Как мы нашли тебя (ЛП) - Лоуренс Дж. Т.

— Никогда не видела его рассерженным. Ни разу.

Там были часы и часы показаний Ланди. Кеке пролистывает большую часть недавних клипов.

— Давайте немного поговорим о нерадивости, — произносит обвинитель.

— Нерадивости? — спрашивает Ланди.

— Том факте, что вы оставили своего ребенка одного в ванной.

— Ему было почти четыре года, — говорит Ланди. — Я готовил ужин.

— ПСОЖЗ рекомендует каждый раз присматривать за ребенком при купании. За детьми до семи лет.

— Я знаю, но…

— Джастин был малышом.

— Вода была неглубокой, безопасной…

— И все же он утонул, — говорит обвинитель. Девушка находится вне кадра. Кеке все еще чудится в ней ворона.

— Это был нелепый несчастный случай, — говорит Ланди. — Никогда бы в жизни я…

— А, — произносит адвокат. — Так вы признаете, что шансы на то, что ребенок поскользнулся и утонул в десяти сантиметрах воды, крайне невысоки.

— Ну…

— Таким образом, сценарий, предложенный вашим адвокатом защиты, практически невероятен.

Ланди, запинаясь, сбивчиво отвечает.

Кеке проматывает следующие пятнадцать минут.

— Если суд сочтет нужным, прокурор хотел бы принять следующий документ в качестве доказательства.

Судьи кивают, зовут ворону за свидетельскую скамью. Иконка пульсирует — документ — так что Кеке нажимает на него, и тот открывается в новом документе, прикрепленном к видеоклипу. Это больничная запись. Кеке просматривает ее. Фотографии синяков, наложенных швов и руки в гипсе.

— Две тысячи двадцать второй год — вывих ключицы. Двадцать третий — раздробленное запястье. Сильный порез на лбу. Двадцать четвертое января две тысячи двадцать четвертого года — всего несколько месяцев назад — сломанная рука, два треснувших ребра, контузия.

— Знаю, как это выглядит, но он был энергичным ребенком и постоянно попадал в переделки.

— Он «попадал в переделки» только, когда был под вашим присмотром.

— Я не заворачивал его в вату. И не нянчился с ним. Хотя теперь… — его голос надломился.

— Вата это одно. Но сломанная рука? Ребра?

Ланди прочищает горло, пытается собраться с мыслями.

— Он упал с крыши.

— Упал с крыши?

— Его спальня на верхнем этаже. На чердаке. Я не знаю, как он выбрался из окна.

— Ах. Еще один нелепый несчастный случай.

— Там стояла защита от взлома, Бога ради.

Адвокат Ланди встает.

— Возражение. Отношение к делу, ваши Чести?

— Очевидно, что мистер Ланди нерадивый родитель!

— Мистера Ланди судят не за невыполнение родительских обязанностей.

— Больничные записи доказывают, что этот мужчина не «внимательный, любящий отец», каким его нам рисуют он и его жена.

Ворона начинает каркать громче.

— Вдобавок, он признался, что обладает вспыльчивым характером, и, что сценарий, изложенный его командой защиты, неправдоподобен.

Кеке проматывает до конца и закрывает клип. Снова открывает показания няни.

— Никогда не видела его рассерженным, — говорит Мириам.

Кеке думает, что она говорит правду.

— Я бы услышала, если бы он кричал, — говорит она. — Был мой выходной, но я была за соседней дверью.

Этот клип не из зала суда. Он снят в доме Ланди. Гостиная в ночь инцидента.

— Вы няня с проживанием тут, верно? — спрашивает за кадром следователь.

— Да. Моя комната прямо там, — говорит она, показывая жестом направление. Она продолжает потирать запястье. Нервный тик. — Не было никаких криков. Только после того, как он обнаружил…

Она умолкает из-за слез. Прижимает тыльную сторону ладони к носу.

— Простите меня! — всхлипывает она. — Мне нужна минутка.

Она встает с дивана, и камера выключается. Согласно указанному времени, она возвращается несколькими минутами спустя. Ее глаза припухли. С собой у нее коробка с носовыми платками.

Кеке останавливает видео, убирает его иконку обратно на боковую панель. Она снова осматривается в ванной комнате. Проверяет глубину воды. Полотенца на перекладине висят криво. Она отводит взгляд от пижамы. На полу рядом с ковриком металлический блеск. Она пытается сосредоточиться на нем, чтобы понять, что это, но не может различить. Подходит ближе, наклоняется, встает на колени, но тот исчезает. Она снова встает, делает шаг назад, и он тут как тут, но она не может разглядеть, что это. Вероятно, ничего. Может быть, глюк в виртуальной реальности, но Кеке все равно об этом спросит.

Глава 12

Шум моря

Кейт ждет, когда дети вернутся из школы. Ее нервирует, когда они далеко от нее. Голограмма часов медленно тикает. Ей придется заняться чем-то, пока она ждет. Может, чем-то конструктивным, чтобы не сойти с ума. С детьми всегда возникает этот инстинкт «оттолкни-притяни». Когда они здесь и ведут себя ужасно, она ищет способ сбагрить их кому-нибудь — чтобы их увели прочь из дома. Но как только они ушли, в доме становится слишком тихо, и у нее возникает тревожное чувство, что их вообще не существует, и возникает желание вернуть их назад.

Может быть, она приготовит обед. Она открывает дверцу холодильника, но там почти пусто. Ей вдруг вспоминается Джеймс, который пять лет назад вошел в их квартиру на Иллово с продуктами, которые почти сыпались из синтетических сумок для шоппинга. Свежие фрукты и овощи, хлеб из семян, свекольный джем, миндальное масло. Она бы поцеловала его и назвала Мармеладом. Поцеловала бы его красивую кожу, суперстойкую к воздействию солнца. Он был таким чертовски здравомыслящим — слишком хорошим, чтобы быть настоящим. И, конечно же, в конце концов, все оказалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Его преследовали его демоны, как и всех других. Он просто лучше их скрывал.

Кейт отгоняет мысли о нем и закрывает дверцу холодильника. Она закажет что-нибудь на обед. В наши дни это так старомодно — готовить что-либо с нуля. Кто она такая, чтобы нарушать эту тенденцию? Она вполне довольна серийно выпускаемыми блюдами, доставляемыми беспилотниками из «Бильхен». Они хороши на вкус и содержат идеальное количество питательных веществ и килоджоулей, что далеко не всегда соответствует истине в случае, когда она готовит сама. Если бы она жила одна, то ела бы вафли из тостера шесть дней в неделю. Она нажимает на экран на холодильнике, чтобы сделать заказ. Лицо «Бильхен» улыбается и хлопает ей ресницами. Кейт выбирает между итальянской, индийской, греческой, южноафриканской и японской кухнями. Затем выбирает количество белков и углеводов. Приложение знает ее тип фигуры и рост, ее идеальный вес и количество упражнений, которые она выполнила, когда синхронизировалось с ее хеликсом. Рассчитывает порции соответственно. То же самое касается детей и Себенгайл. Что Кейт действительно любит есть, так это стаканчик мороженого «Даркоко» с тростниковым сахаром, но она не знает, где такое найти. Сахар частично запретили уже два года назад, к ее большому огорчению. Газированных напитков это коснулось в первую очередь. Безвкусие добавить, сахар убрать. Как изменился состав привычных блюд. По крайней мере курящие травку обитатели окраин счастливы.

У нее есть небольшой запас шоколадных батончиков, оставшийся с времен до запрета сахарозы, но она залезает в него в лишь чрезвычайных случаях. Оправдывает ли ее текущее настроение поедание шоколадного батончика «КараКранч»? Их срок годности выходит, на шоколаде образуется белый налет, так что ей не стоит хранить их слишком долго. Она поворачивается, чтобы пойти в спальню, но слышит какой-то звук и останавливается.

Звук исходит из детской комнаты, хотя дети еще не вернулись домой из школы. Памятуя о том, что ей следует вытащить батарейки из жуткого Бебебота Сильвер, Кейт достает чемоданчик с отверткой из верхнего ящика в столовой. Она внимательно рассматривает содержимое ящика с инструментами, и у нее в голове всплывает воспоминание: Джеймс, зажавший гвоздь в губах и забивающий другой такой же в стену. Когда она использовала его старые инструменты, то всегда ощущала себя фиолетовой. Она закрывает крышку и идет в комнату близнецов. Она уверена, что должно быть выглядит ненормальной, стоя на пороге, задрав голову и с острым инструментов в руках. Пугающий силуэт, ожидающий, когда заплачет ребенок.