Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Сделаем ход от противного. Президент меняет премьера и возвращает кадровую ситуацию к 1992 году. Те, кто начал реформы, обязаны их вывести из прорыва. Вот самый радикальный президентский ход. Ельцин от него тоже отказался, хотя и разыграл комбинацию, близкую по духу этому варианту.

Ельцин сохранил премьера, который в меньшей степени раздражает Государственную Думу, нежели основная масса его заместителей, включая Чубайса, Коха, Уринсона.

Интересно, что, выступая в пятницу в Думе и отвечая на вопрос, кто инициировал появление Чубайса в правительстве, премьер безапелляционно заявил: «Его предложил я!» Пытался ли этим ответом Черномырдин слегка разрядить конфронтацию, возникшую между Ельциным и думским большинством? Возможно. Хотя доподлинно известно — Черномырдин был против январского 96-го года решения об отставке Чубайса.

Чуть ранее, во время беседы, которая случилась у меня с премьером, Черномырдин едва ли не с восхищением говорил о том, как изменился Чубайс, как он приблизился к реальным проблемам, как он прибавил. Маловероятно, чтобы спустя 2–3 недели Черномырдин стал инициатором отставки Чубайса. Чубайс нашел ключ к Черномырдину. Черномырдин же оценил способности Чубайса, его фанатичность в достижении цели, экономическую эрудицию и организаторский талант. Не мог не просчитать Черномырдин еще одной особенности ситуации. Разумно держать рядом с собой магнит, который притягивает к себе неудовлетворенность общества и обывательское раздражение по поводу проходящих реформ. И Черномырдина устраивало, что президент своим указом поднял должностной уровень Чубайса. На «обыкновенного» вице-премьера ничего не свалишь в случае неудач. А первый вице-премьер, отвечающий за экономическую политику и финансы, фигура ключевая. Не случайно, что Черномырдин практически никак не отреагировал на малоприятные для него, если не оскорбительные, оценки, высказанные политологами на страницах средств массовой информации: «Регент поменял место работы, но не отказался от идеи регентства». Управлять правительством, по существу, будет Чубайс, а Черномырдин для Чубайса прикрытие, политический щит. Мавр сделал свое дело. Черномырдин, верный своему непубличному стилю, решил схитрить, перетерпеть эти колкости. Не возмущаться, не опровергать. И не ошибся. Президент среагировал. Баталии по реорганизации правительства были достаточными и затяжными. До отъезда Ельцина в Хельсинки на переговоры с Клинтоном принципиальные изменения в правительственном кабинете должны быть объявлены. Дискуссия была и взрывной, и вязкой. Расходились за полночь. В правительстве неминуемо образовывалось два ядра, но не исподволь, когда бы непредсказуемо сгруппировались ранее незнакомые люди, а волей президента, давшего Чубайсу максимальные полномочия.

14 марта в пятницу на встрече с руководителями СМИ, Ельцин фиксирует формулу управления будущим правительством — «1+1+4». «Премьер, единственный первый вице-премьер и еще четыре простых заместителя премьера». Что могло измениться, чтобы к 17 марта (то есть спустя всего лишь субботу и воскресенье) якобы сложившийся замысел практически в корне изменился? Ничего. Надо не столько знать, сколько понимать нашего президента.

Ельцин применил, как принято говорить, домашнюю заготовку. Он еще раз подтвердил: меняется внешность президента, меняется состояние его здоровья, но стиль и привычки президента остаются неизменными. Ельцин использовал апробированное оружие — противовесы. Попробуем угадать, прочертить линию его размышлений, предшествующих появлению Чубайса в правительстве. Отложим в сторону заботы Ельцина о своем историческом будущем, о судьбе начатых им реформ, иначе говоря, отложим в сторону романтические и философские предрасположения Ельцина. Чубайс, это мобильный реформаторский противовес умеренному, компромиссному Черномырдину, человеку, прошедшему школу партийно-советского управления. Не лишен этого духа и сам президент. В постсоветское время правомерно сказать: «Все мы вышли из большевистской шинели». Непростое обсуждение новой модели правительства и равно его формирования убедило Ельцина, что даже при видимом согласии трения и противоборства группировок, возглавляемых премьером и его первым заместителем, не избежать. Слабость правительства, рассуждает далее Ельцин, в его оторванности от регионов даже чисто биографически. Правительственный корабль перегружен пусть и профессиональными, но непопулярными в обществе фигурами. На фоне проруганного вдоль и поперек Чубайса Черномырдин более приемлем, воспринимаем без восторга, но без отторжения.

Ельцин делает, как многим кажется, неожиданный ход: он вводит в игру еще одну знаковую фигуру — своего любимца, губернатора Нижнего Новгорода Бориса Немцова, сумевшего добиться победы на повторных региональных выборах. Борис Немцов — губернатор-демократ, а это значит — Ельцин остается в поле своих демократических воззрений. По своим политическим симпатиям Немцов находится где-то между Явлинским (в прошлом они были друзьями), Гайдаром и самим президентом. В правительстве, по замыслу Ельцина, Немцов получает равные полномочия с Анатолием Чубайсом. Возникает вопрос: кто выиграл в этой комбинации: Чубайс, Черномырдин, Немцов? Никто. Выиграл президент. Действие выдержано в стиле классической интриги. В этом жанре за последние годы президент преуспел основательно. А раз это его пристрастие проявилось еще раз, можно сказать с уверенностью — президент почувствовал себя здоровым. Выдвижение Немцова имело еще один оправдательный довод. По словам самого Немцова, ему назначают расстрельную должность — вице-премьер, курирующий социальную сферу.

Его предшественник на этом посту Виктор Илюшин не устоял. И не мог устоять. Плавание в закрытой кремлевской заводи, изобилующей хищной живностью, сверххолодными и сверхгорячими подводными ключами, не дает лоцманских навыков плавания в открытом штормящем море. Не всякая тень даже сверхзначимой фигуры способна материализоваться в явление весомое, продуктивное и самостоятельное. И дело не в поездке на горнолыжные курорты в Швейцарию, что позволил себе отпускной Илюшин и что якобы возмутило сановные и не сановные лица. Да и ездил в Швейцарию Илюшин вряд ли для обретения навыков высококлассного горнолыжника. Кто-то зло пошутил вдогонку: поехал проверить прочность банковской системы. Давайте предположим, что Ельцин понял: предполагаемая реформа коммунального хозяйства страны — реформа, затрагивающая буквально каждого гражданина, каждую семью, не будет популярна. Именно поэтому ее должен проводить достаточно смелый, вызывающий симпатии у сограждан, узнаваемый человек, если такой окажется и согласится нести этот утыканный гвоздями крест. И еще. Подобную реформу может проводить человек, профессионально знакомый с принципами коммунального хозяйства. Любой губернатор засыпает и просыпается с этими проблемами. Второй правительственной зоной Немцова значились естественные монополии, от вседовлеющей власти которых больше всего страдали регионы. Произошло деление олигархического пространства. Банковский пул замкнулся на Чубайсе. А в царстве естественных монополий президент утвердил царствовать Бориса Немцова. Значимость будущих подчиненных новому куратору в буквальном смысле этого слова вскружила голову. Его реформаторский энтузиазм едва ли не мгновенно обрел масштаб угрожающий. Но это все случится позже. Человек из нутра страны, неплохо исполнявший свое губернаторство в одной из самых перспективных территорий России, человек, бесспорно, тщеславный, здесь более уместен. Так просчитал ситуацию Ельцин. Хотя, и это немаловажный факт, Немцову уготована судьба провинциала в столице, и тут уж ничего не поделаешь. Этой судьбы не способна изменить даже игривая находчивость Немцова, вынудившая президента называть Нижний Новгород третьей столицей России. Ельцин остается прагматиком во всем, и в интриге тоже.