Резервист - Владимир Стрельников

Поблагодарив, я пошел в коренастому, поздоровался и попросился в конвой. Тот почесал в затылке, уточнил, точно ли до Москвы, и согласился. Сказал номер канала для связи и направился к вышедшему на площадь и разговаривающему с Рабиновичем однорукому капитану.

Возле нашей машины стояла супруга и смотрела на огромные птичьи стаи над Ориноко. Гвалт над рекой стоял такой, что даже здесь было слышно. Именно сюда и ездили Артемьев с компанией охотиться, птицы налетело просто очень много. Константиныч ходил ошалелый, когда нам птичек раздавал.

После того как мы переехали понтонный мост через Ориноко и выехали на довольно неплохую дорогу, Олеся задремала. А я потихоньку рулил за грузовиками и думал о своем. Мало что так располагает к раздумьям, как спокойная дорога.

Эти «пайперы», которые «чероки». Первый десяток уже неделю на рулежке. Вроде в понедельник подлеты начать должны. А нам всю неделю везли старые самолеты и вертолеты, из тех, которые мы складировали в начале сезона дождей в Демидовске. По прикидкам, если повезет, то из двух-трех машин вполне можно собрать одну летную. А это до фига работы. Да еще эти «дугласы» и «каталины», про которые заикнулся Тугов.

Тем не менее нас заставляли готовиться к производству заведомо более несовершенной модели Су-2. Неплохой самолет, но для конца тридцатых. И движок более слабый ставить хотят, ведь М-62 намного слабее, чем М-82. Хотя да, надежный двигун, откатали за семьдесят годков. И то, что он, самолет то есть, частично деревянный, – ничего не решает. Запустят ГЭС, появится достаточное количество люменя, те же «аннушки» клепать можно будет спокойно. Или канадские «биверы», да и наши однотипные «фениксы» в этой же нише. Похоже, нас просто хотят проверить на более сложной машине, сделанной с нуля. Вряд ли десяток-другой Су-2 решит хоть что-то в ВВС протектората, разве Як-52 заменит в воздушной разведке.

– Так, граница. Олесь, просыпайся. – Я притормозил вслед за колонной.

Дорога была не то чтобы перегорожена, а, скорее, разделена двойной заставой. С нашей стороны споро проверял документы молодой парень в погонах сержанта, со стороны Москвы – лейтенант в милицейском камуфляже.

Поодаль под серьезным навесом стояли две машины, обе УАЗы «буханки». Одна была серой с надписью «ОМОН», вторая просто темно-зеленой с наклеенной виниловой широкой полоской с буквами «РА».

Над обеими машинами торчали высокие гибкие антенны радиостанций. Трое парней в форме сидели под навесом и слушали радиотрансляцию какого-то спортивного состязания.

Просто подав подошедшему и козырнувшему сержанту свою и Олесину АйДи, я подождал, пока он запишет данные в журнал. Забрал карточки и проехал еще пяток метров.

– Здравия желаю. Ваши АйДи? – вежливо козырнул лейтенант. Взял карточки, прогнал их сканером. Причем орденским, таких я давно не видел.

– К кому и по каким делам едете? – поинтересовался лейтенант, глядя в окошко машины со стороны Олеси.

– Хочу поменять фамилию в АйДи с девичьей на фамилию мужа в представительстве Ордена в Москве. А что, запрещено? – ехидно поинтересовалась супруга.

– Нет, что вы. Просто протокольный вопрос, – хмыкнул лейтенант, вернул документы и козырнул. – Добро пожаловать в Московский протекторат.

Колонна потихоньку двинулась по той самой дороге, которую мы не выбрали в прошлом году. Отличное насыпное полотно из крупной гальки, укатанное сначала дорожной техникой, а потом многочисленными машинами, за десятилетие стало практически идеальным. А запреты на передвижение по дороге в сезон дождей для колесного транспорта сохраняли ее зимой. Московский тракт, соединяющий Речной и Демидовск с Москвой. Единственная настоящая дорога в этом протекторате. Даже с Новой Одессой Москву соединяла обычная грунтовка.

Впрочем, как я слышал, частично из-за этого простаивал нефтеналивной терминал, построенный протекторатом РА и одесскими предпринимателями в порту Новой Одессы. Плохая автомобильная дорога и слабая пропускная способность одноколейки не позволяли обеспечивать нормальную работу терминала.

Да и московские воротилы хотели подгрести его под себя, создав и вооружив бригаду из всякого криминального сброда, выдернутого из старого мира. Правда, эту горе-бригаду покрошили на мелкие кусочки московские же омоновцы. Опять Коршунов сольно выступил.

Олеся задремала, убаюканная неторопливой дорогой. В зеркале заднего вида появился мигающий проблесковый сигнал над здоровенным черным джипом.

Джип догнал колонну, обошел ее справа и погнал дальше. Следом за колонной прошел омоновский «хамви», вооруженный М2.

– Крутизна попылила, – усмехнулся я, вспоминая, как минувшей осенью такой же крутющий «жип» с мигалкой и охраной вынуждены были больше часа ждать, пока вытащили из канавы перегородивший дорогу опрокинувшийся КамАЗ. Ничего, подождали.

Правда, московский чинуша зело нервничал, пытался что-то требовать у нас, пока мы разгружали КамАЗ от ящиков с инструментом и цепляли машину к тягачу, подошедшему из Демидовска. Но был коротко послан подальше злющим экспедитором, собирающим на коленях титановые метизы из разбитого ящика. И остановлен сержантом ОМОНа, который отправил его пить коньяк в кондиционированную прохладу «немца», а сами омоновцы помогли нам вытащить пару крайне неудобных и очень тяжелых приборов для лаборатории.

Вообще, по слухам, коршуновские ВВ и ОМОН в частности оченно нехило зарабатывали на охране этих жирных котов.

Слева от дороги, приблизительно в километре, строили опору ЛЭП. Солидную такую, из тех, по которым гонят серьезное электричество туда, куда Макар телят не гонял. Похоже, наши соседи собираются работать на экспорт электроэнергии.

Впереди показался перекресток, над которым на столбе висел нормальный такой солидный дорожный знак. Указатель, если точнее.

– До Москвы сто восемь, до Новой Одессы сто тридцать пять, до Байя четыреста семьдесят девять километров. Далеко, – заметила проснувшаяся Олеся и достала бутылку с водой.

– Завтра здесь с двенадцати ноль-ноль до полудня. Успехов, ребята, – выдала рация, и глава отключился. Его «тойота» свернула направо, а за ней наша.

– Есть с двенадцати ноль-ноль до полудня, – ответил я и повернул за грузовиками.

Через три часа я оплачивал на московском блокпосту разовые лицензии на ношение короткоствольного оружия. Получив картонные карточки с голограммами и сегодняшним числом, пошел к машине.

– Блин, по десять экю с человека дерут. Опухла московская администрация от жадности, – недовольно пробурчал, садясь в машину и передавая Олесе ее АйДи и лицензию. – Не забудь, поменяем АйДи, обязательно справку нужно взять из представительства.