Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП) - Мишель Пейвер

И в ту ночь, когда он умер, он тоже смеялся. Смеялся над шуткой Торака, когда они разбивали лагерь. А потом пришел тот медведь…

С тех пор прошло уже девять лунных месяцев, но временами Торак все еще не мог поверить, что отец ушел навсегда.

Иногда утром, едва проснувшись, он лежал в своем спальном мешке и думал о том, что ему очень многое нужно рассказать отцу. О Волке, о Ренн, о Фин-Кединне…

А потом понимание вновь обрушивалось на него. Нет, никогда он ничего отцу не расскажет!

«НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ!» — велел он себе.

Но, сколько себе ни приказывай, это не помогало — ни тогда, ни сейчас.

Вскоре Торак добрался до узкого изогнутого пляжа, покрытого серым песком. Всюду грудами лежала пурпурная морская трава, от которой исходил сильный солоноватый и довольно противный запах. Слева хаотично громоздились скалы, их, казалось, специально пытались расколоть гигантским молотом. Справа Широкая Вода величаво несла свои воды в сверкающее Море.

Тораку стало не по себе. Этот мир был ему совсем незнаком. Чайки кричали над головой, и крики их были совсем непохожи на мелодичное пение лесных птиц. На песке виднелись чьи-то странные следы: широкая полоса, а по бокам от нее глубоко вдавленные полумесяцы и вмятины от когтей. Торак догадался, что здесь какое-то крупное, тяжелое животное волочило свое тело к воде, но не знал даже, охотник это был или добыча.

Он взобрался на скалу; под ногами хрустели крошечные белые ракушки, похожие на раковины обыкновенных улиток, но названия их он не знал. Как не знал и названия тех мясистых растений, что росли в трещинах камней, их желтые цветы трепетали на ветру.

В нескольких шагах от него черно-белая птица, похожая на сороку, но с длинным красным клювом, клюнула одну из раковин, прилепившихся к скале. Она так сильно и резко ударила клювом, что раковина раскололась. Птица съела ее содержимое и полетела прочь с громким, пронзительным криком.

Торак некоторое время смотрел ей вслед. Потом опустился на колени у самой кромки воды и стал всматриваться в этот странный, колышащийся мир. Он видел золотисто-коричневые листья, похожие на листья папоротника, и тонкие, точно нити, зеленые водоросли. Когда он опустил в воду руку и коснулся этих растений, то золотистые листья оказались слизистыми и скользкими, как мокрая оленья шкура, а зеленые водоросли липли к пальцам, точно мокрые волосы. Какое-то существо с бородавчатой оранжевой раковиной на спине, почуяв упавшую на него тень, скользнуло за камень.

От солоноватого душного запаха водорослей у Торака разболелась голова; морская вода сияла так, что слепило глаза. Торака охватило непреодолимое желание убежать обратно в Лес, спрятаться там и никогда больше оттуда не выходить.

И тут он вспомнил о лесных племенах, пораженных страшным недугом. Если он не найдет спасительного средства…

Торак заставил себя остаться на морском берегу. Взяв себя в руки, он отправился на поиски пищи.

Он не знал, что здесь, на берегу, годится в пищу, а что нет, но еще на опушке Леса нашел целую полянку сочной мари и как следует ею запасся. Сложив из плавника костер, Торак разогрел в огне несколько крупных камней, наполнил бурдюк для приготовления пищи морской водой примерно до половины, подвесил его у костра на подходящую корягу и раздвоенной палкой кинул в воду раскаленные камни. Затем туда же последовала марь и остатки зайчатины — зайца Торак поймал в силок прошлой ночью. Вскоре довольно вкусная, хотя и слишком соленая похлебка была готова.

Торак устал, но напряжение этого дня давало себя знать: спать ему не хотелось. Сняв с себя одежду, он старательно вымылся. После морской воды кожа казалась хоть и чистой, но какой-то немного липкой. Торак натянул штаны, а башмаки и куртку разложил на камнях, чтобы просушить и проветрить.

На дне ранца он наткнулся на кабаньи клыки.

Возможно, та женщина — вождь одного из лесных племен — была права. Возможно, действительно следовало бы сделать из этих клыков амулет и повесить на шею в память о друге, которого ему, Тораку, пришлось убить…

Он тщательно вымыл клыки в ямке на поверхности большого камня, где собралось немного дождевой воды, и палочкой содрал с их внутренней стороны присохшую плоть. Чистые клыки он разложил на камне, чтоб просохли.

Затем Торак натянул поперек небольшого заливчика леску с крючками из шипов ежевики; ему показалось, что там должна быть рыба — она вполне могла кормиться в более теплой воде среди водорослей. В качестве наживки он использовал кусочки мяса, которые соскоблил с кабаньих клыков. Однако чтобы крючки ушли под воду, требовались камни-грузила.

На берегу валялось сколько угодно голышей, но в ранце у Торака больше не осталось ни одной полоски сыромятной кожи, чтобы привязать камни к леске. Желания нарезать для этой цели стебли слизистых коричневатых водорослей у него что-то не возникло. В воде наверняка живет какой-нибудь Тайный Народ, вдруг эти водоросли принадлежат ему?

Пары расщепленных сосновых корней, решил Торак, будет вполне достаточно. А это означало, что нужно вернуться в Лес.

Среди деревьев он сразу почувствовал себя в безопасности и стал судорожно выдумывать причину, чтобы подольше здесь задержаться. Может, нарезать побольше сосновых корневищ? Всегда ведь полезно иметь что-то про запас. А для этого нужно зайти поглубже в Лес, потому что нельзя срезать больше двух корневищ у одного дерева…

Солнце уже садилось, когда Торак вернулся к Морю. Его вещи лежали на прежнем месте, на скале.

Почти на прежнем месте.

Кто бы ни рылся в его пожитках, сколь бы ни старался он не сдвигать вещи с места, Торак мгновенно заметил, что вещи сдвинуты, а кустик желтых цветов возле ранца слегка примят — сперва ранец стоял как раз на этом кустике. Кабаньи клыки тоже лежали не там, где он их оставил: на камне еще видны были влажные отметины в том месте, где они лежали прежде.

Торак бесшумно скользнул обратно в Лес, пригибаясь к самой земле.

«Жаль, что подлесок здесь совсем низкий», — думал он.

Вскоре шагах в тридцати от него на песчаном пляже послышались голоса. Из-за скал вылезли двое мальчишек и медленно пошли по берегу, высматривая следы.

Оба они были крупнее Торака и, скорее всего, примерно на год его старше. Лица их потемнели от загара, длинные, до желтизны выгоревшие волосы заплетены в косы и украшены раковинами. Поперек лба волосы их были перехвачены узкими полосками серой кожи, прикрывавшими глаза от солнца, отчего лица мальчишек удивительно походили на равнодушные деревянные маски.