Манящая корона - Борис Алексеевич Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Милости просим отобедать чем боги послали! – сухо, но достаточно вежливо обратился он к Трюкачу.
* * *
Хольг, не дойдя пяти шагов до трона, остановился, как требовал дворцовый церемониал, громко и четко произнес: «Приветствую вас, пресветлый Правитель!», почтительно склонился и замер в этой позе, ожидая ответного приветствия.
– Привет и вам! – послышался голос Ригуна, и граф выпрямился во весь рост, откинув голову и расправив плечи.
– Благодарю вас… – начал было Правитель и тут же осекся, растерянно заморгав. Он хотел сказать: «Благодарю вас, любезный граф, за то, что вы прибыли сюда», но вовремя сообразил, что тем самым принизит себя, ведь подданный просто обязан явиться по вызову государя, даже если этот вызов облечен в самую вежливую и деликатную форму. – За то, что… – Правитель вновь замялся, нервничая и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимо-величественный вид.
Хольг чуть поднял брови, изобразив на лице почтительное недоумение.
– За то, что вы так искусно и ловко расправились с разбойничьей шайкой! – подобрав наконец более-менее подходящие слова, воскликнул Ригун.
– Осмелюсь заметить, вы преувеличиваете мои скромные заслуги, пресветлый Правитель, – смущенно улыбнулся Хольг. – Я всего лишь сделал то, что обязан был сделать на моем месте любой честный и законопослушный человек, не более.
– Ничуть не преувеличиваю! Какой блестящий замысел, какой результат! Я слышал, ни одному злодею не удалось уйти живым?
– Совершенно верно, пресветлый Правитель ни одному.
– Замечательно! Просто замечательно! Вам в любом деле сопутствует удача: за что ни возьметесь, все получается как нельзя лучше. Вы просто любимец судьбы, граф!
Лицо Хольга словно окаменело.
– Увы, в прошлом году судьба оказалась ко мне жестокой, пресветлый Правитель.
– В прошлом году? Ох!.. Да-да, конечно, какое ужасное несчастье! Простите, что я невольно напомнил…
Ригун снова осекся на полуслове, одновременно и испытывая угрызения совести за свою неловкость, пусть даже неумышленную, и размышляя, может ли государь просить прощения у подданного, не уронив своего авторитета.
Хольг, пристально глядя ему в глаза, выдержал хорошо рассчитанную паузу.
– Что случилось, то случилось, пресветлый Правитель. Значит, так было угодно богам…
– Да, на все воля божья, – пробормотал Ригун, невольно съежившись под взглядом графа.
Хольг тяжело вздохнул:
– Хотя, признаться, я все время терзаюсь мыслью: почему боги призвали к себе мою жену, а не меня?! Она была такая… нежная, хрупкая, неземная… Настоящий ангел!
«Теперь добавить немного дрожи в голосе… Плечи поникли, в глазах скорбь… Ох, если бы еще удалось заплакать!»
Увы, как ни представлял он себе самые тягостные сцены, свидетелем которых ему довелось быть, до слез дело так и не дошло. Зато они предательски заблестели на глазах Ригуна:
– Мужайтесь, граф! Ваша жена была ангелом на земле, теперь она ангел и на небесах, в том не может быть сомнений. По крайней мере, она оставила вам драгоценный залог любви – сына!
– Только это и дало мне силы жить, – прошептал Хольг, опустив голову и стиснув кулаки.
«Ну же! Хоть одну слезинку…»
Но вместо него снова прослезился впечатлительный Правитель: ему во всех подробностях вспомнились те ужасные дни и ночи, когда Тамира металась в горячке между жизнью и смертью, а он мучился, сходя с ума от жалости, страха и бессилия.
– Какое счастье, что ваш сын выздоровел! Я был очень опечален, узнав о его тяжкой болезни…
– Благодарю вас, пресветлый Правитель. Да, хвала богам и всем святым, теперь он вне опасности.
– Вам хорошо известно, как долго мы ждали, пока боги не осчастливили нас, перестав забирать к себе наших детей… – Ригун, тяжело вздохнув, утер платком слезы. – Так что я могу понять ваши отцовские чувства, могу представить, что вы пережили! Я молился за вашего сына, граф. И моя супруга тоже молилась, со всем усердием и искренностью…
В следующую секунду, презрев строгий дворцовый протокол, Хольг метнулся вперед, к трону.
Потрясенный Ригун не успел произнести ни слова и даже пошевелиться, как граф упал перед ним на колени и, схватив его руку, приник к ней губами.
– О боги… Да что же это… Прекратите! Прекратите, прошу вас! Встаньте!
Но Хольг в ответ только яростно тряс головой и продолжал осыпать ладонь Правителя поцелуями.
– Прекратите сейчас же! Я… Я вам приказываю!
Последнее слово прозвучало робко, чуть ли не нелепо, однако граф тотчас повиновался, будто воин, услышавший хорошо знакомый ему сигнал боевой трубы. Он поднял голову, глядя на Ригуна с благоговейным восторгом.
«Этот слизняк еще осмеливается приказывать… И кому!»
– Моя жизнь отныне и навсегда принадлежит вам, пресветлый Правитель! Как я смогу отблагодарить вас за ваше бесценное благодеяние?
«Только бы не рассмеяться! Только не усмехнуться… О боги, пошлите выдержку…»
– О каком благодеянии… Нет, сначала встаньте! Сию же минуту… сию секунду!
Граф выпрямился, по-прежнему не сводя взгляда с Ригуна.
Правитель невольно поежился, ощутив нервный озноб. Он был растерян, испуган и решительно ничего не понимал.
– О каком благодеянии вы говорите, граф? И что означает ваше странное… ну, словом… – Правитель снова замялся, пытаясь подобрать подходящее выражение.
– Ради всех святых, прошу извинить мою пылкость, чрезмерную и непозволительную в присутствии вашей особы… Но я просто не смог сдержаться! Да и кто смог бы на моем месте?! Я обязан своим счастьем вам, пресветлый Правитель! И конечно же, вашей супруге, которой я покорнейше прошу передать мою самую горячую благодарность.
– Подождите, подождите… – забормотал окончательно сбитый с толку Ригун, но Хольг, даже не дослушав его, продолжил:
– Лучшие лекари Кольруда оказались бессильными. Молитвы моего нового духовника, отца Нора, ни к чему не привели. Мой сын умирал, понимаете, умирал у меня на глазах! И внезапно ожил! Врачи ничего не могли понять, они в один голос твердили: это самое настоящее чудо. Я тоже думал, что это чудо… А теперь все стало ясно! Оказывается, боги услышали ваши молитвы, пресветлый Правитель! Вы спасли моего мальчика!
– Но позвольте… – Ригун растерянно смотрел на графа, словно старался угадать, кто из них двоих повредился в уме. – Ведь всему городу известно, что именно ваш новый сотник…
– Ах, мой честный, преданный Гумар! – со снисходительно-доброй улыбкой воскликнул граф. – Он сделал все что мог и даже больше того. И я щедро его вознагражу. Но разве старания простолюдина, даже самого верного и усердного, можно приравнять к вашим искренним молитвам, пресветлый Правитель? Боги прислушались к вам и сохранили жизнь моему ребенку!
И, не давая Ригуну опомниться, Хольг нанес
