Судебно-арбитражное толкование норм гражданского права - Александр Слесарев

Поскольку неясность действия нормативного предписания является неопределенностью юридической, и средства ее устранения – знания, касающиеся сопоставления сравниваемых нормативных предписаний, также являются юридическими (хотя и со значительными элементами систематики и истории), на наш взгляд, и систематическое, и историческое толкование должно относиться к специально-юридическому толкованию[78].

А. Ф. Черданцев обосновывает наличие пяти способов толкования: языкового, логического, систематического, исторического и функционального[79].

Помимо отмеченного выше, подчеркнем неоднозначность понятия «функциональное» толкование. Если признать, что «функциональный» аспект толкования может устранять (как и «системный») неопределенность действия (функционирования) нормативного предписания, то такое понятие может иметь право на существование. Различие между ними заключается в том, что при систематическом толковании сопоставляются нормативные предписания действующей правовой системы, а при функциональном – внешние по отношению к действующему праву факторы – предшествующие нормативные предписания (историческое толкование), цели нормативного предписания (целевое толкование).

Иное дело, когда в функциональное толкование включается такой инструментарий, который, на наш взгляд, не имеет отношения к толкованию (хотя и находится в сфере правоприменения). Речь идет, например, о применении оценочных правовых понятий. Действительно, они создают некоторую неопределенность в механизме правового регулирования, но она (неопределенность) возникает, как правило, по воле законодателя, сознательно. Толкование не приспособлено к ее устранению, тем более что нормативное предписание само по себе обычно совершенно понятно, неопределенным является лишь предполагаемый результат правоприменения.

Указанная ситуация, полагаем, охватывается не толкованием, а категорией «судебного усмотрения», когда правоприменительному органу предоставляется право определить меру судебной защиты в зависимости от указанных законодателем обстоятельств.

По мнению С. С. Алексеева, основными способами толкования являются грамматический (филологический), логический, систематический, специально-юридический, историко-политический и функциональный[80].

С. С. Алексеев, и это необходимо особо отметить, одним из первых обосновал не только самостоятельный характер специально-юридического способа толкования, но и его структуру, а также обратил внимание на близость к нему систематического и историко-политического толкования.

В. С. Нерсесянц к способам толкования относит следующие восемь: юридико-исторический, грамматический, логический, систематический, исторический (историко-политический), юридико-терминологический (специально-юридический), функциональный, телеологический (целевой)[81].

Отличие от предыдущей градации в значительной мере «техническое»: с одной стороны, выделяется юридико-историческое толкование (в отличие от историко-политического), с другой – специально-юридическое толкование сводится лишь к терминологическому. Что касается чисто терминологической стороны, то повторы «исторического» в нескольких способах толкования кажутся нам неудачными, впрочем, как и узкий смысл термина «специально-юридическое толкование».

Обзор литературы по указанному вопросу, высказанные в связи с ним положения позволяют сделать некоторые выводы.

В основу классификации способов толкования должен быть положен характер знаний, используемых правоприменителем для устранения неясностей правовых предписаний. Имея в виду дифференциацию неясностей правовых предписаний на языковую, логическую и специально-юридическую и учитывая непосредственную связь между формой неясности и формой знаний, используемых для ее устранения, возможна классификация способов толкования на языковой, логический и специально-юридический. Если первые два способа толкования являются практически общепризнанными, то специально-юридический, как особый способ толкования, широкого признания не получил.

Перечень приемов, позволяющих установить подлинную волю законодателя, выраженную им в правовой норме, вряд ли может быть определен раз и навсегда. Вместе с тем, если говорить о способах толкования, в рамках которых все многообразие приемов выяснения подлинной воли законодателя вряд ли исчерпаемо, как об основных «каналах» преодоления правовой неясности, все же было бы целесообразно «привязать» способ толкования к форме правовой неясности. Соответственно, языковая, логическая и специально-юридическая неясность права должна предопределять языковой, логический и собственно-юридический способы толкования.

Традиционно языковое толкование рассматривается как приоритетное прежде всего потому, что основным информационным каналом познания права является его языковая форма. Естественно, что именно поэтому правоприменитель может столкнуться, прежде всего, с языковой формой неясности права[82].

Язык, в том числе и права, имеет лексический (слова составляют лексический инструмент языка), синтаксический (определяющий способ сочетания слов в предложении), стилистический (стиль проявляется в подборе слов и употреблении синтаксических конструкций) и другие элементы[83].

Применительно к языковому толкованию необходимо подчеркнуть два момента. Во-первых, язык права должен отвечать определенным общеязыковым требованиям, его неясности должны устраняться прежде всего с учетом этих требований. Во-вторых, языковые неясности правовых норм, помимо общих методов, устраняются приемами, носящими специально-юридический характер.

Имея в виду первый аспект проблемы, отметим следующее.

Понятия и представления должны обозначаться словами, смысл которых определяется словоупотреблением – господствующим (общепринятым) способом их обозначения. Здесь при изучении смысла слов необходимо обращаться к этимологии, синонимам, антонимам, омонимам. Следует иметь в виду, что словоупотребление изменяется в зависимости от времени и пространства, слово может использоваться в качестве основного или переносного, обычного или исключительного, родового или видового, обыденного или специального. В литературных произведениях могут встречаться слова, употребление которых вовсе неизвестно. В этих случаях филологическая герменевтика предлагает следующие способы устранения «темных» (неясных) слов: обращение к параллелизмам, применение дедуктивного метода и некоторые другие[84].

Как справедливо указал Е. В. Васьковский, если законодатель не указал, в каком смысле следует понимать то или другое слово, то определение его неочевидного смысла производится по общим правилам филологической герменевтики[85].

Так, способом преодоления неясности языка в силу неоднозначности слов является правило о том, что словам (выражениям) закона следует придавать то значение, которое они имеют в соответствующем литературном языке, если нет оснований для иной их интерпретации. Если в законе использованы технические или иные специальные термины, значение которых не определено законодателем, то следует придавать им тот смысл, который они имеют в соответствующих отраслях знаний.

Что касается синтаксического элемента речи, то его «вклад» в неясность языка заключается в обосновании выделения «абсолютного» и «относительного» значения слов с учетом того, что абсолютное значение слова имеют сами по себе, а относительное они приобретают вследствие связи с другими словами[86]. Поэтому значение сложных выражений следует устанавливать в соответствии с синтаксическими правилами языка, на котором сформулирована интерпретируемая норма.

Стилистический элемент речи выражается в особенности слога литературного произведения. Как известно, разный слог присущ разным нациям, родам (видам) литературных произведений, отдельным авторам. Для стиля юридического языка характерны две особенности. Во-первых, как отмечает Е. В. Васьковский, простота проявляется в стремлении выражать мысль прямо и ясно, без помощи таких оборотов и украшательств, как сравнения, аллегории, метафоры, синекдохи, гиперболы, восклицания и др. Во-вторых, юридическому языку присущ технический характер, при котором присутствует обилие специальных терминов[87].

Анализ опубликованной практики Высшего Арбитражного Суда РФ показал, что устранение арбитражными судами языковой неясности нормативных актов с использованием общих правил филологической герменевтики является весьма редким явлением.

Так, арендодатель обратился в арбитражный суд с иском к арендатору о взыскании договорной неустойки за просрочку внесения арендных платежей. Ответчик, возражая против предъявленного требования, сослался на то, что договорная неустойка не подлежит применению, так как подписанный с истцом договор аренды здания в силу ст. 651 ГК РФ не является заключенным в связи с отсутствием его государственной регистрации.