Любовь зла… - Жураковская Викторовна

- Прошу простить моё вмешательство, учитель, это было необходимо, - быстро проговорил он. Его собратья с опозданием последовали примеру и десяток смертельных заклятий, от таинственно мерцающих огоньков-бабочек до мертвенно светящихся бумерангов, оказались нацелены на коленопреклонённую фигуру, алтарь и меня на всякий случай.

- Необходимо, мальщишка, предатель! Какую жмею я пригрел на швоей груди!!! - драматически взвыл старик, и в его голосе отчетливо прорезались истерические бабские интонации. - Ты ражрушил жаклинание! Ты ражрушил МОЁ жаклинание! Я жнал, вшегда жнал, што ты шлаб в вере, но надеялщя, што крепкая рука и мудрое наштавление вышибут иш тебя глупое шощуштвие! А ты врал! Притворялщя! А шам только того и ждал, штобы…

Санти неторопливо встал, в упор посмотрел на старого некроманта. Наверное, что-то такое было в его глазах, что Лардозиан мгновенно остыл и впитал багровый сгусток в ладонь. Учитель и ученик никогда не сходились в поединке, но случись такое, неизвестно, кто отправился бы на свидание с их любимым Владыкой, старый и опытный или молодой и многообещающий.

- Это было необходимо, учитель, - спокойно повторил Санти. - За неимением выхода вся сила заклинания обрушивается на тех, кто держит его. Это не я сказал, а вы. Рог единорога не задевает девушку, даже царапины не осталось. А без её крови… Промедли я хоть немного, отдача бы всех нас положила. Взгляните сами.

Он сделал быстрый пасс. Сверкающий клинок вылетел из руки Ишко, который всё это время продолжал тупо кромсать моё правое запястье, надеясь на чудо, и лёг в ладонь Санти. Молодой некромант откинул капюшон, едва заметно усмехнулся гримасе ярости на моём лице и вогнал нож мне в грудь по самую рукоятку. Я снова почувствовала только несильный толчок, но беззвучно завопила и задрыгала ногами. Санти выждал несколько мгновений, затем вытащил нож и продемонстрировал его собратьям. Ни на клинке, ни на платье не было даже пятнышка крови.

Пальцы некромантов еле заметно подрагивали: они так и не отпустили боевых заклинаний. Лардозиан несколько раз судорожно взмахнул руками и потрясённо ахнул.

- Што это? Што такое? Как же это так? Што жа подлощть?! - вновь начал закипать он, только на сей раз гнев был направлен не на Санти. - Да хватит уж, уберите! - он с досадой махнул рукой остальным.

Те с явным облегчением повиновались. Ишко вжал голову в плечи и стал отодвигаться от учителя, стараясь казаться как можно незаметнее. Я рассмеялась, но меня никто не услышал.

- Вы знаете, учитель, - с бесконечным терпением - теперь-то я знала, откуда его корни растут - проговорил Санти, - вы сами говорили это много раз… всё, высказанное священной девственницей, по определению является истиной и обретает статус закона.

- Какой умный мальчик… - издевательски растягивая слова, проговорил Вашфа, после Лардозиана - самый старший среди некромантов. - Молодой да ранний! Твои друзья не заметили, я не заметил, даже учитель, и тот не заметил, а какой-то мальчишка догадался! И отсёк заклинание вовремя и так ловко, что хочется спросить, уж не сам ли он это подстроил, а?

- Нет. Я просто учился у лучшего, - парировал Санти. Вашфа побагровел, на лбу вздулась жила - Лардозиан отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

- Да не жаметил! - с досадой бросил он. - Я не жаметил, и ты не жаметил, а раш так, гордитщя нещем! Молщи щебе… в балахон, лижоблюд!… Но какой именно жакон мы должны шоблющти, малыш? - снова обратился он к Санти.

- Полагаю, подойдут слова, высказанные с самым сильным чувством, - быстро проговорил тот. - Она упомянула последнее желание…

Он вдруг замолчал.

- Вы слышали это, учитель?

- Да… - медленно потянул Лардозиан, пронзая меня недобрым взором. Я невинно заморгала и слегка поерзала на алтаре: мол, я здесь, ничего не делаю, никого не трогаю. - Пошледнее желание?… - осторожно повторил старик. Вновь раздался знакомый перезвон, но на сей раз его услышали все. - Пошледнее желание! Штоб я ждох! На шовет, можгляки! Вще! Живо! Щещаш!

Принесение откладывалось. Обидно.

Некроманты сгрудились вокруг Лардозиана, как овцы вокруг пастуха, Ишко робко приблизился к учителю только затем, чтобы получить от него смачную оплеуху и в соплях и слезах уползти обратно к алтарю, а я с любопытством навострила уши. Сначала "всемогущие владыки смерти" жарко заспорили о том, стоит ли воспринимать слова "последнее желание" прямо или это некая аллегория, затем о том, чем следует считать странный звон - воплощающейся магией или словом, становящимся законом. Потом Санти напомнил собратьям, что вызов должен быть совершен до полудня, и они заспорили уже о том, каким образом исполнить это последнее желание и не попасть впросак. Наконец, слово взял Трор и принялся объяснять, что чертить диаграммы здесь ни в коем случае нельзя, так как напитать линии нечем, и неизбежно произойдёт наложение фигур. "А произойдет наложение фигур, и мы все проклянём тот день, когда разрезали свою первую жертву!" - уверенно подытожил он.

"Цветовая дифференциация слоёв, бестолочь… Нужна цветовая дифференциация слоёв!" - закричала я, но меня никто не услышал.

Кроме Санти.

Он повернулся, погрозил мне пальцем, и голоса некромантов превратились в низкий гул, похожий на шум моря. Ни словечка не различить.

Наконец, маги пришли к какому-то соглашению и всей толпой двинулись к алтарю. Лардозиан остановился так, чтобы смотреть мне в глаза, и огладил жиденькую бородёнку. Магические путы ослабли, давая возможность сесть, что я и сделала, хлюпая носом и дрожа, как осиновый листок. А старый некромант сурово нахмурился и… загудел. Спохватившись, Санти, снял заклинание и протянул мне носовой платок.

- …а теперь внемли же, дщерь щеловещешкая! - произнес Лардозиан таким тоном, каким обычно говорят: "А не пошла бы ты на!…" Я трубно высморкалась. - Невожможно нам продолжать, покуда не шпадут… - он зарычал, когда я высморкалась ещё громче прежнего, - оковы, шловом твоим наложенные, и не ражвяжутся ужлы крепкие! Ещть у тебя одно желание! Пошледнее! Желай! А штобы у тебя не вожникло штранных иллюжий, што ижбегнешь ущащти швоей, ешли откажешщя желать, помни, Ижбраннишу можно и другую найти… А прежнюю в клетке держать, да на эликщиры с декоктами пушкать потихонещку, полегонещку… по кушощешку… поняла ли?

Я попыталась сказать, что думаю по этому поводу, но не смогла.

- Поняла ли? - с нажимом повторил Лардозиан. Некроманты оценивающе уставились на меня, словно выбирая кусочек помягче и без костей. - Что молщишь, дева? Прежде трещала, как шорока, рта не жакрывала, а теперь, когда говорить надо, яжык проглотила? Неужто одно прикошновение к величию Владыки Древних Ргищвешхернона жаштавило тебя…