Врача вызывали? - Вадим Рубинчик

– Главное, – сказал, волнуясь Федос, – чтоб она тебя сразу не выгнала. – Помолчал и с невольным уважением в голосе добавил: – Суровая баба, понимаешь…

– Не выгонит! – уверенно ответил Бродяга. – Я подготовился. – Потом постучал и вошёл в кабинет, не дожидаясь разрешения.

– Гутен морген! – сказал он и притворил дверь.

Шендерова, завкафедры иностранных языков, с откровенным недоумением рассматривала незнакомца.

– Простите, вы мой студент? – наконец спросила она.

– Нет, я изучал английский и успешно сдал экзамен, – сказал Валера и замолчал.

Дело в том, что если бы он сразу перешёл к делу, она могла бы и отказать, а то и вовсе не стала бы слушать. Ведь они совершенно незнакомы. Необходимо немного пообщаться, чтобы потихоньку, незаметно войти в доверие.

– Чем обязана? – холодно спросила Шендерова.

– Даже не знаю, с чего начать, – продолжал тянуть резину Валера, тактично давая понять, что ей всё-таки придётся его выслушать.

Шендерова обреченно вздохнула, отложила журнал и сказала:

– Начните с начала.

– У меня есть друг, сосед по комнате, и он систематически мешает мне заниматься.

– Простите… А я-то тут при чём? – брови у Генриетты Филимоновны поползли на лоб и там остались.

– А при том, что он учит целый год один немецкий! Причём вслух учит. С одной стороны, я, конечно, понимаю, как важно для врача знать иностранный язык… – Бродяга сделал долгую паузу, которая должна была подчеркнуть высказанную мысль, и продолжил: – Но мы же с вами взрослые люди и прекрасно знаем, что наш общий друг немцев если и увидит, то только в кино. Фёдор запустил все остальные предметы, не ездит домой даже на каникулы, – Валера наклонился через стол и громким шёпотом по секрету добавил: – В туалет со словарём ходит!

Наконец, Шендерова улыбнулась. «Ну, слава богу, – подумал Валерка. – А то и правда – ледяная баба какая-то, монстр во плоти». И добавил:

– Ich bin sehr, sehr krank, Ich gehe ineine Apotheke… (Я очень и очень болен, я иду в аптеку, нем.) – даже мне в голову залезло!

– Ну, ладно, пусть заходит, – миролюбиво сказала Шендерова.

Валера внимательно посмотрел ей в глаза и сказал со всей убеждённостью, на которую был способен:

– Я вас умоляю… Не стоит рисковать. – И протянул зачётку. Наставница вздохнула и жалобно посмотрела на Бродягу. Видно было, что всё это идёт вразрез с принципами и нормами, согласно которым она благополучно прожила предыдущие пятьдесят лет.

– Ich liebe dich, mein Herz (Я вас люблю, моё сердце, нем.), – заискивающе сказал Валерка заранее отрепетированную фразу.

Шендерова обречённо улыбнулась, поставила автограф и сказала:

– Я вижу, вам нравится немецкий язык?

Валерка не хотел расстраивать наставницу и уверенно сказал:

– Naturlich! (Ну, конечно! – буквально: в натуре, нем.).

Она засмеялась в знак того, что поняла шутку…

Бог, как известно, любит троицу, и через пару лет Бродяга снова выступил в роли посредника-благодетеля.

…Тройку по физике он просил для Светки. Узнав домашний адрес Маковской, именно к ней нужно было идти на пересдачу, с большим букетом роз в единственном, но всё ещё парадном костюме Бродяга позвонил в дверь. Открыла удивлённая Галина Борисовна собственной персоной. Она, разумеется, узнала бывшего студента, который давным-давно сдал экзамен, потому причина внезапного визита, мягко говоря, озадачила её. Валера постелил газетку и, упав на колени, взмолился:

– Государыня! Не вели казнить, вели слово молвить, не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены…

У Маковской – стопроцентное чувство юмора. Она принялась поднимать парня с колен, но так хохотала, что ей не удалось бы поднять и десяти копеек. Тогда Бродяга встал сам. Не переставая смеяться, она жестом пригласила пройти в дом. Угостила чаем с абрикосовым вареньем и, не дождавшись, что Валера хоть как-то объяснит цель своего внезапного визита, в конце концов не выдержала и спросила:

– Ну, так всё-таки, что стряслось?

Так как Галина Борисовна была очень хорошим и понимающим человеком, то Валера без обиняков перешёл к делу и изложил свою необычную просьбу.

– Я вам, конечно, помогу, – сказала наставница. – Но вы рискуете испортить девочке характер. Вот вы её приучите – она станет лентяйкой. И вы же с нею и наплачетесь.

Бродяга вздохнул… Объяснять, что не собирается со Светкой плакать, а только веселиться – было, прямо скажем, неуместно. Он молча теребил край скатерти, пока Маковская наконец не спросила:

– Когда у неё пересдача?

Оставшаяся часть визита носила чисто деловой, официальный характер. Валера назвал фамилию Светки, номер группы, поблагодарил и откланялся.

Он спускался по лестнице и мучительно думал: «Что же мне мешает радоваться жизни?» И не то чтобы совесть мучила. Как раз нет. Вряд ли это была совесть. Но какой-то необъяснимый неприятный осадок всё же остался… Вроде помог человеку, и никто от этого не пострадал… И всё-таки. На душе было явно не хорошо. Наглые, противные кошки скребли и гадили там… И хотя Валера так и не смог понять, что же он сделал неверно, твёрдо решил: больше никогда и ни за кого просить не будет… Пройдут годы, пока он сумеет разобраться в себе и осознать, что мешала ему ложь. Пусть она рядится в одежды шутки или помощи кому-либо – она всё равно остаётся ложью… И всё его естество противилось обману, чисто инстинктивно чувствуя, что ложь – основа зла и зло по сути.

Лотерейный билет по физике

Закончился первый курс, и Бродяга, успешно сдав летнюю сессию, приехал домой на побывку Примерно между второй и третьей рюмкой отец полюбопытствовал:

– Какие предметы сдавал?

Дело в том, что Валера учился в том же институте, который когда-то окончил отец, и ему было приятно вспомнить студенческие годы.

– Физику, аналитическую химию… – бодро начал перечислять Валерка.

– Ну и что ты получил по физике? – нетерпеливо перебил отец.

– Пять балов, как с куста! – гордо объявил сын.

Батька начал глубокое погружение в воспоминания. При этом он тут же озвучил их:

– Я тоже в своё время сдал физику на пять. Но у нас был профессор Горский. Серьёзный старик. Он ещё учебник написал… Так вот, пройти деда было крайне трудно, а уж сдать на «отлично» – и говорить нечего. Сидит, почти не слушает, иногда даже кажется – спит, потом вдруг задаст пару вопросов, что называется, «на засыпку»… И скажет: «ваша схэма заработает осенью…» Но я знал и любил физику… Пока папа предавался ностальгическим воспоминаниям, Валера быстро сбегал в спальню, принёс зачётку и, развернув, положил перед отцом. Там твёрдым крупным почерком было выведено «отлично» и рядом подпись: Горский. Отец с удивлением протянул:

– Жив ещё аксакал науки…

Потом ещё раз, словно не веря собственным глазам, внимательно изучил зачётную книжку. Убедившись, что это не оптическая иллюзия, он уважительно посмотрел на сына и пожал ему руку.

А было так… В отличие от отца, физику Бродяга не любил с детства. Механику, оптику – ещё терпел с горем пополам. А уж электричество, да поля магнитные – те сразу вызывали стойкий рвотный рефлекс и лёгкую головную боль. Преподавала физику Галина Борисовна Маковская. Милейшая женщина с великолепным чувством юмора. Симпатизируя Валере, она относилась к его пропускам занятий довольно лояльно и не мучила напрасными вопросами в течение учебного года. В результате к экзамену он подошёл со слабыми воспоминаниями о школьном курсе физике и не более того. Опыта сдачи экзаменов практически не было – за плечами всего-то одна зимняя сессия. Пришлось обратиться за консультацией к ребятам со старшего курса. Вариантов, надо сказать, было предложено немало. Но все они сводились к одному: придумать какую-нибудь слезоточивую историю, разжалобить строгого экзаменатора и выпросить троечку. Однако Бродяга только оканчивал первый курс и ещё нигде не подрабатывал, поэтому непременно хотелось получить стипендию. Опытные друзья-наставники дружно пожали плечами и, стыдясь собственных слов, предложили: может, попробуй учить. Не вариант – решил Валерка, поблагодарил за участие и пошёл к себе в комнату – думать дальше. Сел на подоконник, закурил и был уже действительно близок к мысли почитать физику. И вдруг: «Эврика!» Он вспомнил, что на кафедре работают молодые лаборантки. Вот кто должен протянуть ему руку помощи! А именно – подложить нужный билетик. Можно, конечно, и пролететь. Например, в последний момент лаборантка забоится и передумает. Или кто-то опередит и случайно вытянет заветный, счастливый билет. Может, в конце концов попадётся родственница Павла Морозова и просто заложит. Однако выучить только один-единственный билет и получить стипендию – неимоверно соблазнительно. Риск – благородное дело! – решил Бродяга.

И вот он, как бы случайно, оказался в тёмном коридоре на заветной кафедре как раз в конце рабочего дня. Узнал, что конкретно сидеть на экзамене и на билетах будет Лариска. Лаборанток он знал в лицо – всё-таки год отходил в этот строгий храм науки. Подошёл, представился, поведал о тяжкой студенческой доле. Милосердная девушка сразу прониклась важностью поставленной задачи и без колебаний согласилась. Договорились насчёт билета, а заодно и на девять вечера встретиться у кинотеатра «Октябрь», или, наоборот, на девять вечера, а заодно – и насчёт билета. Теперь, по прошествии стольких лет, трудно сказать, что интересовало Бродягу в первую очередь… Лариса деловито осведомилась, какой номер счастливого билетика предпочитает молодой человек, и удалилась. Валера уже засобирался в общагу, чтобы отрепетировать, как следует, свою новую роль. Всё-таки – премьера… Он искренне надеялся, что на бис не попросят. И тут увидел объявление: предэкзаменационная консультация по физике состоится в четыре часа. То есть только что началась. Влетел в лабораторию – никого. Пошёл в преподавательскую – там сидит Козлов, отличный мужик, лекции в течение двух семестров читал. Валера поздоровался и доложился: студент Слуцкий, дескать, на консультацию прибыл. Козлов встал со скоростью, немного превышающей падение тополиного пуха, и также медленно проследовал за студентом в лабораторию. Молча оглядел пустую комнату, перевёл рассеянный взгляд на Валеру и сфокусировался. Потом снова оглядел комнату и снова посмотрел на парня.