Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб

Лицо у Эстер несколько омрачается. Кэт замечает, что взгляд хозяйки скользит мимо нее, к письму. Как будто она боится смотреть в глаза новой служанке.

— Вы же знаете дорогу до Тэтчема? — спрашивает Эстер.

— Нет, мадам, — признается Кэт. Она и не подумала спросить. Она была бы счастлива отправиться из дому куда глаза глядят.

— Ну, в такой ясный денек, как сегодня, лучше пойти по дорожке, которая начинается от дома, — она идет вверх, но там есть ступеньки, — потом перейдете реку по пешеходному мосту и пойдете дальше по тропинке до канала, что займет минут десять. У канала повернете налево и пройдете две мили по бечевнику, и вот вы в Тэтчеме. Городок прелестный. Пожалуйста, не спешите, погуляйте там, осмотритесь немного. Хорошо, если вы будете знать, где находится мясная лавка, бакалея и прочее, — говорит Эстер.

При мысли о прогулке сердце у Кэт трепещет.

— Благодарю вас, мадам, — произносит она уже с бульшим чувством, и улыбка у Эстер делается шире.

Кэт с легкостью поднимается по лесенке над живой изгородью и спускается в поле, она без корсета, ничто не сковывает ее движений. Она перешагивает через коровьи лепешки, рассматривает необычную для нее землю под ногами. Кэт никогда еще не ходила по траве так долго, не ходила по неутоптанной земле. У них в саду в Лондоне тоже была лужайка, но слугам не полагалось гулять по лужайке. Джентльмен особенно подчеркивал это: ходить нужно только по дорожкам, аккуратно вымощенным плиткой или посыпанным гравием, обсаженным кустами самшита. А здесь и высокая косматая трава, и другие растения, каких она никогда не видела. Полевые цветы. Крохотные синенькие, оттенка летнего неба; пурпурные; желтые; белые, будто длинные облачка. Названий она не знает. Кэт ощущает, как тепло яркого солнечного дня проникает в кожу, изгоняя застоявшийся холод тюремной камеры. Она несет письмо Эстер и деньги на пирожные в кошельке на шнурке, который ей, ворча, одолжила миссис Белл. Она размахивает кошельком, машет им взад и вперед, крутит, заставляя со свистом рассекать воздух. Худая черноволосая девушка идет по извилистой дорожке через луг.

Канал оказался широкой полосой лениво текущей мутной воды, где по берегам растут плакучие ивы. На противоположном берегу над водой склоняются молодые ветки бузины, сплошь усыпанные цветками с едким запахом. Тучи комаров вьются над водой и, как только она подходит ближе, всем роем устремляются к Кэт, впиваются в лицо и руки. Кэт доходит до бечевника и смотрит направо. Эта дорога тянется до самого Лондона. Она могла бы пойти по ней, так и шла бы, пока не стерла бы ноги в кровь. Сколько времени это займет? Она понятия не имеет. И что она будет делать, когда окажется там? Дома у нее больше нет. Зато она могла бы найти Тэсс. Могла бы удостовериться, что с Тэсс все в порядке, могла бы привезти ее сюда. В это чужое место, где все так зелено, спокойно, так не похоже на Лондон. Но Кэт поворачивает налево и идет уже медленнее, отбиваясь от комаров и обходя кучки навоза, оставленные лошадьми, которые тянут баржи.

Впереди появляются строения. Склады, лодочные мастерские. Она проходит мимо двух шлюзов; зачарованная, наблюдает, как через один из них проходит лодка. Когда вода, пенясь, просачивается через пропитанные водой балки, снизу облаком поднимается запах сырости и гнили. Ветерок морщит поверхность воды, отчего кажется, будто она течет. Кэт поднимает палку, чтобы в порядке опыта проверить, так ли это. Она бросает ее в воду, но в этот миг шнурок кошелька соскальзывает с запястья и летит следом.

— Да чтоб тебя! — бормочет она, озираясь.

Берега канала крутые, и вода кажется глубокой. Неподалеку стоит какое-то длинное широкое судно, и, хотя на нем никого нет, Кэт не решается ступить на борт. Она оглядывается по сторонам, поднимает отломанную кленовую ветку и тянется к кошельку, который — какое счастье! — не тонет. Кэт старается сохранить равновесие, старается держать ветку ровно, подцепляет шнурок кошелька и тянет к себе. Сначала это ей удается, но в следующий миг она теряет равновесие, и ей приходится бросить ветку, чтобы не упасть самой. Кошелек тихонько плавает по кругу. Кэт сползает по берегу, неустойчиво сидя на корточках, и тянет к кошельку пальцы. Ей не хватает каких-то двух дюймов. Два дюйма, не больше, но, как она ни старается, достать кошелек не может.

— Ах ты, грязный выблядок! — кричит она, рассерженно поднимаясь.

Сзади раздается смех, Кэт вздрагивает, отступает на шаг и спотыкается.

— Осторожнее, мисс. Вы же не хотите упасть в воду, — произносит незнакомец.

Он по пояс высунулся из палубного люка баржи, пришвартованной к берегу. У Кэт возникает ощущение чего-то золотисто-коричневого, теплого. Обветренная кожа оттенка выскобленных досок на палубе, жесткие волосы, вылинявшая одежда.

— Вы кто? — спрашивает она с подозрением.

— Джордж Хобсон. Но что гораздо важнее, я владелец захватного крюка, на случай, если вам понадобится.

— Что такое захватный крюк и с чего бы он мне понадобился? — резко спрашивает Кэт, чувствуя, что над ней потешаются.

— Вот эта штуковина. И я выловлю для вас сумочку, если скажете, как вас зовут, — предлагает ей мужчина, поднимая с палубы зловещего вида металлический крючок, закрепленный на длинном шесте.

Кэт хмуро глядит на него и с минуту размышляет, затем говорит:

— Ладно, скажу. Я — Кэт Морли. Выловите кошелек, пока там письмо не размокло.

Мужчина выбирается из люка, садится на корточки на краю палубы и цепляет им кошелек, с которого льет ручьями вода. Слегка встряхивает его, аккуратно сматывает шнурок на ладони и выжимает. Ладони у него как лопаты — широкие, квадратные; костяшки пальцев сбиты и покрыты шрамами. Он спрыгивает на берег и приближается к Кэт, а она расправляет плечи и смотрит на него сверху вниз, хотя не достает ему даже до плеча. Он к тому же в два раза шире в плечах, чем она, — крепкий, как древесный ствол.

— Я принял вас за паренька в длинной рубашке, пока вы не заговорили, — произносит он.

— Благодарю вас, сэр, — саркастически отзывается Кэт.

— Да нет, я не хочу вас обидеть. Просто здешние девушки — а я по выговору слышу, что вы не из здешних, — носят длинные волосы, — поясняет он.

Кэт ничего не отвечает. Она протягивает руку за кошельком и, когда он не отдает, скрещивает руки на груди и спокойно на него смотрит.

— Кроме того, никогда не слышал, чтобы какая-нибудь из местных девушек ругалась так, как вы, мисс. Да, никогда такого не слышал, — смеется он.

— Верните, пожалуйста, кошелек, — говорит Кэт.

— Пожалуйста. — Джордж кивает, передавая ей вещицу.

Кэт раскрывает его, вытряхивая воду, водоросли, монеты и письмо, которое она поспешно вытирает о свою юбку.

— Черт возьми! Адрес почти невозможно разобрать. Чернила совсем размылись, — бурчит она себе под нос. — Может, еще не все потеряно, я могла бы надписать его сверху, если бы кто-нибудь одолжил мне ручку. Как по-вашему, это еще можно прочесть? Вы сможете разобрать имя? — спрашивает она, показывая конверт Джорджу Хобсону.

Великан краснеет и, хмурясь, смотрит на письмо с крайне озадаченным видом.

— Не могу сказать, мисс Морли, — бормочет он.

— Что, совсем испорчено? — спрашивает она.

Джордж пожимает одним плечом, уклоняясь от ответа, и Кэт понимает, в чем дело.

— Вы не умеете читать? — спрашивает она с недоверием.

Джордж отдает ей письмо, снова пожимает плечами и хмурится, глядя на Кэт.

— На барже нечасто приходится читать, — говорит он. — Желаю вам хорошего дня.

Он разворачивается к своему судну, делает один широкий, уверенный шаг и оказывается на борту.

— Ах вот как! Вам, значит, можно надо мной смеяться, а мне над вами нельзя, так? — говорит с берега Кэт.

Джордж останавливается, слегка улыбается.

— Вот тут вы меня уели, мисс Морли, — признает он.

— Меня зовут Кэт, — говорит она. — Никто не называет меня мисс Морли, кроме… — Она умолкает. Кроме полицейских, которые схватили ее, кроме судьи, который вынес приговор. — Никто.

— Вы ведь будете приходить в город, Кэт?

— Думаю, время от времени.

— Буду ждать вас. Мне по душе ваш острый язычок.

Он улыбается. Кэт смотрит на него, склонив голову набок. Ей нравятся искорки в его глазах, нравится, что он смутился, как школьник. Быстро улыбнувшись, она идет дальше в городок. Выйдя из почты, она покупает мадленки, которые несет с осторожностью: они до сих пор теплые и липкие, от бумажного свертка исходит аромат ванили. Кэт покупает себе сигареты и номер «Голосуй за женщин» за пенни. Она спрячет его под юбку, когда вернется, чтобы тайком пронести в комнату и прочесть в свободное время.

В четверг Эстер и Альберт сидят за столом и ужинают бараньими отбивными. За окном сгущается вечер; сменив птиц, летучие мыши кружат над лужайкой. Кэт прислуживает: переходит от одного конца стола к другому с суповой миской, затем с блюдом мяса, затем — овощей. В Лондоне она обычно была безмолвной и невидимой, за столом присутствие слуг не замечалось. Но когда она кладет что-нибудь на тарелку Эстер, та улыбается и мягко благодарит. Кэт поначалу вздрагивала при этом и не знала, как себя вести. Теперь она каждый раз тихо бормочет: «Мадам», и голос ее шелестит, будто эхо Эстер. Альберт словно ничего не замечает, он ест с рассеянным, отстраненным видом, лишь время от времени хмурясь, улыбаясь или недоверчиво приподнимая бровь. Он поглощен какими-то своими мыслями, а Эстер смотрит на него с обожанием, ловя отражение этих мыслей на его лице.