Нежный враг - Хизер Сноу

Сообразив, что именно у нее в руках, Джеффри побледнел, руки сами собой сжались в кулаки. Знает ли она?… Успела заглянуть в книгу? Искренне понадеявшись, что нет, он едва ли не рявкнул:

– Мисс Клэрмонт!

Лилиан проигнорировала окрик и, напротив, лишь ускорила шаги, а Джеффри, чувствуя, как с каждым шагом усиливается боль в пояснице, похромал за ней. Лилиан уже открывала дверь, собираясь покинуть библиотеку, когда он буквально завопил:

– Мисс Клэрмонт! Стоять!

Она вздрогнула и замерла. Джеффри поморщился. Тон можно было выбрать и другой. Подойдя ближе, он увидел, что девушка бледна, но спокойна и сдержанна. Пусть он негодяй и грубиян, пусть испугал ее, поцеловал и довольно грубо отказался от помощи, но позволить ей уйти с личными записями брата он не мог: эта информация не предназначалась для чужих глаз.

– Извините, – сказал Джеффри и протянул руку. К большому его облегчению, мисс Клэрмонт безропотно отдала ему книгу, хотя не смотрела на него, а руки и губы ее слегка дрожали. Гнев бесследно исчез, и Джеффри предложил: – Может быть, возьмете другую книгу?

Только тогда она подняла взгляд. Ее лицо было холоднее моря у берегов Корнуолла, в то время как в глазах полыхало пламя.

– Нет, благодарю вас, милорд. Мне больше не интересна ваша библиотека. – Шумно вздохнув, она распахнула дверь и с гордо поднятой головой направилась по коридору в сторону главного холла.

Джеффри некоторое время молча глядел ей вслед, потом, морщась от боли, закрыл дверь, дохромал до камина и налил себе полный стакан бренди.

Зная по опыту, что одной порции не хватит, дабы боль утихла и он смог заснуть, выпив бренди, плеснул еще и виски.

Опустившись в кресло у огня, Джеффри сам себе сообщил:

– Ты, друг мой, осел и тупица!

Да, вел он себя недостойно, чего греха таить, но этот проклятый прием его доконал. Хотя… обнимая эту странную девицу, он чувствовал приятное волнение, да и в ее глазах горел огонь. Как было бы здорово разбудить страсть Лилиан Клэрмонт! Он мог бы получить море удовольствия.

Джеффри нахмурился и, сделав большой глоток, сказал себе:

– Будь осторожен, старина! Это удовольствие получит ее муж.

Он вспомнил невозмутимое лицо своей матери, когда она сообщила о предстоящем кошмаре, и почувствовал, как пальцы сильнее стиснули стакан.

Проклятье! О чем он только думал, когда целовал мисс Клэрмонт! Графиня могла пригласить в гости только женщин, сделанных из того же теста, что и она сама. Возможно, мисс Клэрмонт выказала сострадание, поскольку считала, что явилась причиной его боли, но нет никаких сомнений: утром она сумеет использовать его действия себе на пользу. Черт побери!

После нескольких стаканов боль утихла и чувство вины притупилось, растворившись в алкогольном дурмане, и Джеффри снова вернулся мыслями к загадочной незнакомке. Конечно, придется извиниться: никуда не денешься, – а потом надо непременно выяснить, каковы истинные намерения прелестницы, и, если потребуется, пресечь ее дальнейшие действия на корню.

Он скорее повесится, чем женится на девице, которая приняла приглашение его матери.

Глава 4

Лилиан на цыпочках приблизилась к семейному крылу дома и осторожно выглянула из-за угла, высматривая, нет ли поблизости слуг. Коридор, залитый ярким солнцем, проникавшим в помещение сквозь массивные высокие окна, был совершенно пуст.

Все утро, пока горничные убирали личные покои и гостиные, она обдумывала способ проникновения в кабинет Стратфорда и вот теперь решила попытать счастья.

Проклятый Стратфорд! – уже в который раз за утро подумала Лилиан и широко зевнула – благо никто не видел. Это из-за него она чувствует себя такой разбитой. После их ночной встречи она до утра не могла сомкнуть глаз. Подергав ближайшую ручку и убедившись, что дверь закрыта, она продолжила самобичевание. Какая же она дура! Ну кто ее тянул за язык! Зачем было говорить Стратфорду, что явилась сюда она вовсе не в поисках мужа. Он же сам подсказал ей великолепное объяснение произошедшему, заявив, что она решила устроить ему ловушку. Почему, ну почему она не согласилась?

Лилиан сокрушенно вздохнула и подергала следующую ручку. Заперто. Потому что она тупица, не схватывает на лету, ей трудно принимать решения без предварительного тщательного обдумывания. Она всегда старалась планировать свои действия заранее, а когда не получалось, ей нужно было время на обдумывание.

В конце концов, она привлекла еще больше внимания к себе, поскольку не смогла спокойно наблюдать, как человек из-за нее страдает. Лилиан всю ночь вспоминала и оценивала происшедшее – его действия и свои, – и в результате изначальной решимости у нее несколько поубавилось. Граф казался искренне уверенным, что она одна из сонма девиц, приехавших в Сомертон-Парк на охоту за мужем. Возможно, он не связал ее с Чарлзом Клэрмонтом и ничего не заподозрил относительно ее истинных мотивов.

Лилиан застонала. Если раньше он действительно ничего не подозревал, то теперь все наверняка изменится. Угораздило же ее с самого начала все испортить. Теперь придется избегать встречи с графом любой ценой.

Неожиданно Лилиан услышала звук легких шагов со стороны лестницы. Кто-то бежал вверх по ступенькам. Проклятье! Если ее снова застукают, то наверняка с позором изгонят из этого дома.

Лилиан бросилась бежать по коридору, надеясь, что до появления экономки или горничной ей удастся завернуть за угол. Она нырнула в просторную нишу, куда выходило две двери, и подергала за ручки. Закрыто.

Черт! Все пропало. Хотя… ведь ее еще не поймали – значит, нельзя сдаваться. Она вжалась в угол, надеясь, что здесь ее никто не заметит.

Шаги приближались, и Лилиан перестала дышать.

– Не пугайся! Лили, ты здесь? – послышался знакомый громкий шепот.

– Пенелопа? – Лилиан облегченно вздохнула и, выбежав навстречу кузине, сразу поняла: что-то произошло. Ее светлые волосы, всегда уложенные в безукоризненную прическу, были растрепаны, она никак не могла отдышаться.

– Вот ты где! А я тебя везде ищу.

Она схватила Лилиан за руку и потянула за собой к лестнице.

– Что случилось? Куда мы идем? Да еще в такой спешке.

– В нашу комнату, – бросила Пенелопа через плечо. – Надеюсь, еще не слишком поздно. Знаю, я обещала прикрыть тебя, если вдруг ты кому-то понадобишься, но даже я сейчас бессильна.

– Слишком поздно для чего? – в недоумении спросила Лилиан, почувствовав неладное.

– Мама уже идет в нашу комнату за тобой.

– С какой стати?

– Теперь, когда она знает, что Стратфорд обратил на тебя внимание, ты не останешься в одиночестве ни на минуту. И если вдруг обнаружится, что ты не лежишь в постели с головной болью, как я ей сказала, нам придется многое ей объяснять.

– Что? – потрясенно воскликнула Лилиан. – О чем ты говоришь?

– Не о чем, а о ком! О Стратфорде! – выпалила Пенелопа. – Сегодня после утренней прогулки он подошел к нам с мамой и спросил о тебе. Его, похоже, очень интересовало твое местонахождение.

О господи! Спасибо и на том, что ничего не сказал тете. Лилиан вздохнула было с облегчением, но тут же беспокойство охватило ее с новой силой и она в недоумении пробормотала, досадливо поморщившись:

– Но зачем я ему?

– Не знаю. – Личико Пенелопы выражало искреннюю тревогу. – Думаешь, он запал на тебя?

«Возможно».

– Нет! Конечно, нет, – поспешила заверить кузину Лилиан. – Я вовсе не старалась обращать на меня его внимание.

Пенелопа несколько мгновений хмуро смотрела на кузину, и Лилиан пришлось приложить максимум усилий, чтобы скрыть неловкость. Ей никогда не удавалось провести ее.

– Короче говоря, какова бы ни была причина, мама убеждена, что Стратфорд намерен ухаживать за тобой, – сообщила Пенелопа и ускорила шаги.

– Но это же абсурд! – воскликнула Лилиан, едва поспевая за кузиной. Несмотря на столь уверенное заявление, ее охватило странное чувство: нечто среднее между возбуждением, тревогой и неудовлетворенностью, и это ей не понравилось.

– Тем не менее, – буркнула Пенелопа, втолкнув Лилиан в комнату, – мама намерена не упустить свой шанс… точнее, твой шанс. – Она наконец отпустила руку кузины и принялась поспешно расстегивать пуговицы на ее платье. – Я предупреждала, что, скрыв от мамы истинные причины своего решения принять это приглашение, ты фактически одобришь ее усилия найти тебе мужа. – Пуговиц было много, и Пенелопа тихо выругалась. – Я говорила, что ты не понимаешь, во что ввязываешься.

Лилиан освободилась от платья, и Пенелопа швырнула его, словно тряпку, на кресло.

– Ты же знаешь, что я не могла сказать ей правду, – вздохнула Лилиан, чувствуя, как в ней закипает знакомая злость.

Тетя Элиза предпочитала делать вид, что ее брата и его необычной жены никогда не существовало. Она всегда считала позором, что мать Лилиан, отбросив условности, лечила людей, а муж ей это позволял. Возможно, именно поэтому и прилагала столько усилий, чтобы изменить Лилиан, уничтожить влияние родителей. Та же в свою очередь все сильнее сопротивлялась и упрямо продолжала их дело. Ей казалось, что таким образом она сохранит память о тех, кто так рано ее покинул.