Размышления - Марк Аврелий Антонин

21. Из всего, что есть в мире, чти сильнейшее, а это то, что всем распоряжается и всем ведает. Точно так же из всего, что в тебе, чти сильнейшее – оно как раз единородно первому. Ибо и в тебе это то, что распоряжается другими, и твоя жизнь им управляема.

22. Что не вредно городу, не вредит и гражданину. При всяком представлении о вреде применяй такое правило: если городу это не вредит, не вредит и мне; если же вредит городу, то не следует сердиться на повредившего городу. Недосмотр в чем?

23. Помышляй почаще о той быстроте, с которой проносится и уходит все, что существует или становится. Ибо и естество, подобно реке, в непрерывном течении, и действия в постоянных превращениях, и причины в тысячах разворотов; даже и то, что близко, ничуть не устойчиво, а беспредельность как прошлого, так и будущего – зияние, в котором все исчезает. Ну не глуп ли тот, кто при всем том надувается или дергается или вопит, словно велик этот срок и надолго эта досада.

24. Помни о всеобщем естестве, к коему ты такой малостью причастен, и о всецелом веке; коего краткий и ничтожный отрезок тебе отмерен, и о судьбах, в коих какова вообще твоя часть?

25. Другой погрешил чем-то против меня? Пусть сам смотрит – свой душевный склад, свои действия. А я сейчас при том, чего хочет для меня общая природа, и делаю я то, чего хочет от меня моя природа.

26. Ведущая и главенствующая часть твоей души пусть не знает разворотов от гладких или же шероховатых движений плоти и пусть не судит с ней заодно, но очертит это и ограничит эти переживания соответствующими частями тела. Когда же они передаются мысли по иному – по единострастию единенного тела, тогда не пытаться идти против ощущения, раз уж оно природно; пусть только ведущее от самого себя не прилагает признания, будто это добро или зло.

27. Жить с богами. А живет с богами, кто упорно показывает им, что душе его угодно уделяемое ей, и что делает она то, чего желает её гений, коего, словно кусочек себя, Зевс каждому дал защитником и водителем. Дух и разум каждого – это он.

28. На потного сердишься ты? на того, у кого изо рта пахнет? Ну что, скажи, ему поделать? такой у него рот, пазуха такая, и неизбежно, чтобы было оттуда такое выделение. – Но ведь человек разум имеет, мог бы заняться этим и сообразить, в чем погрешность. – Вот хорошо-то! Выходит, и у тебя разум; так ты и продвинь своим разумным складом разумный склад другого; укажи, напомни. Послушается, так исцелишь, и сердиться нечего. Ни на подмостках, ни на мостовой.

29. Как ты помышляешь жить, уйдя отсюда, так можешь жить и здесь; а не дают, тогда вовсе уйди из жизни, только не так, словно зло какое-то потерпел. Дымно – так я уйду; экое дело, подумаешь. А покуда ничто такое не уводит меня из жизни – я независим, и никто не помешает мне делать то, что желаю в согласии с природой разумного и общественного существа.

30. Разум целого обществен – сделал же он худшее ради лучшего, а в лучшем приладил одно к другому. Ты видишь ли, как он все подчинил, сочинил, всякому воздал по достоинству и господствующее привел к единению друг с другом.

31. Как ты относился до сих пор к богам, родителям, братьям, жене, детям, учителям, дядькам, друзьям, домашним, к рабам? ко всем ли у тебя до сих пор получается: «Не совершить ничего беззаконно и не сказать»? Вспомни и то, что ты уже прошел и на что тебя уже хватило, и что теперь полное у тебя знание жизни и что это последнее твоё служение, и сколько прекрасного ты видел и сколько раз пренебрег наслаждениями или болью, сколько славы не взял, к скольким недобрым был добр.

32. Как могут души неискушенные и невежественные смущать искушенную и сведущую! А какая душа искушена и сведуща? Та, которая знает начало, назначение и разум, который проходит сквозь все естество и через целую вечность, по определенным кругооборотам всем управляя.

33. Недолго, и стану пепел или кости, может имя, а то и не имя. А имя-то – звук и звон, да и все, что ценимо в жизни, – пусто, мелко, гнило; собачья грызня, вздорные дети – только смеялись и уж плачут. А верность, стыд, правда, истина «на Олимп с многопутной земли улетели». Что же тогда и держит здесь, раз ощущаемое нестойко и так легко превращается, чувства темны и ложновпечатлительны, а и сама-то душа – испарение крови. Слава у таких – пустое. Так что же? Готовишься с кротостью либо угаснуть, либо перейти. А пока не пришел срок, чем довольствоваться? Чем же иным, кроме как чтить и славить богов, а людям делать добро. Выдерживай их, воздерживайся от них. А что не находится в пределах твоей плоти и дыханья, об этом помни, что оно не твоё и не от тебя зависит.

34. В любой час можно обрести благое течение, раз уж можно идти благим путем, раз уж можно путем признавать и действовать. Две вещи общие душе бога, и человека, и всякого разумного существа: не знать помехи от другого, а ещё то, чтобы видеть благо в душевном складе и деянии правдолюбца и на этом завершать желание.

35. Если это не мой порок и не деятельность, сообразная моему пороку, и нет вреда от этого общему, зачем я не безразличен к этому? Ну, а что вредит общему?

36. Не предаваться всецело власти представлений, а быть по возможности бдительным к их ценности, и даже если они сошли до средних вещей. не воображай, что тут вред – плохая это привычка. Нет, как старик, уходя, забирает у воспитанника юлу, памятуя, что это юла, так и здесь; а не то будешь вопить, как с подмостков: – Человек, да ты не забыл ли, что это такое? – Нет. Но они так об этом усердствуют. – Так значит и тебе стать глупцом? Наконец-то, где бы меня ни прихватило, я стал благополучный человек. Благополучный – значит такой, кто избрал себе благую участь, а благая участь – это благие развороты души, благие устремления, благие деянья.

Шестая книга

1. Естество целого послушно и податливо, а у разума, им управляющего, нет никакой причины творить зло, потому что в нем нет зла, и не творит он зла, и ничто от него вреда не терпит. А ведь по нему все происходит и вершится.

2. Считай безразличным, зябко ли тебе или жарко, если ты делаешь, что подобает; и выспался ли ты при этом или клонится твоя голова, бранят тебя или же славят, умираешь ли ты или занят иным образом, потому что и умирать – житейское дело, а значит и тут достаточно, если справишься с настоящим.

3. Гляди внутрь; пусть в любом деле не ускользнет от тебя ни собственное его качество, ни ценность.

4. Все предметы так скоро превращаются и либо воскурятся, если уж естество едино, либо рассыплются.

5. Управляющий разум знает, по какому расположению и что делает, и с каким веществом.

6. Лучший способ защититься – не уподобляться.

7. Ищи радости и покоя единственно в том, чтобы от общественного деяния переходить к общественному деянию, памятуя о боге.

8. Ведущее это то, что себя же будит, преобразует, делает из себя, что только хочет, да и все, что происходит, заставляет представляться таким, каким само хочет.

9. Все вершится согласно природе целого – а не какой-нибудь другой, окружающей извне или извне окруженной или же отделенной вовне.

10. Либо мешанина, и переплетение, и рассеянье, либо единение, и порядок, и промысл. Положим, первое. Что же я тогда жажду пребывать в этом случайном сцеплении, в каше? О чем же мне тогда и мечтать, как не о том, что вот наконец-то «стану землею». Что ж тут терять невозмутимость – уж придет ко мне рассеянье, что бы я там ни делал. Ну а если другое – чту и стою крепко и смело вверяюсь всеправителю.

11. Если обстоятельства как будто бы вынуждают тебя прийти в смятение, уйди поскорее в себя, не отступая от лада более, чем ты вынужден, потому что ты скорее овладеешь созвучием, постоянно возвращаясь к нему.

12. Если бы у тебя и мать была сразу, и мачеха, ты бы и эту почитал, а все-таки постоянно ходил бы к той. Вот так у тебя теперь придворная жизнь и философия: ходи почаще туда и у той отдыхай, из-за которой ты способен принять эту другую, и она тебя.

13. Как представлять себе насчет подливы или другой пищи такого рода, что это рыбий труп, а то – труп птицы или свиньи; а что Фалернское, опять же, виноградная жижа, а тога, окаймленная пурпуром, – овечьи волосья, вымазанные в крови ракушки; при совокуплении – трение внутренностей и выделение слизи с каким-то содроганием. Вот каковы представления, когда они метят прямо в вещи и проходят их насквозь, чтобы усматривалось, что они такое, – так надо делать и в отношении жизни в целом, и там, где вещи представляются такими уж преубедительными, обнажать и разглядывать их невзрачность и устранять предания, в какие они рядятся. Ибо страшно это нелепое ослепление, и как раз когда кажется тебе, что ты чем-то особенно важным занят, тут-то и оказываешься под сильнейшим обаянием. Вот и смотри, что сказал Кратет о самом Ксено-крате.

14. Большую часть того, чем восхищается толпа, можно свести к совсем общему родовому, к тому, что соединено состоянием или природой – камни, бревна, смоковницы, виноград, маслины. У тех, в ком больше соразмерности, – склонность к тому, что соединено душой, как стада, табуны. Кто поизысканнее – привязаны к тому, что соединено разумной душой, только не всеобщей, а поскольку она что-нибудь умеет или имеет какой-нибудь навык, иначе говоря, к тому, чтобы обладать множеством двуногих. Тот же, кто чтит разумную, всеобщую и гражданственную душу, тот уж на другое не станет смотреть, а прежде всего свою душу бережет в её разумном и общественном состоянии и движении и сродникам своим способствует в том же.