. Да и вообще, этот небритый рядом с белобрысым непропеченным Мишенькой смотрелся как дом с темными окнами, вроде он есть, а вроде его и нет.

Ну так вот, этот самый темный дом вдруг взял да и врубил на полную мощь иллюминацию, в том смысле, что старший сыночек улыбнулся, и на его темном лице улыбка показалась прямо таки ослепительной вспышкой. То есть меня застали врасплох на месте преступления. Что-то было очень тихо и коротко сказано, я скорее угадала, чем услышала, и братики коротко и дружно гоготнули. Чертовы гуси. Да, я отлично знала, как выгляжу в их глазах — толстая рыжая сова, и я больше не подняла глаз от тарелки и умело (все-таки сказались тренировки) уронила голубец или что там было на крахмальную скатерть. Я даже чуть удивилась, что это не произошло гораздо раньше, это я еще довольно долго продержалась. Лужица соуса задумчиво растекалась по снежному полю, а я даже не попыталась замаскировать ее салфеткой. Зачем, если все идет строго по плану. Но если кто-то ждал, что я разревусь, то не дождался, с него вполне хватило моей глупой багровой физиономии.

Старший гусь жил где-то в другом месте, а младший большей частью просто отсутствовал, но при этом он исправно метил свою территорию. То есть везде, даже в самых неожиданных местах валялись обертки от конфет — мальчик постоянно лопал сладкое. И конфетки-то были не абы какие, а вкусные: "Мишка" там, "Красная шапочка", я по фантикам догадалась. Этот гад давал мне понять, что он такие конфетки жрёт, а я, мол, нет. Уж не знаю, где он хранил свои запасы, мне на них было наплевать.

И все равно это было не самое плохое время. То есть я могла хоть как-то существовать, есть, пить, что-то делать. Спасибо, что мы учились в разные смены, не то мне пришлось бы бросить школу, чтобы только не сталкиваться с лучезарным шоколадным Мишенькой по утрам в коридоре и на кухне. А так, я даже иногда могла себе вообразить, что этой мой дом и мои родители о чем-то разговаривают за стеной, а я у них, между прочим, единственная любимая дочка. Ну ладно, дядю Толю я из великодушия готова была оставить гусям, не делать же их сиротами. А что тогда с тетей Валей, выдать ее замуж за Полковника что ли? Я сама не понимала, как такая вот чепуха могла прийти мне в голову, не говоря уж о том, что это здорово смахивало на самое настоящее предательство. Ведь как ни крути, мама в этот сценарий никак не помещалась.

Что поделать, но ее образ становился все тоньше и неуловимей, он так и норовил растаять от самой невинной фантазии, а уж мои фантазии невинными никто бы не назвал. Хотя с теткой получалось тоже как-то не очень — Полковник тут же начинал смотреть на нее вроде как презрительно, то ли ему не нравилось, что она вечно в фартуке, то ли еще что. Скорее всего, дело было опять же в том, что она была маминой сестрой. Ладно, эту мысль можно было совершенно оставить, потому что и сама тетя видела только своих "мальчиков" — им надо то, им надо сё. Меня это даже немного раздражало, если честно. В общем ну их всех, я решила, что мне пора возвращаться восвояси. Но как это сделать без ключей?

Я попробовала подъехать к тёте Вале: хочу проверить как там, дома. Подумать только, тетка бодро меня заверила, что она, видите ли, к нам наведывалась. Там все в порядке! Еще бы, не всё в порядке было с головой у неё и, конечно, у Полковника. Я спала на идиотском диване под идиотским фикусом зачем? Ради чего? Не могла же я сказать тетке, что страшно соскучилась по своим куклам, что они соскучились по мне. Да, между страницами учебников лежали Принцесса-Перышко и Принцесса-Снежинка, и их мать-Королева, но им было неуютно среди формул и цифр, они выглядели потерянными и несчастными. А дома остались Дамы и Кавалеры, Крылатые кони и ангелы. Конечно, когда в нашем доме поселился Георг, мне пришлось убирать хрупкие бумажные дворцы и их обитателей в стол. Но они были, и ждали меня, и скучали…

Что касается Георга, так он вообще решился на крайние меры — перестал ходить в туалет и делал свои дела под диваном! Это Георг-то. Но я его прекрасно понимала, он тоже жаждал изгнания, но не на улицу, а к себе, то есть к нам домой. И это сладосик-медосик Мишенька своим присутствием-отстутствием так на него действовал. Теперь, придя из школы, я первым делом лезла в убежище под диваном убирать вонючие кучки.

— Он нервничает, он хочет домой, — с надеждой объяснила я тете, — я отнесу его и буду каждый день там навещать.

Тетя Валя замахала руками: ничего, ничего, привыкнет. Похоже, Полковник её основательно запугал. Тогда я пошла в разведку — а вдруг Бабтоня уже вернулась. Ясное дело, что мне "повезло" как обычно. Я битый час просидела у подъезда, но её так и не дождалась, зато дождалась расспросов навязчивой соседки снизу, в смысле, где же я живу, что-то никого не видно. По крайней мере, стало ясно, что Бабтоня все еще не приехала из своего города с отсутствующим названием. А вдруг и города на самом деле нет тоже?