Они писали на глине - Эдвард Кьера

Много лет назад, в беседах на эту тему, я обычно высказывал предположение, что вавилоняне и ассирийцы погибли слишком рано, т. е. их цивилизация погибла преждевременно, не успев развиться до конца. Теперь я думаю иначе. Дело не в том, что они не знали, как усовершенствовать систему письма, а в том, что они отказались производить дальнейшие изменения в ней. Те, кто посещал школу в Америке или Англии, знают, как трудно овладеть современным английским правописанием, в котором одни и те же звуки передаются на письме по-разному и великое множество ненужных букв ставит ребенка в тупик.

Почему же мы не изменяем английскую орфографию? Нас удерживает от этого отчасти наш консерватизм, отчасти опасения, что тем самым мы отрежем себя от своего наследия, английского языка и литературы. Все мы видим преимущества новой орфографии, но продолжаем писать по-старому.

Точно с такой же проблемой столкнулись ассирийцы и вавилоняне в последние века своей истории. Они прекрасно знали, что путем незначительных изменений можно получить алфавит; ведь из соседних стран к ним приезжали писцы, пользовавшиеся алфавитом и чернилами. Но местные ученые не уступили и не отказались от своих старых традиций; они погибли не спустив флага. Правда ли, что история magistra vitae[8]? Означает ли это, что мы должны упростить нашу орфографию? Совершаем ли мы глупость, противясь такой реформе, или абсолютно правы, держась за старое? Возможно, одного урока мало и, чтобы научиться чему-нибудь у истории, понадобится несколько!

Глава шестая

ДЕЛОВОЙ МИР

Писать на глиняных табличках было далеко не простым делом, и лишь очень немногие пытались овладеть этим искусством. Легче было нанять писца, чем самому терять многие годы на обучение в школе. Секретарь, или личный писец, являлся необходимым помощником всякого делового человека. Кажется, что более или менее аналогичная ситуация возникла в наши дни в связи с появлением армии машинисток, и если современные бизнесмены не будут делать хоть часть работы сами, они скоро разучатся писать!

Знатоков «искусства письма» было так мало, что даже цари похвалялись тем, что умеют читать и писать. Но отсутствие соответствующей подготовки у большинства населения не помешало древним обитателям Месопотамии оставить невероятное количество записей, касающихся всевозможных торговых сделок. Закон требовал, чтобы всякая деловая операция, вплоть до самых мелких, была должным образом зафиксирована и «подписана» сторонами и свидетелями. Закон этот относится к 2000 г. до н. э.; напомним, что в Англии всего лишь 250 лет назад был принят «Статут о мошенничестве», требующий, чтобы определенные виды контрактов составлялись в письменной форме.

Получение подписей, придававших документу силу, представляло бы собой целую проблему, если бы древние не нашли очень простой выход. Каждый носил свою «подпись» на шее! Это была небольшая каменная цилиндрическая печать, с вырезанными на ней культовыми или бытовыми сценками. Когда документ был готов, представители сторон и свидетели прокатывали свои цилиндрики по мокрой глине, и полученный отпечаток служил подписью. Затем писец записывал имя человека, оставившего оттиск своей печати.

Как и в библейские времена, деловая жизнь сосредоточивалась у городских ворот. Здесь можно был увидеть толпу людей, обсуждавших местные дела или ожидавших путников с последними новостями. Как и в наши дни на Востоке, тут сидел уличный писец, предлагавший свои услуги всякому, кто в них нуждался. Только вместо бумаги и пера в его руках были комочек глины и тростниковая палочка для письма. Вот, окончательно договорившись обо всем, к писцу подходят покупатель и продавец и объясняют ему условия сделки. Уточнив необходимые подробности, писец принимается за работу. Быстро движется его рука, поворачивая деревянную или тростниковую палочку то горизонтально, то вертикально, и глиняная табличка покрывается изящными знаками. Участники сделки — едва ли я ошибаюсь утверждая, что они не могут даже прочитать того, что написано на табличке, — прокатывают свои печати, и договор заключен. Иногда делается дубликат таблички, чтобы документ был у обеих сторон, но в большинстве случаев ограничивались одной.

При записи важных сделок глина, используемая как писчий материал, имела преимущество перед бумагой. Так как знаки просто вдавливались в глину, их, конечно, нетрудно было подправить, скажем, кредитор мог добавить один-два клина и тем самым изменить цифру или смысл слова, подобно тому как в наше время путем мелких подправок и подчисток «поднимают» стоимость чека. Чтобы предотвратить такую возможность, документ нередко помещали в «конверт», который защищал текст от посягательств мошенника. Процедура была проста. Когда табличка была должным образом заполнена и подписана, писец брал кусок глины и раскатывал его на ровной поверхности в тонкий блин. Затем он заворачивал документ в этот глиняный лист. Лишняя глина отщипывалась, края подворачивались и заглаживались, так что в результате у писца в руках оказывалась такая же табличка, только чуть большего размера. На ней он еще раз записывал текст контракта, а свидетели и участники сделки вновь прикладывали печати — собственно, на «конверте» печати были гораздо важнее, чем на самом документе.

Многие исследователи пытались объяснить, как писцам удавалось добиться того, чтобы «конверт» не прилипал к документу. Из этих объяснений вырос некий очень ученый довод, весьма напоминающий средневековое убеждение в том, что, если пустить живую рыбу в доверху наполненный водою сосуд, вода не прольется, а если положить дохлую, вода потечет. Этот аргумент продержался долгое время, пока какой-то пытливый малый не проэкспериментировал и не обнаружил, что вода прольется в обоих случаях! То же самое можно сказать и о конвертах. Вовсе не обязательно было предварительно высушивать табличку или покрывать ее глиняной пылью, чтобы конверт не приклеился к документу. Этого не случилось бы и так!

Документ, помещенный в «конверт», было совершенно невозможно подделать. Если в дальнейшем возникал какой-либо спор, стороны являлись к судье, и он решал дело, разбив «конверт». Текст снаружи и внутри должен был быть идентичен, и всякие подделки на «конверте» немедленно обнаруживались при сличении с оригиналом.

Никто не мог снять «конверт», подправить документ и вложить его обратно, так как «конверт» надо было разбить, чтобы вскрыть. Если же кто-либо попытался бы удалить «конверт», подделать оригинал и вложить его и новую оболочку, ему пришлось бы довольно трудно. Во-первых, ему нужно было бы обеспечить соучастие тех же свидетелей, и, если бы это удалось, проще было бы изготовить новый документ, чем возиться со старым. Во-вторых, глина заметно сжимается при высыхании, и табличка через несколько дней уменьшается примерно на одну пятую. Влажная оболочка на подсохшей табличке не может остаться целой: глиняный «конверт» начнет подсыхать и сжиматься, а табличка внутри него уже будет сухой и твердой, и «конверт» даст трещины. Я много раз пытался вложить маленькую сухую табличку в толстый прочный глиняный пакет, но он всегда раскалывался. Таким образом, древний писчий материал — глина — защищал деловые документы и частную переписку от тайного вмешательства лучше, чем иные современные средства. В наши дни опытный специалист всегда может открыть письмо, сколько бы сургучных печатей ни стояло на нем.

Как уже было сказано, закон требовал, чтобы на все сделки составлялись письменные документы. Если кто-либо желал снять дом, он должен был указать, какой именно дом, за какую цену и у кого он снимает. Денежный заем или заклад также необходимо было оформить соответствующим образом. Торговцы и торговые дома регулярно заключали контракты со своими агентами «коммивояжерами». Наниматели четко оговаривали, что должны получать их служащие. Даже ремесленники, занятые производством кирпичей, должны были поставлять свою продукцию согласно тщательно оговоренным в контрактах условиям. Точные инструкции касались и семейных дел: помолвки, браки, имущественные распоряжения и завещания должны были записываться в установленном порядке.

Глина — материал вечный, и большинство этих документов, быть может, когда-нибудь вновь явится на свет. Могут сказать, что очень многие из вавилонских и ассирийских документов окажутся более или менее идентичного содержания, причем не представляющего особого интереса. Такое суждение было бы неверным. Как-то раз я прочитал в одной статье, что, в конце концов, «нас не интересуют квитанции прачечных древних шумеров». Тут требуется маленькое уточнение: мы никогда не найдем таких квитанций, потому что шумеры стирали свое белье дома. Но попадись они нам, мы бы только обрадовались. О некоторых вещах люди редко пишут, так как это как бы само собой разумеется. У шумеров не было газет, в которых целые страницы отводились бы рекламе мужского и дамского платья, и мы весьма плохо осведомлены о том, что они носили. В особенности это касается нижнего белья. Хотя знание такого рода вещей, вероятно, не очень просвещает человека, но некоторая информация могла бы оказаться полезной, если бы мы, например, пожелали сравнить одежду одного народа с костюмами других.