Крупным планом - Дуглас Кеннеди

— Но, мистер Майл, — возразил я, — я же гой.

Он сложил покрытые пигментными пятнами пальцы и громко щелкнул костяшками.

— Эта мысль приходила мне в голову, — сказал он, улыбаясь с хитрецой. — Но, по крайней мере, ты гой тихий.

Джек Майл носил туфли на высокой платформе. Но это были туфли на высокой платформе от Гуччи. Его густые темные волосы всегда были тщательно уложены и зачесаны назад. Он покупал костюмы индивидуального пошива «Данхилл». Он носил галстук с жемчужной булавкой, а зимой — черное кашемировое пальто. Он напоминал Джорджа Рафта — миниатюрный денди, решивший, что хорошая одежда является отличной защитой, если в тебе пять футов четыре дюйма роста и если ты единственный полноправный партнер-еврей в англосаксонской фирме.

— Знаю, что они за спиной называют меня счетоводом, — как-то сказал он мне. — Но я также в курсе, что они знают, насколько много в фирме зависит от меня. Я приношу в фирму больше бизнеса, чем все эти епископальные зануды из судебного отдела. И еще я вот что понял насчет протестантов: дай им возможность заработать, и они сделают вид, что считают тебя ровней.

Джек обожал строить из себя чужака еврея, попавшего на территорию Газа, населенную обитателями Уолл-Стрит — гоями. Думаю, он так быстро привязался ко мне отчасти из-за того, что сразу почувствовал (и одобрил) мой статус чужака в фирме. Как я позднее выяснил (разумеется, от Эстелл), он закончил аспирантуру, хотел стать художником-абстракционистом в богемной Гринвич-Виллидж пятидесятых, прежде чем подчинился прессингу семьи и получил диплом юриста. Узнав, что я отодвинул в сторону свое страстное желание стать фотографом и ввязался в корпоративные игры, он испытал желание меня защитить и через пару недель после моего появления в отделе распустил слух по фирме, что спустя тридцать пять лет работы в «Лоуренс, Камерон и Томас» наконец-то нашел себе замену, своего бойчика.

— Если ты будешь делать все правильно, я позабочусь, чтобы тебя сделали полноправным партнером через пять лет, — заявил он, когда кончился мой двухмесячный испытательный срок в отделе. — Только подумай, абсолютно надежная карьерная перспектива к тридцати трем годам. И поверь мне, ты сможешь купить множество камер на деньги, которые будешь тут зарабатывать.

Еще одна приманка в стиле Мефистофеля болталась перед моим носом. Партнерство? В соответствии со своим жизненным планом я собирался проработать в «Лоуренс, Камерон и Томас» только пять лет, а потом найти подходящую работу в Беркли или Энн Арбор, где я могу стать знаменитым фотографом, который одновременно возглавит юридическую атаку на правое крыло торговцев белыми рабами из Христианской коалиции. Но партнерство? И так рано, в тридцать три года? Мой старик был бы в полном восторге. Так что, хотя доверительное управление не слишком меня возбуждало, я стал убеждать себя, что связанные с этими вопросами тонкости соответствуют моему характеру. Если я обожаю различные технические тонкости, связанные с печатанием фотографий, разве я не смогу постичь все хитрости составления завещаний? Ведь верно?

Телефон на моем столе зазвонил. Я нажал на кнопку и услышал гнусавый голос Эстелл:

— Ваша жена не отвечает, мистер Брэдфорд.

— Попытайся еще раз через полчаса.

— Мистер Майл интересовался, не найдется ли у вас минутки…

— Скажи ему, я зайду через пятнадцать минут. Только закончу с поправками в документе Берковича…

Поправки заняли не более пять минут. Я слегка уточнил формулировки относительно выплат по доходам с тем, чтобы никакая заблудшая овца из клана Берковичей — наследников самого большого в Хантингтоне предприятия «Линкольн Континентал дилершип» — ни при каких обстоятельствах не смогла бы потребовать доли в наследстве, если не будет упомянута в завещании. Затем я снял трубку, нажал кнопку быстрого набора и соединился со своим домашним телефоном. Услышал ответ:

— Hola? Quien es?

Черт! Пердита, наша полностью легальная (можете мне поверить, я проверял ее грин-карту) домработница из Гватемалы.

— Hola, Perdita? — сказал я. — Donde esta Senore Bradford?

— Ha salido. Para todo el dia.

— Те ha dado un numero de telefona donde esta? No, senor.

— Ylosninos?

— Han salida con Fiona.

Весь день нет дома. Не оставила номера телефона, по которому можно с ней связаться. А дети гуляют с няней. Я закусил нижнюю губу. Сегодня был четвертый день подряд, когда она уходила из дому в девять утра. Я это точно знал, потому что пытался до нее дозвониться из офиса, надеясь каким-то образом с ней помириться.

— Что-нибудь интересное сегодня?

— Нет.

Я открыл записную книжку и набрал номер Венди Вэггонер — жившей по соседству писательницы, автора кулинарных книг (уверен, вы читали ее книгу «Волшебство для вашей талии: лучшая диета»). Она также была единственной знакомой мне сорокалетней дамой, которая продолжала носить килт в складку с огромными булавками. Вышла замуж за первоклассного кретина по имени Льюис, закончившего Йельский университет в 1976 году, который занимал крупный пост в отделе ценных бумаг и однажды поведал мне, что если не считать секретарей, то он не помнит, когда в последние годы разговаривал с кем-то, кто зарабатывает менее $200 000 в год. Именно таких людей я всегда старался избегать, но Бет нравилась общаться с мелкими знаменитостями вроде Венди, и поэтому раз в неделю она играла с ней в теннис. Возможно, сегодня был именно тот день.

— Hola? Hosteria de Waggoner.

Еще одна горничная из Латинской Америки. Думаю, весь Нью-Кройдон обретает свою прислугу в агентстве занятости к югу от границы.

— Венди дома? — спросил я, внезапно притомившись говорить на нескольких языках в Коннектикуте.

— Сеньора Венди сегодня в городе. Что передать?

— Ничего, gracias, — сказал я и повесил трубку. Нет никакого резона давать Венди повод для любопытства, с какого это перепугу я звоню ей на неделе с утра пораньше в поисках жены. Не стоит давать ей тему для сплетен во время ее еженедельных званых обедов: Я слышала, Брэдфорды уже не воркуют как голубки.

Брэдфорды. Милостивый Боже!

Зазвонил телефон. Снова Эстелл:

— Мистер Майл интересуется…

— Уже иду, — сказал я.

Его офис был рядом с моим. Состоял он из двух комнат. Массивный письменный стол, как и полагается президенту. Слишком мягкие кресла. Стол красного дерева, за которым проводились совещания. Плохие картины эпохи федералистов. Своя ванная комната. Я дважды постучал и вошел. Он сидел в огромном кожаном кресле и выглядел еще меньше, чем обычно.

— Красивый костюм, — заметил он, разглядывая мой темно-серый костюм в полоску. — Брукс?

— Хьюго Босс.

— Позволяешь фрицам себя одевать?

— Вы могли бы познакомить меня с вашим портным.

— Ну, нет, — заявил он. — Я здесь единственный парень, которому позволительно одеваться, как Натан Детройт.[11] Ты же должен выглядеть весь из себя Лигой плюща,[12] чтобы потрафить нашим клиентам из загородного клуба.

— Вроде Берковичей?

— Мистер Беркович считает тебя незаходящим солнцем.

— Что есть, то есть.

— Я серьезно. Я нахожу для фирмы такого гонифа,[13] как Беркович, и какой-нибудь хорошо воспитанный представитель голубых кровей, вроде тебя, относится к нему уважительно… Я тебе скажу, он теперь думает, что он Нельсон Рокфеллер. И я уверен, что он предоставит тебе большую скидку на новую «Эльдорадо»… хотя никто не видел, чтобы ты водил такую крикливую машину в том белом городе, где ты обретаешься.

— У нас в Нью-Кройдоне есть евреи, — возразил я, чтобы продолжить болтовню.

— Ну да… в качестве наемных рабочих. Так что там у тебя получается с документами Берковича?

— Требуется еще несколько уточнений по родственным связям, да еще два пункта, которые могут быть оспорены, относительно оставшихся выплат по доверительному управлению. Пустяки.

— Жаль, что я не могу сказать того же самого насчет дела Декстера, — заметил Джек.

— Недавно умерший Дик Декстер из компании «Медь и кабели»?

— Тот самый поц. И как мне представляется, очень активный поц, потому что сейчас из Чили объявились три крайне удрученные его смертью дамы в возрасте от пятидесяти четырех до двадцати двух лет, которые утверждают, что за последние двадцать лет родили мистеру Декстеру детишек.

— При чем здесь Чили?

— Самый крупный производитель меди в мире. И никакая это не банановая республика, потому что на меня дважды в день наседает этот хитрожопый адвокат из Сантьяго и грозит добиться эксгумации тела и анализа ДНК, чтобы доказать, что вся эта троица — детки Декстера. Жаль, что Господь не смилостивился и Декстеру не хватило ума настоять на кремации в своем завещании. Тогда я мог бы послать этого пройдоху куда подальше. Но этот тип — та еще штучка: изучил закон о завещаниях вдоль и поперек.