Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее - Николай Андреевич Мудрогель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не терпел он изысканных блюд. Бывало, каждый член семьи заказывал повару на завтра что-нибудь очень вкусное. А Павел Михайлович всегда одно: «А мне щи и кашу». Водки и вина не пил совсем, только уже незадолго до смерти по предписанию докторов выпивал одну-две рюмки «захарьинского» портвейна. (Был такой знаменитый доктор в Москве Захарьин, великий талант, но и великий пьяница - пациентам непременно прописывал пить портвейн.)
В театры и концерты ездил, когда шла опера или пьеса в первый раз, всегда с женой и дочерьми. И любил музыку. На все бенефисы ему присылали билеты, и студенты приносили билеты на свои благотворительные спектакли. За билеты он платил щедро и отдавал билеты служащим, чаще других мне.
- Сходите, Коля, сегодня в театр, хорошая пьеса идет. Вот билет.
И я нередко бывал в первом и во втором ряду кресел Большого и Малого театров.
На разные благотворительные дела Третьяковы давали значительные суммы: они построили на Донской улице приют для 200 глухонемых детей. Приют долго считался образцовым, потому что там были сделаны мастерские: переплетная, сапожная, картонажная, типография, - дети обучались разным ремеслам. Умирая, Третьяков завещал на приют крупную сумму.43
Москвичи часто жаловались, что с Театральной площади и Петровки нет прямого проезда на Никольскую улицу к торговым рядам и в Зарядье, - приходится идти или через Красную площадь, или через Лубянскую. Мешала стена Китай-города. Братья Третьяковы купили участок земли с обеих сторон стены и с разрешения думы проломали стену - устроили прямой проезд рядом с нынешней гостиницей «Метрополь». Этот проезд, названный Третьяковским, и сейчас существует.
Павел Михайлович и Вера Николаевна были попечителями в разных школах, давали средства для бедных учеников. Сам Павел Михайлович был членом совета Училища живописи, ваяния и зодчества и жертвовал крупные суммы на нужды училища и учеников.
Я считаю, что этот человек жил не только для себя, но и для всех и со всеми…
ТРЕТЬЯКОВ КАК СОБИРАТЕЛЬ ГАЛЕРЕИ
Основное дело и увлечение Третьякова - это, конечно, собирательство картин и постройка галереи. Здесь он кипел, горел, о галерее он думал день и ночь. Все его большие радости и большие огорчения связаны с галереей.
Не помню, кто однажды назвал Третьякова маньяком. Если так понимать, что маньяк - это человек, строго преследующий одну цель, так Третьяков, действительно, маньяк. Свою цель - собрать картинную галерею для народа - он преследовал строго, пока не достиг ее.
Я не знаю, когда у Павла Михайловича зародилась мысль о передаче своей галереи городу. Это было до меня. Я уже помню, когда он определенно говорил:
- Картины будут принадлежать всему народу.
И нам, служащим галереи, постоянно внушал, что мы охраняем и заботимся о народном достоянии. [44]
В первые годы собирательства Третьяков также приобретал и картины западных художников, но потом, побывав в Петербурге у известного собирателя Прянишникова, [45] он был так поражен красотой русской живописи, что решил собирать только отечественных художников.
В. М. Васнецов. 1880-е гг.
Собирал он художников народных, вроде Перова, Репина, Крамского, Сурикова, Максимова и других. Эти художники изображали жизнь русского народа с его страданиями, горем, радостями или осмеивали в картинах попов, помещиков, купцов. Такую, например, картину, как «Крестный ход на пасхе в селе Большие Мытищи» Перова или «Крестный ход в Курской губернии» Репина, вряд ли кто бы и взял за их смелость в обличении. А Третьяков взял. И взял «Ивана Грозного с сыном», когда об этой картине ходил говор, что она - зловредная, направлена против царской власти, что ее следует уничтожить.
А вот такие картины, как царские парады, разные патриотические празднества, - Третьяков не брал. Простую русскую жизнь любил он во всех ее проявлениях.
В.П. Суриков. 1880-е гг.
Так как художественная жизнь того времени сосредоточивалась больше в Петербурге, чем в Москве, то Третьяков очень часто ездил туда на выставки и на аукционы. Он был знаком со всеми художниками. И не только с выдающимися, но и с малозаметными. Старался не пропустить ни одного хорошего произведения. Перед выставкой он объезжал мастерские художников, намечал, что купить. Первое время в мастерских покупал мало. А обыкновенно уже за день до вернисажа [46] покупал все, что было на выставке интересного.
Когда выставка открывалась, все лучшие картины уже были за Третьяковым. Другим собирателям оставались только хвостики.
А собирателей в то время уже было много - Солдатенков, [47] Остроухов,48 Боткины, Мамонтов, Цветков [49] и другие. С легкой руки Третьякова собирательство тогда стало модным. Приедут собиратели на выставку, а купить нечего, потому что все лучшее захватил Третьяков.
Однажды на выставку передвижников приехал царь Александр III. Он тоже собирал русские картины. Ходит по выставке, смотрит… Понравилась ему одна: «Желаю приобрести». Устроители почтительно докладывают:
- Ваше величество, картина уже приобретена Третьяковым.
Царь нахмурился: «Ну, так вот эту приобрету».
- Ваше величество, и эта приобретена Третьяковым.
- А эта?
- Тоже.
- Эта?
- Тоже…
Царь очень рассердился, недовольным голосом сказал устроителям:
- Хотел у вас приобрести что-нибудь, а купец Третьяков все у меня перебил.
Устроители, конечно, в трепете. И в тот же день вынесли решение: «С выставки ничего не продавать, пока на ней не побывает государь император».
Третьяков очень забеспокоился.
Перед следующими выставками он делал уже так: покупал картины прямо в мастерских художников с тем, чтобы на выставке она была с пометкой: «Собственность П. М. Третьякова» или, когда галерея была уже передана Москве, - «Собственность московской галереи имени братьев Третьяковых». [50]
Третьяков никогда не делал, как другие собиратели: купит картину, а потом - прощай, художник!
Нет. Он всегда интересовался художником: что он пишет, как живет. Постоянно бывая на ученических выставках, он знакомился с молодыми художниками еще на школьной скамье, покупал их ранние работы. У Левитана он купил несколько работ, когда тот еще был в школе живописи. [51] И у многих покупал, совсем в те годы юных, у Архипова, Нестерова. [52]
- А зачем вам такая слабая работа? - иногда упрекали Павла Михайловича опытные художники.
Особенно много разговоров вызвала первая купленная у Левитана работа «Сокольники. Осенние листья». Не всем эта вещь нравилась. Но Третьяков отвечал, что если она сейчас не представляет особенного интереса, то он видит и чувствует, что в этом художнике есть талант. Так он часто говорил и про других начинающих художников.
