Тайна Марухского ледника - Владимир Гнеушев

– А слышали вы что-нибудь о минбате своего полка и как он погиб на леднике?

Иван Васильевич, отвернувшись, стоял рядом и смотрел на горы. Он не сразу ответил.

– Нет, не слыхал. Один грузин, правда, рассказывал, что был там сильный бой, на той морене, и что погибло там много и русских, и грузин, и дагестанцев... Но это было еще до того как мы из Сухуми к перевалу прибыли. В начале сентября...

Мы прощаемся, и Иван Васильевич поворачивается яйцом к нам. Глаза его влажны. Он подает свою жесткую сухую руку и говорит, кивая на горы:

– Светят как. Аж глазам больно...

Друзья-однополчане

Одним из первых откликнулся на призыв газет раскрыл тайну Марухского ледника Малюгин Сергей Михайлович. Он участвовал в боях на перевале, занимал должности инженера 810-го стрелкового полка. Он хорошо помнит не только основные события, но и многие детали, фамилии офицеров штаба полка. С. М. Малюгин раскрыл общую картину первых боев, дал нити для поисков командира полка В. А. Смирнова, помначштаба Окунева и других.

– Очень хорошо помню тот день, – вспоминает Сергей Михайлович Малюгин, – когда прибыл в полк, который находился на побережье Черного моря и усиленно готовился к предстоящим боям. Представился командиру полка майору Смирнову. Он строго посмотрел на меня и улыбнулся. Это меня несколько обескуражило, и сам того не замечая, я ответил на вопрос, которого мне не задали: “1921 года рождения, товарищ майор”.

– Отгадал мой вопрос, – сказал командир полка. – Вижу и сам, что молод.

Майор Смирнов не любил долго разговаривать, у него всегда каждая минута была на счету. После короткого знакомства, он отчеканил:

– Итак, товарищ полковой инженер, принимайте дела. Их у вас много. Подчиняетесь мне, работаете в тесном контакте с начальником штаба.

Хотя командир полка был суховат в беседе со мной, но он мне сразу очень понравился.

Направился к начальнику штаба капитану С. С. Стрельцову (С. С. Стрельцов был начальником штаба незначительное время, а затем на его место прибыл капитан Ф. 3. Коваленко).

Он принял меня тепло и ласково. Сказал, что по моей службе накопилось много дел, и тут же познакомил меня со своим первым помощником Михаилом Окуневым, а потом приказал писарю красноармейцу Дмитрию Балагуре сопровождать меня в саперный взвод. На улице встретили лейтенанта с эмблемой связиста. Знакомимся: Александр Журин – начальник связи полка. Он приглашает к себе на жилье...

Идут стрельбы – проверка перед боем. Ежедневно радио сообщает тревожные вести. Наши войска ведут кровопролитные бои. Скорее хочется на передовую.

Все время мы вместе: Окунев, Журин и я. Окуневу я дал кличку Сова, так как он все ночи напролет работает над картами, донесениями, приказами и прочим. Он не остается у меня в долгу, зовет меня Кротом.

– Я после войны поеду учиться в академию,– говорит Окунев, обращаясь ко мне,– а ты будешь зарывать свои траншеи, хода сообщения, землянки и отыскивать мины, которые ставишь сейчас.

Мы крепко сдружились. Дела по службе пошли хорошо. Безмерно рад командир саперного взвода младший лейтенант Иван Лапин – с моим появлением командир полка его больше не вызывает. Лапин не любит быть на глазах у начальства. А взвод Лапина хорош. Вместе с командиром в нем 21 человек, 17 национальностей. Все это не мешало хорошо учиться, дружить. Хуже обстояло во взводе дело с песней. Пели только одну “Ой при лужке, при луне” и притом на разных языках, но на один мотив. Получалось весьма музыкально.

Долго продолжать учебу не пришлось. Вскоре 810-й полк получил боевой приказ: форсированным маршем выйти на перевалы Марухский и Наурский. Немецкое командование спешно выдвигало к перевалам свои войска. На Клухорском перевале 815-й полк нашей дивизии отражал атаки превосходящих сил врага.

До нас доходили сведения, что на Клухорском перевале идут тяжелые бон. В последних числах августа примерно в 4 часа утра стрелковые подразделения полка с ротой автоматчиков и взводом саперов перешли седловину Марухского перевала. На спуске мы были встречены сильным огнем противника, который занимал все господствующие высоты. Продвигались вперед с боем под непрерывным автоматно-пулеметным огнем. К вечеру, понеся значительные потери, мы оказались в полукольце противника.

На самые уязвимые места немцы поставили пулеметы и посадили автоматчиков и снайперов. Особенно мешал пулемет, обстреливавший большой участок местности. Будь у нас артиллерия, мы легко бы расправились с ним, но у нас вначале, кроме ротных 50-мм минометов, оружия не было. Группа смельчаков во главе с командиром взвода пешей разведки младшим лейтенантом В. Ф. Толкачевым под ураганным огнем все же подползла к пулеметному гнезду н забросала его гранатами. Разведчики принесли командиру полка деталь разбитого пулемета и привели с собой “языка” – сержанта 1-й фашистской горно-стрелковой дивизии “Эдельвейс”. Молодой офицер, командир взвода разведки, стоял веселый и улыбающийся. Держался он мужественно, хотя его только что осматривал врач полка и насчитал на теле несколько десятков ран от осколков гранат.

Склон высоты, по которому мы наступали, был покрыт толстым слоем вечного льда, испещренного трещинами, очень глубокими. Поверху они имели ширину в несколько метров, а книзу сужались. На дне их текла вода.

Однажды к нам пробрались два партизана, молодой парень и девушка с перебитой рукой. Девушке в руку угодил осколок снаряда. Держалась она просто геройски, нисколько не унывала. Партизаны рассказали нам о зверствах, учиненных немцами над нашими тяжелораненными бойцами, попавшими в плен. Они передали нам весь свой запас продовольствия: примерно килограмм сухарей и столько же сахара. Командир полка сложил весь этот дар в котелок, налил холодной воды и размотал. Каждый из нас получил по одной ложке этой кашицы. Мне показалось, что никогда в жизни вкуснее я ничего не ел.

В материалах Государственной комиссии, побывавшей на Марухском леднике, говорится, что вместе с останками одного солдата найден вещевой мешок, в котором обнаружено два котелка с патронами. Это получилось следующим образом. Командир полка отдал распоряжение экономить патроны. Так как никакого транспорта с нами не было, то весь неприкосновенный запас патронов в подразделениях хранился в вещевых мешках лучших бойцов, одним из которых был и этот солдат.

А запас взрывчатых веществ – тротила находился в вещмешках бойцов саперного взвода, командовал который, как я уже говорил, младший лейтенант Иван Лапин.

Он был трудолюбивым и храбрым человеком, за что его очень любили саперы. Никогда не забуду мою последнюю встречу с ним в бою. Смотрю и глазам своим не верю: передо мной стоит бледный как снег Иван Лапин с забинтованным плечом и рукой. Вражеская пуля прошила насквозь плечо.