Секрет города «вечных» - Анна Руэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут он был прав. Я кивнула. Матс вытащил из кармана телефон и набрал номер. Включив громкую связь, он положил его между нами, и мы стали слушать гудки.
Хоть мы и не знали, где сейчас скрывается Виллем с семьёй, но всегда могли связаться с ним по телефону – в этом он нас горячо заверил.
Во время последнего телефонного разговора Виллем рассказал нам, как медленно привыкают к новообретенной свободе его дочь Хелена и внук Эдгар. Особенно тяжело, по его словам, это давалось внуку – ведь он почти всю свою жизнь провёл взаперти, никогда не покидая имения баронессы фон Шёнблом, где им с матерью приходилось очень несладко.
Они прислуживали баронессе, в доме которой царили порядки столетней давности. Вся работа выполнялась вручную, не было ни холодильников, ни стиральных машин, ни пылесосов. Хелена и Эдгар трудились не покладая рук, чтобы ублажить знатных господ, и на что-то ещё у них наверняка совсем не оставалось времени.
Конечно, после такого к вольной жизни привыкнешь не сразу. Наверное, ужасно было осознавать, что «вечные» относятся к тебе, как к человеку второго сорта... и в то же время самим стать такими же. Эдгар, как и все остальные «вечные», был не подвержен воздействию возраста. Об этом собственнолично позаботилась баронесса, которая регулярно пичкала его и Хелену «Ароматом вечности». Только благодаря этому ей удавалось столько лет шантажировать Виллема, принуждая готовить для неё всё новые и новые порции искусственно продляющего жизнь зелья. Лишь пока Эдгар и Хелена были живы, у неё оставался рычаг давления. Интересно, Эдгар с Хеленой уже стали старше, подумала я, или действие «Аромата вечности» всё ещё продолжается? И смогут ли они когда-нибудь жить нормальной жизнью – после всего, что с ними произошло?
Гудки наконец прекратились.
– Да, кто это? – послышался из трубки привычно неприветливый голос Виллема.
– Это мы. И нам нужно срочно кое-что обсудить, – сказал Матс и взглядом пригласил меня продолжить.
И я рассказала о предупреждении Бонски. Странно, но Виллема оно встревожило гораздо меньше, чем меня.
– Ну тут же всё ясно, как белый день, дети: Бонски хочет, чтобы вы были начеку, затаились на вилле «Эви» и не казали оттуда носа! – проворчал он. Мне всякий раз приходилось заново привыкать к его старомодной манере говорить – ведь он тоже был «вечным» и его речь за сто с лишним лет не очень-то изменилась. – К сожалению, я понятия не имею, что за «серьёзную угрозу» имел в виду Бонски, – произнёс он. – Постараюсь что-нибудь выведать, но, боюсь, быстро связаться с ним не выйдет. Обычно он сам меня находит, когда нужно поделиться какими-то новостями. Насколько мне известно, в последние несколько месяцев он только и делал, что изо дня в день неусыпно следил за «вечными».
– За «вечными»? – переспросил Матс, нависнув над телефоном. – А кого именно вы имеете в виду? Только баронессу? Или ещё и этого Сирелла де Ришмона? Он же тоже один из них, верно?
Упоминание этого имени меня озадачило. Уже несколько недель я совершенно не вспоминала о Сирелле де Ришмоне. Пару месяцев назад мы с Матсом случайно наткнулись в Интернете на информацию о производителе парфюмерии Сирелле де Ришмоне – одной из наиболее влиятельных фигур в кругах «вечных», как утверждалось в статье. Однако в амстердамском имении баронессы мы его не застали, да и Даан де Брёйн потом наотрез отказался о нём говорить.
Когда Матс произнёс имя «Сирелл», Виллем тяжело вздохнул:
– Он хуже всех. Просто прислушайтесь к Бонски и держитесь от де Ришмона подальше – что бы ни происходило!
– Но почему? – спросил Матс.
– Расскажите нам о нём, – настойчиво попросила я. Меня ужасно раздражало, что Виллем, Даан – да и Ханна тоже – постоянно что-то недоговаривают и пытаются оградить нас от всего. Казалось, они и половины того, что надо бы знать про аптеку ароматов, нам не рассказывают. – Пожалуйста!
Виллем снова сердито засопел – как будто само звучание этого имени вызывало у него досаду.
– Де Ришмон непредсказуем, дети. Поверьте, лучше вам выбросить его из головы. Он... Он возомнил, что ему необязательно подчиняться правилам, которые сегодня едины для всех – будь ты хоть трижды важный гусь.
На слове «гусь» Матс тихонько хихикнул. К счастью, Виллем этого не услышал и продолжил:
– Хоть Ришмон и дотянул до наших дней с помощью «Аромата вечности», но сегодняшняя жизнь и дух времени ему чужды. Он всё ещё, как и в тысяча восемьсот дремучем году, считает, что каждый человек по рождению принадлежит к какому-то сословию и что одно лишь это и определяет, кто он. Аристократ для него стоит несравненно выше продавца, пекаря или фермера. И если уж не довелось родиться в знатном семействе – то знай, сверчок, свой шесток и даже не пытайся пробиться выше. Чтобы обычный гражданин взял да и женился на графине – такое де Ришмону и в страшном сне не приснится. Он не может смириться даже с тем, что женщины в наши дни могут сами решать, за кого выходить замуж.
– Вы серьёзно? – удивилась я.
Судя по голосу, Виллем улыбнулся моим словам:
– Ах, дети, вы даже не представляете, насколько иначе всё было устроено ещё совсем недавно! Всего какую-то сотню лет назад. Но, должен признаться, некоторые вещи мне самому уже кажутся немыслимыми – хотя мне и довелось их пережить. – Виллем замолчал, и в этот момент я прямо-таки увидела, как он поправляет бейсболку на седых кудрях – словно он стоял прямо тут, передо мной. – Но вернёмся к де Ришмону, – снова заговорил Виллем. – Вот что вам нужно о нём знать: люди для него делятся на два сорта: высокорождённые, как он их называет – это те немногие, кто благодаря аристократическому происхождению относятся к правящему классу, – и все остальные, кто должен повиноваться высокорождённым. Вот так просто, он считает, всё устроено, вот чем он всегда руководствуется. Неважно, какой век на дворе. В общем, он своего рода живой динозавр. – Виллем сделал небольшую паузу. – Пока ещё живой, по крайней мере.
– Пока ещё? – переспросил Матс.
– Ну да, «вечные» так или иначе скоро станут «усопшими». Не стоит об этом задумываться – теперь уж
