Екатерина II - Иона Ризнич

Вкруг около дорожка,

А мысль моя,

И видно нам неоднократно,

Что все на свете коловратно.

Наверное, мораль этого стихотворения была ей близка. Коловратность – забытое нынче слово, означало изменчивость, непостоянство. Юная невеста императора не могла не думать о том, что вполне вероятно, когда-нибудь судьба вознесет и ее, но, чтобы не упустить своего счастья, нужно быть умной и терпеливой.

Между двух огней

Желая понравиться Елизавете, Екатерина демонстрировала набожность: исполняла все православные обряды, выстаивала обедни, постилась, вызывая насмешки своего жениха.

Если государыня гневалась, она не возражала, не оправдывалась, а лишь смиренно говорила: «Виновата, матушка!», чем сразу гасила раздражение императрицы. Постепенно Елизавета прониклась к цербстской княжне искренней симпатией.

А вот отношения Екатерины с матерью заметно испортились. Иоганна Елизавета всегда отличалась вздорным нравом, и, если ее что-то не устраивало, срывала злость на дочери. Теперь она откровенно завидовала Фике. Ее страшно раздражало, что на приемах она должна идти позади дочери, что той предоставлены отдельные покои, лучшие, чем у нее. Очень часто придирками и упреками она доводила дочь до слез. Даже с великим князем Иоганна Елизавета умудрилась поссориться. И что уж совсем неумно, она принялась наговаривать императрице на свою дочь. Этим она больше навредила самой себе, нежели дочери, так как Елизавете Петровне нравился ровный и покладистый характер невесты племянника, в то время как ее мать вызывала у императрицы раздражение.

Как чуть все не сорвалось!

Бестужев-Рюмин пристально следил за супругой наследника и ее матерью. Он тайком перехватывал письма Иоганны Елизаветы, содержавшие неосторожные замечания и личные выпады. Все это немедленно доводилось до сведения Елизаветы Петровны. Однажды ему удалось перехватить письма французского посла маркиза де ла Шетарди, содержавшие подробности его бесед с Иоганной Елизаветой, позволявшей себе весьма критически отзываться о русском дворе и придворных. Кроме того, в письмах шла речь о том, чтобы удалить от дел канцлера Бестужева, заменив его другим вельможей, симпатизировавшим Пруссии, а также содержались некоторые шпионские донесения.

Граф Бестужев не преминул вручить эту переписку императрице. Елизавета Петровна сильно разгневалась и сделала Иоганне Елизавете выговор, доведя ту до слез. Судьба Екатерины висела на волоске: предполагалось, что и она, и ее мать будут немедленно высланы из страны.

Пока решалась ее судьба, Екатерина беседовала со своим женихом. Петр Федорович, очевидно желая утешить девушку, заметил:

– Если ваша мать и виновата, то вы невиновны.

На что Екатерина, сознававшая всю опасность ситуации, возразила:

– Долг мой – следовать за матерью и делать то, что она прикажет.

Реакция жениха ясно дала ей понять, что он расстанется с ней без всякого сожаления. Это расстроило Екатерину: «Он был для меня почти безразличен, но не безразлична была для меня русская корона», – признавалась она.

Наказание не заставило себя ждать. Француза де ла Шетарди выслали из империи немедленно, отобрав некоторые ценные подарки. Иоганна Елизавета, казалось, избегла кары. Со стороны даже могло показаться, что все наладилось, но императрица стала обращаться с Иоганной Елизаветой сдержанно и холодно. За ней усилили слежку, ее письма уже откровенно перехватывали и вскрывали. Любое ее слово, любое неосторожное или чрезмерно эмоциональное высказывание теперь истолковывалось как угроза государству. Однажды в переписке с братом, изводившем ее просьбами о протекции, Иоганна Елизавета темпераментно заметила, что лучше бы ему вступить в армию и дать себя убить с честью на поле боя, чем клянчить что-то у нее. Письмо было вскрыто, и это замечание послужило доказательством крайней злобности и жестокости Иоганны Елизаветы. Другой раз она упомянула неких своих врагов в России, и это свидетельствовало о ее личном враждебном отношении к русскому двору и дурных намерениях. На самом деле императрица не простила Иоганну Елизавету, а лишь отложила ссылку до свадьбы ее дочери.

Тогда совсем юная Екатерина сделала для себя вывод, что коли она хочет в России утвердиться, то должна завоевать симпатию всесильного канцлера Бестужева-Рюмина, и со временем, хоть и нескоро, ей это удалось.

Как еще раз чуть все не сорвалось!

Причиной стала оспа – опаснейшая и очень заразная болезнь. Великий князь Петр Федорович заболел оспой в декабре 1744 года в Хотилове – деревне на полпути из Москвы в Петербург. Там стоял один из путевых дворцов. Почувствовал он себя плохо, находясь в комнате Екатерины, оспенные пятна пошли на следующий день, но невеста его не заразилась. Екатерина с матерью немедленно уехали в Петербург, а Елизавета Петровна, наоборот, приехала в Хотилово и неотлучно была при наследнике. Сама она оспы не боялась, так как переболела ею в юности. Императрица дала обет построить в Хотилове церковь, если юноша выздоровеет, и исполнила его.

Проболел Петр Федорович более месяца. Лишь в начале февраля вместе с тетушкой он приехал в Петербург. Болезнь сильно его изуродовала: «Я чуть не испугалась при виде великого князя, который очень вырос, но лицом был неузнаваем: все черты его лица огрубели, лицо еще все было распухшее, и несомненно было видно, что он останется с очень заметными следами оспы. Так как ему остригли волосы, на нем был огромный парик, который еще больше его уродовал. Он подошел ко мне и спросил, с трудом ли я его узнала. Я пробормотала ему свое приветствие по случаю выздоровления, но в самом деле он стал ужасен», – вспоминала Екатерина.

Еще долгое время Петр Федорович не мог появляться на публике.

Глава четвертая

Брак без любви

Григорий Качалов. Фейерверк на Неве по случаю бракосочетания великого князя Петра Федоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны. Гравюра. 1745

Свадебное платье Екатерины Алексеевны

Анна Розина де Гаск. Великий князь Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна. 1756

Жених и невеста

Отношения его с невестой не налаживались, хотя виделись они часто. По обязанности, но безо всякой охоты, Петр Федорович приходил ко своей нареченной по вечерам на несколько минут. Он всегда был рад найти какой-нибудь предлог, чтобы отделаться от этого визита и остаться у себя, среди своих забав, которые Екатерина считала ребяческими.

Сама же она окружила себя русскими горничными и старательно совершенствовала свои знания русского языка и русских обычаев. Это тоже раздражало ее жениха, презиравшего и ненавидевшего все русское. Большим облегчением для великого князя стало наступление лета: двор перебрался в более просторный Летний дворец, теперь покои Петра и Екатерины оказались в разных концах здания, и