В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли

болезнь Альцгеймера свойственна пожилым, было не так уж и важно. Это болезнь, и ее требовалось распознать и четко определить. Но для этого необходимо было провести корреляцию между болезнью Альцгеймера и патологией мозга: ученым предстояло доказать, что болезнь Альцгеймера можно выявить и количественно оценить при изучении тканей мозга.

Задача оказалась не из легких. Биология старения мозга остается одной из главных тайн нейрофизиологии. Здоровый мозг между 50 и 80 годами уменьшается в размерах и теряет в весе примерно на 10 %. В ходе этого процесса какое-то количество клеток отмирает естественным образом, но в основном они просто уменьшаются и начинают медленнее функционировать – вот почему у пожилых людей часто наблюдается легкая забывчивость и иногда возникают сложности с речью и повседневными делами. Но по-прежнему неясно, почему бляшки и клубки накапливаются и при нормальном старении. Поэтому главная загадка, на которую должны были ответить первые исследователи, заключалась в том, чтобы разобраться, почему у некоторых людей есть бляшки и клубки, но при этом нет никакой болезни Альцгеймера.

В 1966 году группа английских ученых из Университета Ньюкасла во главе с уроженцем Венгрии Мартином Ротом придумала именно такой эксперимент. Рот полагал, что главная причина, по которой попытки первых исследователей связать бляшки и клубки с физическими проявлениями болезни Альцгеймера потерпели неудачу, состояла в том, что мы подходили к задаче не с той стороны. Он сказал, что сначала проводить посмертное исследование ткани мозга, а затем ретроспективно пытаться объяснить полученными данными клиническую картину при жизни пациента – это ошибка. К тому же это ненаучно: клиническая картина при болезни Альцгеймера строилась на больничных медицинских картах, записи в которых делали люди, которые, как бы они ни старались, наверняка описали бы одного и того же пациента по-разному. Нужен был более объективный метод, позволяющий точно оценить состояние больного с подозрением на болезнь Альцгеймера при жизни, наблюдать за состоянием его мозга вплоть до вскрытия и лишь тогда искать биологические корреляции.

Рот заручился помощью патофизиолога Бернарда Томлинсона и психиатра Гэри Блессида, которые, как и сам Рот, полагали, что деменцию так долго упускали из виду в основном потому, что методы ее определения были очень грубыми. Для начала ученые разработали «шкалу деменции» – тест для оценки когнитивных способностей пациента. Каждые полгода какой-нибудь близкий родственник больного должен был поставить страдальцу баллы по целому ряду вопросов, касавшихся повседневных привычек, домашних дел, изменений личности и памяти. Например, как больной управляется с небольшими денежными суммами, помнит ли, что нужно купить в магазине, может ли без посторонней помощи одеться и поесть, в состоянии ли назвать дату начала Второй мировой войны и сказать, кто сейчас премьер-министр. А главное, исследование охватило и пожилых людей, у которых, как считалось, не было когнитивных нарушений: тогда стало возможным понять, какие симптомы связаны с болезнью Альцгеймера, а какие объясняются просто старческой забывчивостью. А когда мозг испытуемого оказывался на лабораторном столе, исследователи считали бляшки и сравнивали тяжесть поражения с оценками по шкале деменции, собранными за последние несколько лет жизни пациента.

Результаты говорили сами за себя: налицо однозначное соответствие между оценками по шкале деменции и количеством бляшек. Чем выше первые, тем, как вы сами догадались, больше второе. В своей фундаментальной статье, опубликованной в журнале Nature, Рот, Томлинсон и Блессид заключили: «Бляшки не просто ответственны за патологию старческого психического расстройства: доказано, что плотность образования бляшек в мозге тесно связана с количественными оценками интеллектуальных и личностных нарушений у пожилых испытуемых»7.

А главное – ученые обнаружили, что само по себе старение не объясняет количества бляшек, наблюдаемого при болезни Альцгеймера. Поэтому ученые закончили свою статью не без ложной, как сейчас представляется, скромности: «Факты говорят о том, что бляшки и связанные с ними процессы, вероятно, также заслуживают изучения при помощи более точных методов измерения, чем те, которые применялись в этом исследовании».

Историк науки и философ Томас Кун, живший в ХХ веке, как-то заметил, что великие научные открытия редко совершаются шаг за шагом, стабильно и последовательно. Скорее, они происходят в виде «сдвигов парадигмы»: одна понятийная картина мира сменяется другой8. Пробные микроскопические исследования Кидда и Терри в сочетании с переломной работой Рота, Томлинсона и Блессида, которым удалось сдернуть завесу тайны, и обеспечили сдвиг парадигмы в представлениях о деменции. Ученые изобразили бляшки и клубки в виде резкого рельефа на фоне остальной мозговой ткани и при помощи технологических новинок, а также строгих научных методов и тщательности в исследованиях обеспечили радикальную перемену в определении проблемы и подходе к ней. Они ясно показали, что болезнь Альцгеймера – страшный недуг, требующий таких же срочных мер, как и рак или инсульт. И если больные, страдающие иными заболеваниями, свойственными старческому возрасту, достойны точной диагностики и лечения, то к болезни Альцгеймера это относится в той же степени. Исследователи заставили медиков разрабатывать терапию, которую раньше было принято считать бесполезной.

Вскоре раздались и другие голоса. В числе прочих это был врач и ученый Роберт Кацман, который своими глазами наблюдал, как борется с этой болезнью его теща, и стал непреклонным лидером движения за изучение болезни Альцгеймера. В 1976 году он опубликовал в журнале Archives of Neurology эпохальную редакционную статью под названием «Широкая распространенность и злокачественность болезни Альцгеймера» (The prevalence and malignancy of Alzheimer’s disease), где утверждал, что настало время отказаться от представлений, будто болезнь Альцгеймера и деменция – это совершенно разные заболевания.

«Эти болезни не могут различить ни врачи-клиницисты, ни невропатологи, ни электронный микроскоп, единственный критерий – возраст больного, – писал Кацман. – Мы убеждены, что настала пора отказаться от произвольного различия по возрасту и принять единое обозначение – болезнь Альцгеймера»9. В этом контексте Кацман высказал предположение, что болезнь Альцгеймера – биологическое нарушение, наблюдающееся по всему возрастному континууму. Дебют болезни в редких случаях наблюдается у больных средних лет, до шестидесяти, после чего его вероятность предсказуемо повышается с каждым десятилетием.

Многие ученые согласились с такой точкой зрения, и тогда стало очевидно, что болезнь Альцгеймера – одна из основных причин смерти: в одной только Америке она занимает четвертое место. Так что это гораздо более грозная болезнь, чем мы думали. Население планеты неуклонно стареет, и теперь к болезни Альцгеймера относятся по заслугам: это неотвратимая глобальная эпидемия.

Глава третья