Мой сын – Иосиф Сталин - Екатерина Джугашвили

Смертельная опасность миновала. Соседи поздравляли меня, предлагали посильную помощь. Бесо отстранился от семейных забот, строго наказав следить за питанием и здоровьем сына. Известно, что наказом сыт не будешь. Я ночи напролет проводила в слезах. Днем плакать не смела – слезы удручающе действовали на Сосо. Обняв и сына и осыпая его поцелуями, пыталась утешить его. Окрепнув, Сосо заговорил об учебе. Этого же хотели я и моя мама. Мы мечтали, чтобы он получил духовное образование. Перед глазами стояли торжественные встречи епископов (27), время от времени прибывавших сюда из Тбилиси. Шуршание риз (28), звон колоколов очаровывали. Вот и мы мечтали видеть Сосо епископом.

Однажды завели разговор с Бесо: дескать, скоро сыну восемь лет, а он грамоте не обучен. Бесо был категорически против: хорошая профессия важнее грамоты; у него дела идут все хуже и хуже, поэтому сыну самое время быть рядом с отцом. Я взмолилась: стану прачкой, возьмусь за любую работу, только не лишай сына учебы. Бесо обиделся, настаивал, что отцу решать, что делать с мальчиком. Я возразила. Услышав нашу перебранку, Сосо расплакался. Слезы ребенка скандал предотвратили, но еще более убедили меня в своей правоте.

В осуществлении моей мечты большую роль сыграла семья священника Чарквиани, его старший сын Котэ. Он был усердным, тихим, воспитанным мальчиком. Его мать София относилась к нам с состраданием, вот я и попросила, чтобы она поручила Котэ заняться моим сыном. София любила нас. Всякий раз, стоило ей заприметить захмелевшего Бесо, она, зная о его вздорном характере, спешила укрыть меня с сыном у себя дома. Вняв моей просьбе, она поручила Котэ взять опеку не только над его младшей сестрой и братом, но и над Сосо. Котэ энергично взялся за дело. Сосо проявил незаурядные способности. Букварь был освоен за неделю. Дальше дело пошло еще более успешно.

Близился сентябрь. Родители готовили детей к школе. София не оставляла в покое мужа-священника. Дело в том, что в те годы в духовные учебные заведения принимали только детей служителей культа и у нас возникли проблемы. Христофор Чарквиани оказался добрым и сметливым человеком. Он в свое время принимал участие в церемонии нашего бракосочетания, за что Якоб Эгнаташвили его щедро одарил. Да и Бесо на почве взаимных пристрастий быстро нашел с ним общий язык. Каждая новая пара обуви, пошитая им для Христофора, обязательно отмечалась магарычом. Священник уважил просьбу жены. Сам написал заявление, в котором назвал Бесо своим дьяконом и ходатайствовал о допуске на экзамены его сына. Хитрость удалась – Сосо вызвали на экзамены. Все испытания Сосо прошел так успешно, что его сразу зачислили в средний класс.

Мы были счастливы, от души благодарили Христофора, а вот Бесо неистовствовал. Сосо в следующий класс перешел первым учеником, но отца это не радовало. Работу он совсем запустил. Бывший опытный подмастерье Дата Гаситашвили ушел от него и открыл свое дело. Мастерская осталась на попечении неопытного подмастерья Вано Хуцишвили. Но он годился лишь на роль мальчика для мелких поручений: помогать по хозяйству, носить воду, подметать двор. Семья выстояла благодаря помощи Якоба Эгнаташвили. Крестный ни в чем не отказывал. После потери троих детей он выстоял, у него родились другие. Мне было так неловко зависеть от него при живом муже.

Бесо во всех бедах винил меня, утверждал, что если бы не мое упрямство, то Сосо вскоре стал бы гордостью амкарства. Однажды, явившись в сильном подпитии, силой забрал Сосо к себе и поручил тачать сапоги. Я всех подняла на ноги. На моей стороне были братья, крестные, соседи. Я требовала вернуть сына. Бесо заупрямился: у мальчика-де явные признаки хорошего мастера и нечего терять время попусту.

Вмешались начальник учебного заведения Беляев, большинство преподавателей. Бесо сдался, но посчитав это своим позором, навсегда оставил семью.

После ухода мужа нам пришлось трудно. Крестный по-прежнему щедро помогал. Его жена мариам искренне жалела Сосо – ведь он был сиротой при живом отце. Эта сердобольная женщина часто присылала нам корзину полную провизии. Якоб и Мариам никогда ничем нас не попрекали, но гордость не позволяла мне быть на чужом иждивении. Я не чуралась никакой черной работы. Стала прачкой. Преподаватели с вниманием относились к моим трудностям. Особенно внимательным был ректор училища Беляев. Он, как я уже говорила. Был добрейшим, скромным человеком, очень любил Сосо как первого ученика. Он послал ко мне свою супругу, с извинением попросил выстирать белье и предложил очень хорошую плату.

Кроме стирки я занялась шитьем. В доме крестного выстегала все одеяла. Получилось настолько хорошо, что заказы не заставили себя ждать. Вскоре я стала лучшей стегальщицей в Гори. Дальше – больше. Стала шить белье, потом платья. Одним словом, новая профессия стала спасательным кругом для моей семьи.

В ту пору две сестры Даро (Дареджан – В.Г.) и Лиза Кулиджановы организовали в Гори мастерскую по пошиву одежды. Наслышавшись о моем мастерстве, они пригласили меня, испытали и приняли на работу. Вскоре я стала искуснее этих сестер, но в отличие от них была малообразованной и об открытии мною самостоятельного дела не могло быть и речи. Семнадцать лет, не поднимая головы, проработала я в швейной мастерской. Меня ценили. Вначале платили по два гривенника (29) в день, затем – полтинник, четыре двугривенных (30), а при срочных заказах или при работе в выходные дни не жалели шести двугривенных. Так я содержала моего маленького Сосо. Старалась делать все, чтобы не дать ему почувствовать безотцовщину.

Из старых воспоминаний для меня самые радостные – это первые шаги Сосо. Несмотря на мои почтенные годы, я отчетливо помню ту пору и с радостью вспоминаю ее.

Как я упоминала, малыш очень любил цветы, особенно васильки и ромашки. Моя мама все время гуляла с ним, умывала родниковой водой. Как-то почувствовав, что ребенок силится шагнуть самостоятельно, она позвала меня и мы вместе взялись за дело. Я с сыном присела у крыльца, бабушка отошла в сторонку и стала сорванной ромашкой манить и подзывать внука. Услышав знакомое слово «зизи» и увидев цветок, Сосо встрепенулся, глаза его загорелись, он протянул руки к цветку и повторил – «зизи». Бабушка продолжала махать ему ромашкой. Сосо напрягся, одной ручкой облокотился о мое колено и чуть приподнял ножку. «Зизи, зизи», – подбодрили мы его. Он на секунду задумался, загукал, отпустил меня и, шатаясь, сделал несколько шажков. Падая, уткнулся в подол платья бабушки. Мурлыча что-то свое, он с гордостью оглядел нас.

Настал мой черед. «Та, та!» – позвала я его, показывая яблоко. Не тут-то было. «Зизи» оказалось явно привлекательнее, чем «та-та». Ну, сорванец, подумала я, и решила действовать наверняка. «Сиси», – сказала я негромко, оголяя грудь. Малыш расцвел, то же самое расстояние он преодолел гораздо быстрее и заслуженно принялся за обед. Насытившись, он опять пришел в романтическое настроение и со словом «зизи» вернулся к бабушке.