Орден надежды - Алекс Хай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обещаю, подводить вас не буду, — заверил его я. — И, случись что, у меня есть пара неприятных фокусов в запасе. И, к слову, апраксинцы — банда неодаренных, но если они уличены в связи с Аспидой, то я бы приготовился встретить отпор и из Благодати.
Бестужев покачал головой.
— Уверенности в этом нет, но на всякий случай мы удвоили количество наших одаренных сотрудников. Плюс помогает полиция — эти были только рады наконец-то попортить кровь Черепанову. Но у нас своя задача. В идеале задерживаем Хлыщева и везем в управление. И все.
— Понял.
— И еще. Пожалуйста, повесьте на себя все возможные защиты. У нас не будет время отвлекаться на вашу защиту.
— Есть!
Бестужев разочарованно покачал головой и отошел к остальным сотрудникам. Раздав последние инструкции, он посовещался со старшими в группах и, наконец, отдал команду:
— Выходим.
Я повесил и “Шлем”, и “Берегиню”. И даже сосредоточил немного силы, чтобы моментально выставить барьер. Под ложечкой сосало от предвкушения моей первой серьезной операции под крылом Тайного отделения.
Детство закончилось. И от того, как я сейчас себя покажу, зависело очень многое.
Глава 37
План оказался совершенно не таким, как я представлял его изначально. Мне отчего-то думалось, что сейчас подъедет автобус со спецназом Тайного отделения, стая вооруженных до зубов вояк залетит в “Хмельную пчелу” и положит там всех внутри мордами в пол. А если апраксинцы вздумают сопротивляться, то начнется махач, где наши бойцы героически победят. Потом повяжут всех, Хлыща торжественно передадут нам, а остальных увезут в обезьянник для дальнейших мероприятий.
На деле же все оказалось совершенно иначе и гораздо скучнее.
Основная и самая ответственная часть задачи легла на плечи сотрудников из местной Спасской полицейской части. К безлюдному захламленному мусором переулку, где мы прятались до начала операции, подъехал микроавтобус с опознавательными знаками городской полиции. Оттуда вышли трое сотрудников в форме, и один из них тут же направился к Бестужеву.
О чем они разговаривали, я не слышал — меня уже сейчас старались держать подальше от служилого люда и не посвящать в детали. Но по дальнейшим обсуждениям я понял, что Бестужев и остальные сотрудники Тайного отделения в сам Апраксин двор не пойдут.
Полицейские должны были отправиться туда сами, зайти в “Хмельную пчелу” и аккуратно задержать Хлыща под предлогом проверки на хранение запрещенных веществ и оружия. Дескать, поступила наводка от бдительных граждан, нужно отработать, простите-извините, ничего личного.
Апраксинцам к такому дежурному развитию событий было не привыкать. Разумеется, полиция бы вряд ли что-нибудь у них нашла, но и плевать на это. Нам всего-то нужно было, чтобы Хлыщева вывели за территорию “Апрашки”, не привлекая внимания. И чтобы Тайное отделение не засветилось раньше времени.
Ну а дальше все прозаично — Хлыща берут под белы рученьки, передают Бестужеву и компании — и остальным займется Тайное отделение.
Так что никаких эффектных захватов. Рановато я раскатал губу и приготовился геройствовать. Даже обидно.
Еще, как я понял, прорабатывался вариант с эвакуацией людей с территории под предлогом пожара или утечки химикатов на Москательной линии, но от этого сценария решили отказаться, ибо было слишком трудозатратно.
— Ну что, господа, с богом, — сказал Бестужев полицейским, и те закивали в ответ.
— Не беспокойтесь, Гавриил Петрович, сделаем в лучшем виде, — ответил один из них. — Они здесь к нашим визитам привычные, ничего не заподозрят.
“Хмельная пчела” располагалась на Еленинском проезде “Апрашки” — территория рынка была столь огромна, что там существовали свои улицы. Обычно их называли линиями в честь товаров, которые там продавали — Курятная, Суконная, Фруктовая… Что за Елена так отличилась, что ее именем назвали одну из линий, я не знал, и никто не смог мне объяснить.
Полицейские ушли, а я принялся медленно измерять шагами скользкую брусчатку переулка. Как назло, небо заволокло низкими тучами, скоро должен был пойти снег.
— Много времени это занять не должно, — сказал Бестужев и отказался от протянутой его коллегой сигареты. — Нет, Савелий, не сейчас. Не могу курить, когда нервничаю. Вот закончим — тогда и расслабимся.
Бестужев этим утром выглядел куда потрепаннее, чем вчера. Наверняка провел всю ночь без сна — прорабатывал операцию, договаривался с полицией и согласовывал действия.
— Гавриил Петрович, а правду говорят, что Тайное отделение с Полицейским управлением не дружит? — спросил я, чтобы убить скуку разговором.
Ищейки молча переглянулись, а затем дружно рассмеялись.
— Не дружит — это еще очень мягкая формулировка, Михаил Николаевич, — ответил Бестужев. — Нас вообще мало кто любит, а все потому, что рано или поздно наша служба заставляет трясти даже высокопоставленных господ из серьезных учреждений. Полиции этого тоже не удалось избежать. Причем неоднократно. А народ там сидит злопамятный…
— Но организации все же порой работают вместе, — я многозначительно взглянул на полицейский микроавтобус. — И как удается договариваться?
— По-разному. Личная неприязнь обычно редко имеет место. Как ни странно, это так. Обычно разногласия возникают на почве конфликта интересов. Например, нам нужен некий подданный N. У нас к нему профильный интерес — использует Благодать где ни попадя, да еще и замечен в подстрекательстве к неповиновению власти. Наш клиент, с какой стороны ни посмотри.
— Допустим, — кивнул я.
— А еще этот N оказывается вором, насильником и мошенником, — вмешался дознаватель Волков — невысокий мужчина средних лет с комплекцией Коломбо и добрыми глазами. — Такие преступления в нашу юрисдикцию не попадают — это дела полицейские. И вот приезжаем мы его брать, и тут же нарисовывается дознаватель от полицейского управления… Им, дескать, этот негодник тоже понадобился. Вот тут-то и начинается перетягивание каната.
Хм, совсем как у нас. Я много раз видел в американском кино конфликты полиции, ФБР и ЦРУ. Много сюжетов и поворотов было на этом построено. Да и в отечественных фильмах нет-нет да проскакивало нечто подобное. Занятно, что и в этом мире не придумали системного решения этой проблемы. Да и могло ли оно вообще быть?
— И как вы тогда решаете вопрос? — спросил я.
— По-разному, — отозвался Бестужев. — Обычно оцениваем, с чьей стороны ситуация тяжелее. Процессы нередко идут параллельно, приходится договариваться, уступать или, наоборот, давить. Иногда бывает, что у одних совсем горит, а у нас терпит — тогда договориться проще. Но чаще всего горит и у них, и у нас. Нередко доходит до разбирательств на уровне повыше — пусть уж начальство решает, на то оно и поставлено.
— Ну да, — улыбнулся Волков. — Мы-то народ
