На крыльях орла - Кен Фоллетт

Выглянув из окна, он увидел какую-то суматоху на авеню Эйзенхауэра. На некотором расстоянии протестующие останавливали на дороге автомобили и наклеивали на ветровое стекло плакаты с изображением Хомейни. По мере его наблюдения воинственность солдат усиливалась. Они разбили фару у одного автомобиля и ветровое стекло у другого, дабы преподать урок водителям. Затем солдаты вытащили водителя из машины и принялись избивать его.

Следующим автомобилем оказалось такси, оранжевый тегеранский наемный транспорт. Неудивительно, что он пролетел мимо, не останавливаясь; но это, похоже, разъярило солдатню, и они бросились за ним, стреляя из винтовок. И автомобиль, и преследовавшие его солдаты скрылись из вида.

Некоторое время спустя солдаты прекратили эти жестокие игры и возвратились на свои посты в огороженном стенами дворе перед зданием министерства. Этот инцидент, странная смесь ребячества и беспощадности, похоже, вкратце иллюстрировал то, что происходило в Иране. Страна катилась в пропасть. Шах потерял власть, и мятежники были твердо намерены либо изгнать, либо умертвить его. Билл испытывал жалость к людям в автомобилях, жертвам обстоятельств, которые ничего не могли поделать, кроме как надеяться на благоприятный поворот событий. Если уж иранцы не находятся в безопасности, подумал он, над американцами и подавно сгустились еще более грозные тучи. Нам пора убираться из этой страны.

Два иранца слонялись по тому же самому коридору, наблюдая столкновения на авеню Эйзенхауэра. Похоже, они испытывали ровно такой же ужас от увиденного, как и Билл.

Утро перетекло в полдень. Биллу на ланч принесли еще чаю и бутерброд. Он гадал, что происходит в комнате допроса. Его совершенно не удивило вынужденное ожидание: в Иране «час» означал ничего более точного, чем «возможно, позднее». Но, по мере того как день начал подходить к концу, его беспокойство возрастало. Не попал ли там Пол в какие-то неприятности?

Оба иранца били баклуши в коридоре все послеобеденное время, откровенно бездельничая. Билл ломал голову над тем, кто они, собственно говоря, такие. Он так и не удосужился заговорить с ними.

Ему хотелось, чтобы время текло быстрее. У него был забронирован билет на завтрашний рейс. Эмили и дети находились в Вашингтоне, где проживали как ее родители, так и Билла. Семья запланировала для него вечеринку в канун Нового года. Он с нетерпением ожидал встречи с ними.

Ему следовало покинуть Иран еще несколько недель назад, когда началось метание зажигательных бомб. Одной из тех, чей дом подвергся такой атаке, оказалась молодая женщина, с которой он когда-то учился в средней школе в Вашингтоне. Она была замужем за дипломатом в посольстве США. Билл разговаривал с супругами об этом инциденте. К счастью, никто не пострадал, но страха натерпелись предостаточно. Мне следовало бы обратить внимание на это и убраться еще тогда, подумал он.

Наконец Абулхасан открыл дверь и позвал:

– Билл! Прошу вас зайти.

Билл бросил взгляд на часы. Было пять вечера. Он вошел в кабинет.

– Холодно, – произнес он, садясь на стул.

– На этом стуле достаточно тепло, – отозвался Пол с вымученной улыбкой. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Перед тем как приступить к допросу Билла, Дадгар выпил стакан чаю и съел сэндвич. Наблюдая за ним, Билл подумал: этот парень пытается загнать нас в ловушку, так чтобы ему не пришлось давать нам разрешение на отъезд из страны.

Собеседование началось. Билл назвал свое полное имя, дату и место рождения, законченные им учебные заведения, подтверждающие его аттестации, а также стаж работы. Когда Дадгар задавал вопросы и записывал ответы, лицо его было совершенно безучастным: он смахивал на робота.

Билл начал осознавать, почему собеседование с Полом заняло столько времени. Каждый вопрос надлежало перевести с фарси на английский язык, а каждый ответ с английского на фарси. Перевод выполняла госпожа Нурбаш, Абулхасан вклинивался с разъяснениями и поправками.

Дадгар задал ему вопрос о выполнении «ЭДС» министерского контракта. Билл ответил пространно и со всеми подробностями, хотя предмет был как сложным, так и в высшей степени техническим, и Гейлорд был твердо уверен, что госпожа Нурбаш не могла на самом деле понять то, о чем он говорил. Во всяком случае, нельзя было надеяться на то, что кто-то способен постичь сложности всего проекта, задав несколько вопросов общего характера. Что это еще за глупость, размышлял он. Откуда у Дадгара желание просиживать целый день в комнате с леденящим холодом и задавать глупые вопросы? Билл пришел к выводу, что это являет собой какую-то часть персидского ритуала. Дадгару требовалось раздуть объем своих записей, показать, что он рассмотрел любую вероятность, и защитить себя заранее от возможной критики за то, что отпустил их. В худшем случае он может задержать их в Иране еще на некоторое время. В любом случае это был просто вопрос времени.

Как Дадгар, так и госпожа Нурбаш, похоже, были настроены враждебно. Собеседование стало все больше напоминать перекрестный допрос в зале суда. Дадгар заявил, что отчеты «ЭДС» по продвижению работы в министерство были фальшивыми. Американская корпорация якобы использовала их, чтобы заставить министерство платить за работу, которая не была выполнена. Билл указал, что чиновники министерства, обладающие достаточной компетенцией понять эти отчеты, никогда не высказывали предположения, что они были неточными. Если «ЭДС» не выполняла свою задачу, в чем тогда заключались жалобы? Дадгар мог проверить документацию министерства.

Дадгар задал вопрос о докторе Товлиати, и, когда Билл объяснил роль Товлиати, госпожа Нурбаш – заговорив еще до того, как Дадгар обеспечил ее материалом для перевода, – ответила, что объяснение Билла было неверным.

Было задано несколько разных вопросов, причем один совершенно ставящий в тупик: были ли у «ЭДС» какие-то служащие-греки? Билл ответил отрицательно, дивясь, что общего это имеет со всем делом. Дадгар, похоже, потерял терпение. Возможно, он надеялся, что ответы Билла будут противоречить показаниям Пола, и теперь, разочарованный, просматривал свои заметки. Его опрос стал безразличным и поспешным; после ответов Билла Дадгар не задавал дальнейших вопросов и не ставил других требований для разъяснения; через час чиновник закончил беседу.

Госпожа Нурбаш промолвила:

– Прошу подписаться под каждым из вопросов и ответов в тетради господина Дадгара.

– Но они на фарси – мы не можем прочитать там ни слова! – запротестовал Билл. Это уловка, подумал он; мы подпишем признание в убийстве или шпионаже или в другом преступлении, изобретенном Дадгаром.

Абулхасан заявил:

– Я просмотрю записи и проверю их.

Пол и Билл ждали, пока Абулхасан читал тетрадь. Проверка выглядела чрезвычайно беглой. Он вновь положил тетрадь на стол.

– Я советую вам подписать.

Билл был уверен, что ему не следует делать этого, но у него не оставалось иного выбора. Если ему хотелось уехать на родину, он будет вынужден подписать.

Билл взглянул на Пола. Тот пожал плечами:

– Полагаю, нам лучше сделать это.

Они по очереди поработали над тетрадью, ставя свои фамилии подле непонятных закорючек фарси.

Когда они закончили, атмосфера в комнате была напряженной. Теперь, подумал Билл, он должен будет сказать нам, что мы можем уехать на родину.

Дадгар несколько минут разговаривал с Абулхасаном на фарси, складывая свои бумаги в аккуратную стопку. Затем он покинул помещение. Абулхасан повернулся к Полу и Биллу, лицо его было суровым.

– Вы арестованы, – заявил он.

У Билла сердце ушло в пятки. Никакого самолета, никакого Вашингтона, никакой Эмили, никакой новогодней вечеринки…

– Залог установлен в девяносто миллионов туманов, шестьдесят за Пола и тридцать за Билла.

– Боже праведный! – воскликнул Пол. – Девяносто миллионов туманов – это…

Абулхасан прикинул сумму на клочке бумаги.

– Немногим меньше тринадцати миллионов долларов.

– Вы шутите! – вскричал Билл. – Тринадцать миллионов? Залог за убийцу составлял двадцать тысяч.

Абулхасан сказал:

– Он спрашивает, готовы ли вы внести этот залог.

Пол расхохотался:

– Скажите ему, что я малость поиздержался сейчас, мне придется сходить в банк.

Абулхасан не произнес ни слова.

– Он не может сказать такую вещь серьезно, – выпалил Пол.

– Он говорит это совершенно серьезно, – возразил Абулхасан.

Внезапно Билл взорвался – взбешенный на Дадгара, взбешенный на Лу Гёлца, взбешенный на весь этот чертов мир. Это была ловушка для сосунков, и они в нее попались. В чем дело, они явились сюда по своему свободному волеизъявлению, чтобы прийти на встречу, назначенную посольством США. Они не совершили ничего противоправного, и ни у кого не было ни малейшей улики против них – однако же их отправляют в тюрьму и, что всего хуже, в иранскую тюрьму.