Александр III и его время - Евгений Толмачев

Противостоять давлению рутинёров становится всё труднее и труднее. Как никогда ранее, разноголосый, разномастный и разнопёрый хор нападок консерваторов достиг своего оглушающего «форте фортиссимо» в юбилейный для Судебных уставов 1884 г. Резкий запев был сделан Мещерским в новогоднем номере «Гражданина». Изложенная в нём лаконичная и кардинальная программа этого «ультрадворянина» включала четыре пункта: «1)… немедленно прекратить на время суд присяжных, поручив обязанность суда исключительно коронным судьям; 2)… отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства; 3)… на время отменить вовсе гласность судопроизводства по уголовным делам; 4)… приступить одновременно к пересмотру Судебных уставов» (см. 401, 1884, № 1).

Фактически здесь ставился вопрос об искоренении всех принципиальных основ судебной реформы 1864 г. Аналогичные взгляды, но ещё более напористые и агрессивные, занимали и «Московские ведомости». Объявив существующую судебную систему «самой чудовищной из аномалий», Катков требовал незамедлительно приступить к её пересмотру (см. 410, 1884, № 12). В 1884 г. реальные и мнимые изъяны Судебных уставов непрестанно муссируются в публикациях «Московских ведомостей». Тогда же в «Русском вестнике» в унисон с Катковым регулярно появляются статьи ортодоксального консерватора В. Я. Фукса. В них автор был крайне недоволен независимостью судей, гласностью и состязательностью судебного производства, свободой внутреннего убеждения присяжных и т. д. и т. п. Только отдельные голоса, при двусмысленном молчании Министерства юстиции, раздавались в защиту принципов судебной реформы 1864 г. В числе их весомо, уверенно и авторитетно прозвучал голос И; С. Аксакова. «С лёгкой или, вернее, тяжёлой руки «Московских ведомостей», — писал он в 1884 г., — прочие газеты и газетки с публикой вкупе хором ревут на новый суд: «Ату его! Ату!», глумятся, ругаются, мечут грязь со свистом и хохотом во весь судебный персонал, во весь судебный институт с его прошедшим и настоящим, как будто кто-то им задал задачу не только поколебать его авторитет, но омерзить его, сделать ненавистным в народных понятиях… Кричат и голосят о некоторых исключительных случаях и молчат о десятках тысяч решений правых, молчат о той обильной деятельности правосудия, которая водворилась теперь на нашей так ещё недавно неправосудной земле! Забывают и о множестве честных, скромных, истинно доблестных тружениках… Будьте благонадёжны, станете, как теперь, травить суд, пошатнёте его прочность, его независимость — всё вернётся: и взятки, и мошенничество, и кривосудье!!!» (48а, т. VI, с. 664).

Заслугой Д. Н. Набокова считается закон, принятый 12 июня 1884 г., благодаря которому на время закончился поход против суда присяжных. Противники этого суда настаивали, если не на уничтожении его, то радикальных в нём изменений. А в результате изменился лишь порядок составления списков присяжных заседателей и ограничен отвод присяжных сторонами. Если ранее администрация не принимала участия в составлении списков присяжных, то теперь она получила доступ в комиссии по составлению списков очередных заседателей. Членами комиссий стали уездные исправники и полицмейстеры, а также товарищи прокурора окружного суда. Закон 20 мая 1885 г. поколебал принцип несменяемости судей, но в меньшей степени, чем можно было ожидать по условиям времени. Закон значительно расширил полномочия министра юстиции, предоставив ему право надзора за организацией рассмотрения дел в судах и контроля за приговорами и решениями. Министр мог потребовать от председателя суда объяснений о причинах недостатков в ходе разбирательства, и решать вопрос о дисциплинарной ответственности судей всех степеней и рангов. В этих целях при Министерстве юстиции была создана специальная коллегия с неограниченным правом перевода судей из одного округа в другой, а также освобождения от занимаемой должности. Закон усилил также прокурорский надзор за судебной деятельностью. По выражению «Вестника Европы», Набоков «действовал как капитан корабля во время сильной бури — выбросил за борт часть груза, чтобы спасти остальное» (397, 1885, № 12). Критика судебной реформы 1864 г., развёрнутая в прессе, наибольшее размах получила 30 октября 1885 г. в записке-докладе К. П. Победоносцева. По сути, она представляла постепенную программу судебных преобразований, направленную к восстановлению основных принципов дореформенного судопроизводства. Концепция Победоносцева всецело разделялась Александром III. «Благодарю очень за присланную записку о реформе судебного строя», — ответил он своему учителю 3 ноября. И всё-таки Судебные уставы 1864 г. не были коренным образом реформированы. П. А. Зайончковский справедливо считает, что этому способствовала позиция широких слоёв общества, главным образом буржуазных кругов, имеющих своих сторонников в правительстве. Их поддерживала «обширная плеяда чиновников судебного ведомства во главе с министром юстиции Д. Н. Набоковым» (129, с. 239—240). Верно также и то, что программа Победоносцева увязла в разного рода комиссиях (85, с. 392).

6 ноября 1885 г. Набоков всё же был уволен в отставку. «Любезный Дмитрий Николаевич, — писал Набокову Александр III. — Вы знаете моё давнишнее желание изменить к лучшему нынешние порядки судопроизводства, желание это, к сожалению, доселе не исполняется, и поэтому я поставлен в необходимость назначить другого министра юстиции. Это для меня тем тяжелее, что Вы назначены были дорогим моим отцом. Надеюсь, что это не изменит наших личных отношений. Искренно Вам благодарный Александр» (311, т. 1, с. 347—348).

Новым министром юстиции 1 января 1887 г. был назначен сенатор Николай Авксентьевич Манасеин. По свидетельству А. Ф. Кони, «это был человек несомненной доброты и благородства, чуждый интриги и лукавства, прямодушный в выражениях своих симпатий и антипатий, способный сознавать и даже оплакивать свои ошибки, далёкий от суетного честолюбия и смотрящий на своё звание не как на ступеньку к материальному или властному возвышению, а как на тяжёлое служение, которое, в конце концов, ускорило его преждевременную кончину». Несколько спорную характеристику ему дал граф С. Ю. Витте. В своих воспоминаниях он пишет, что Манасеин «был человек умный, знающий, но не представляющий собой ничего выдающегося. Составил он себе карьеру потому, что делал ревизию судебных учреждений прибалтийских губерний. Сделав ревизию, он потом ввёл там преобразования, причём в значительной степени проводил так называемые националистические взгляды, которые заключались не в том, чтобы защищать достоинство, интересы и самобытность русских, а в том, чтобы несправедливо давить и не считаться с интересами инородцев. Эта нота понравилась в Петербурге как графу Толстому, так и императору Александру III, характеру которого она в известной степени была не чужда. Поэтому Манасеин и сделался министром юстиции… Как министр юстиции был довольно зауряден и ничем себя не проявил, вскоре он заболел раком и должен был уйти; при этом он не был особенно ценим императором Александром III» (84, т. 1, с. 301—302).

Став министром, Манасеин не посягал на судебную реформу 1864 г. в целом, а ограничился рядом представлений в Государственный совет об изменении тех или иных её сторон. Работал он с присущей ему манерой: страстно, энергично, кропотливо, въедливо и дотошно. Под влиянием Победоносцева 3 мая 1886 г. Манасеин внёс представление об ограничении гласности судебных заседаний. После бурных обсуждений в Общем собрании Государственного совета Александр III 12 февраля 1887 г. подписал указ, в котором поддержал «мнение меньшинства».

Министру юстиции предоставлялось право ограничить публичность судебных заседаний. Он мог закрывать двери суда из-за опасения оскорбить религиозные чувства, из соображений нравственности, ограждения достоинства государственной власти и другим подобным неопределённым соображениям. Следующие шаги министра были направлены против суда присяжных. Указ 28 апреля 1887 г. ввёл для присяжных образовательный ценз. Из состава присяжных в связи с этим были исключены все неграмотные, которые ранее в основном избирались из крестьянской среды. Этим же законом вводился более высокий имущественный ценз для присяжных, Указом 7 июля 1889 г., значительная часть преступлений была изъята из юрисдикции суда присяжных. Важно заметить, что эти изменения фактически были закреплены в судопроизводстве по воле Александра III. Большая часть членов Государственного совета их не поддержала. Император встал на сторону меньшинства, представленного, прежде всего близкими ему лицами — великим князем Владимиром Александровичем, К. П. Победоносцевым, М. Н. Островским, И. Н. Дурново, И. А. Вышнеградским. При Манасеине, вопреки его воли, 12 июля 1889 г. был принят закон о земских начальниках, подготовленный Министерством внутренних дел (рассмотрен нами выше в § 1 этой главы. — Е. Т.).