Орфей - Николай Полунин

- Что с вами? Вы пострадали этой ночью? - Сержант милицейский.

Я едва успел сжать Женин локоть.

- Ночевали у тетки, стекло высадило. А так вроде больше там повреждений нет, я сегодня к колонке ходил, смотрел. Даже тополь старый на дворе не завалился.

- Вызвать вам машину?

- Да что вы, мы доберемся. Вот ветрище, а?

- Смотрите, троллейбусов не будет. Вы знали бы, что на Ленинском делается...

- А где мет...

Женю я увел, пока он не успел дослушать. Один из показавшихся мне издали просто сбитыми щитов изображал бутылку родниковой воды. Хоть стоял, привалившись к фонарю вверх тормашками, вода, понятное дело, из бутылки не выливалась. Зато мокрый весь и переломанный. Метров пять-десять летел от своего места, откуда сорвало, махина четырехметровая.

- Игореш, что здесь делается? Я только хотела спросить, где метро ближайшее. Или, может быть, у тебя есть деньги на такси? Какую машину он хотел тебе вызвать? Ту, по работе? А встреча ничего, впечатляет.

Ехидство - это сейчас хорошо. Это то, что надо, если денег у нас нет, документов у нас нет и к кому обратиться у нас нет. Господи, какое же число-то сегодня? Куда нас вынесло?

- Он предлагал вызвать "Скорую помощь". Ближайшее метро, как я понимаю, "Молодежная", это там, через мост. С деньгами у нас не очень. Я тебя люблю.

Она на мгновение прижалась. Пошла рядом, перепрыгивая через лужи, как первоклассница.

- Ты бесстыдный врун, - сказала Ежик, улыбнувшись.

Мы миновали плоский мост, через который проносились машины, и он ощутимо подпрыгивал. На повороте пришлось долго ждать промежутка в движении, чтобы перейти, и Женя еще раз поцеловала меня. Поваленные деревья были тут и там, и я все узнавал до детали. От гула городского я отвык. Представляю себе, как отвыкла она. А она улыбалась и не говорила больше, чтобы не кричать. Троллейбусные провода висели, оборванные. Все, кто мог, просыпался.

Перед стеклянным павильоном входа в метро станции "Молодежная" жизнь кипела. Здесь, наверное, разобрали в первую очередь, а может, и не было особенных повреждений. Но обрушенные тополя во дворах мы видели. Шли люди и ехали машины, и торговцы расставляли лотки на мокром асфальте. И разговоры только о ночном урагане. На меня смотрели сочувственно.

значит ураган был ночью

Я остановился как вкопанный, Женя, обнимавшая меня за талию, ткнулась вперед

Быть не может. Ведь теперь все должно прекратиться. Теперь. Я ушел и вернулся, и Ежка вернулась со мной.

Теперь все должно быть хорошо! Мое странное должно кончиться! Ну?!

О, Эжени.

- Что с тобой? Опять?

- Да. Опять. Ха-va. Не обращай внимания, ты этого, слава Богу, не знаешь. Прикрой меня справа, моя хорошая, а то увидят лапу, подумают, пьяный дрался и в лоб получил.

- А как мы в метро попадем?

- А мы хорошего человека попросим.

Хорошим человеком была дородная тетка. Я бессовестно обманул эту добрую женщину, повторив байку про вылетевшее стекло. И потерянный бумажник. Остался в стихийном бедствии без копейки. Не люди, что ли?

Я, должно быть, чуть переиграл, потому что она вдруг сказала: "Дыхни!" И пропустила, хорошая женщина. Надо в беде друг другу помогать.

- Как у тебя врать на ходу получается. Складно и убедительно.

- А поработай с мое в контрразведке, - шепнул я Ежичке в увозящем вагоне, когда мы выехали на открытый отрезок линии. Всю подземную минуту я просидел, крепко зажмурившись и пытаясь понять. И так и не понял. - Нам теперь много врать придется.

- Ну ты чего, Гарь? - сказала Ежичка жалобно. - Ну хочешь, к Ивану с Надькой поедем? (Это были те Ежкины влиятельные родственники.) Хочешь? Они помогут. Я - ничего, ты не думай.

- Мы будем жить вечно. Правда-правда, мне обещали. Ну их к черту, легенды все эти.

Надежда и Иван (это я еще знал) уехали в Израиль. Там же сейчас жили двое моих друзей, к которым я мог бы сунуться. Не представляю себе, правда, что бы я им сказал. Не представляю себе, куда нам ехать, к кому можно обратиться, и стоит ли это делать вообще.

- Не очень у меня страшный вид?

- Нахал! Это я должна по этому поводу волноваться. И зеркальца завалящего нет.

- Въедем в темноту, в окошко посмотришься.

- В кино хочу. Сельтерской хочу с сиропом.

Я точно имел обалделое выражение, и Ежичка не удержалась, прыснула. А до меня дошло.

- Зато у меня есть ты, дорогая! - шепотом закричал я и прижал здоровую руку к груди.

- А у меня ты, дорогой!

- Я тебя обожаю!

- А я тебя... - Тут должно было последовать: "Терпеть не могу", но на глаза Ежкины, прекрасные серые, вдруг накипели слезы: - Ох, Игорешенька...

- Ну, милая, ну, что ты, все позади уже.

- Мы потом сыграем в нашу игру.

- Конечно, сыграем.

К "Арбатской" я уже кое-что придумал. Толпа. Толчея. Грохот поездов. Ежка прижималась, глядела глазищами в пол-лица. Мне было все более не по себе.

Желтый кафель "Библиотеки". Переходы-выходы "Комсомольской". На табло над вокзальной суетой цифры: 22.06.98. Я с внутренним смятением оглядываюсь на Ежичку, в уме считая: в Крольчатнике четыре недели и два дня... или три? или один? Что-то там было с одними не то затерявшимися, не то добавившимися сутками. В любом случае, дней десять или около того куда-то подевались.

- Я боялся тебе говорить, но здесь прошло три с половиной го...

- Я видела, Гарь. Я еще на "Молодежной" видела, там есть. И вообще понятно. Заметно. Ты не волнуйся за меня.

- Я вот думаю, легенда об Орфе... ну, о том. Если бы он не оглянулся, и Эвридика с ним на самом деле вышла? Что было бы?

- Тогда не было бы никакой легенды. Простая нудная семейная жизнь. Как у нас будет. Что, если всем здесь сказать, откуда мы вернулись? Откуда ты меня вернул? Только чтоб не решили, будто мы сумасшедшие.

- Они решат. У них смерч-ураган, им и без того тяжело.

Я подумал, что никогда не смогу сказать ей, как она попала туда, о чем говорит.

- Ты снова завел себе кучу женщин для легкой личной жизни? - Ежка засмеялась, глядя на выражение моего лица. - Дурачок, это всегда можно понять. А сейчас, по-моему, у тебя никого не было.

- Совсем. - Я еще, никогда с такой радостью не чувствовал себя дурнем,

- Бедненький. Снова врешь. Какая-нибудь да была...

- Все равно он не был бы таким счастливым, как я сейчас. Даже если бы не оглянулся. У меня из головы не идет, понимаешь?

- Кто сказал: к черту легенды? - Ежка вздохнула судорожно и добавила: - А я ничего не помню, что было там. Там, понимаешь? Совсем.

И я поверил ей сразу же.

- К черту. К Гордееву. Я после тебе объясню, кто это.

Мы целовались, нас толкали. Бабка с цветами сказала: "Купи крале, солдатик". Потом рядом охнули, с сипотцой голос воскликнул:

- Игорь! Игорек, дорогой! Какими судьбами? Откуда? Да знаешь ли, как разыскиваем тебя? Вот встреча так встреча! Нежданно-негаданно! Да через сколько!..