Заговор генералов - Владимир Понизовский

- Приму к сведению, - ответил Путко.

И вот теперь поезд уже замедлял ход у перрона станции Могилев.

На платформах, в здании вокзала, на площади - шинели, френчи, гимнастерки. Многие с нашивками все тех же "ударных" и "штурмовых батальонов", с черепами и скрещенными костями. "Ударники" - мордастые, в новеньком обмундировании. Что-то на передовой этих "смертников" не довелось видеть... А здесь козыряют с шиком, грудь колесом.

К вокзалу подъезжают автомобили. Столько генералов разом Антону тоже видеть не привелось. Даже на Московском совещании их было меньше. Куда сунуться со своими предписаниями?.. Путко и Кастрюлин разыскали военного коменданта станции.

- Вам - в управление дежурного генерала, штабной автомобиль курсирует между вокзалом и Ставкой с интервалом в десять минут, - вернул поручику предписание полковник со значком генерального штаба.

- Тебе, - повернулся он к Кастрюлину, - в казарму георгиевцев, вторая улица налево, до конца.

Антон и Петр переглянулись.

- Не будем прощаться, - сказал Путко, когда они отошли от коменданта. - Я тебя разыщу.

В штабной автомобиль набились офицеры с поезда. Из оброненных ими фраз Антон уловил, что они тоже вызваны на испытания английского оружия. Однако в управлении дежурного генерала никто ничего не знал. Направили в главное полевое артиллерийское управление. Но и там лишь недоуменно пожали плечами: ни об испытаниях, ни о самих минометах и бомбометах ничего неизвестно. Посоветовали наведаться в генерал-квартирмей-стсрскую часть... Весьма странно...

- Эти командировки организованы Главкомитетом "Союза офицеров", туманно объяснили у дежурного генерал-квартирмейстера. - Комитет и займется вами, господа.

Выписали направления "на постой". Не в гостиницы города, а в спальные вагоны на той же станции. Офицеры вернулись на вокзал. Нашли на дальних путях вагоны. Разместились. Днем из поездов, прибывавших с фронтов и из тыла, выплескивались новые команды "испытателей", и к вечеру спальные вагоны уже были заполнены.

- Никому никуда не отлучаться! - прошел по вагонам ротмистр, представитель Главкомитета. - С часу на час прибудет председатель. Он задерживается в Ставке, где идет важное совещание.

О чем говорят офицеры, предоставленные безделью?..

- У меня два года и один месяц старшинства в чине, да год старшинства за ранение, да одиннадцать месяцев старшинства за службу в штабе дивизии получается четыре полных, ценз производства давно вышел, а они зажуливают капитанские погоны!..

- Вы, прапорщик, с Северного? Германец только сунулся - вы и в штаны! Ригу немцам отдали!

- Попрошу вас!.. Мы защищались до последней возможности!

- Знаем-знаем! Вот в газетах пишут: "Паническое бегство, войска отходят без приказа, солдаты бросают винтовки".

- Гнусное вранье! Я требую!..

- Зачем горячиться, господа? Объясните лучше, какая разница между бомбометами и минометами?

Вот это да: среди командированных на испытания есть даже и не артиллеристы... Антон как бы между прочим обратился к спрашивающему:

- А вы в каком роде войск служите?

- Казак! - с гордостью хлопнул себя пятерней по груди тот. - Да приказано сменить лампасы и околыши на ваше обмундирование.

О чем еще говорят мужчины в компании?

- Всему виной - женщины! Кто совратил военного министра Сухомлинова? Катька! Ему за шестьдесят, а ей двадцать пять! Будешь пыжиться!..

- После Евы так и идет: Далила погубила Самсона, Елена - Париса, Клеопатра - Цезаря... Красивая женщина - это рай для глаз, ад для души, чистилище для кармана.

- А вот когда мы стояли в Фокшанах, так там, я вам скажу!..

- Фи, подпоручик! Вы опускаетесь до армейского прапора!..

Председатель Главкомитета задерживался. По купе начался вист. Откупоривались штофы.

Антон выглянул в окно. Была полная луна. Серебрились рельсы. Вдоль спальных вагонов выстроились солдаты с винтовками в руках. Усиленная охрана?.. Он вспомнил свой зарешеченный арестантский вагон, который вот так же стоял когда-то на дальних путях. Его везли тогда на каторгу. И так же охраняли солдаты. Но сейчас... Это становится "оч-чень", как говорит Василий, любопытным...

2

В полдень Корнилов проводил на вокзал Савипкова. Вернувшись в губернаторский дворец, приказал адъютанту немедленно созвать на совещание всех лиц, перечисленных в списке, составленном ординарцем Завойко.

Управляющий военмина приехал накануне. Привез из Питера именно то, чего ждал главковерх: отшлифованный казуистами проект закона о введении смертной казни по всей России. На листе оставалось лишь поставить подписи. Привез согласие Керенского на подчинение Петроградского военного округа главковерху и объявление столицы на военном положении; просьбу министра-председателя направить к Петрограду конный корпус "для реального осуществления военного положения и защиты Временного правительства от возможных посягательств большевиков". Последний пункт был самым главным. Он развязывал Корнилову руки.

В кабинете Савинков с глазу на глаз высказал генералу и несколько других пожеланий Керенского:

- Изъявив готовность объявить Петроград на военном положении, Александр Федорович вместе с тем хотел бы выделить его из округа и оставить гарнизон в своем подчинении.

- Чем это вызвано? - с подозрением посмотрел на него Корнилов.

- Откровенно говоря: страхом перед вами. Как выразился Керенский, во всякое время вы его сможете тогда скушать.

- Выделим, - согласился, прикрыв веки, генерал.

- Далее. Керенский просит поручить командование корпусом не Крымову, а какому-либо другому генералу.

- Почему?

- Из политических соображений. Главное - Кры-мов монархист.

- Учту.

- Желательно заменить в составе корпуса Кавказскую туземную дивизию на регулярную кавалерийскую.

- С какой стати?

- В Кавказской офицеры преимущественно из гвардии, это настораживает: они также монархисты. Кроме того, если придется активно действовать в столице, подав-лепие Совдепов руками туземных, а не русских войск может произвести неприятное впечатление.

- Приму к сведению.

- Еще не все. До правительства дошли слухи о каком-то заговоре, во главе коего стоит Главкомитет "Союза офицеров". Чтобы отвести всякое подозрение о соучастии в этом заговоре чинов Ставки, Керенский просит перевести главную квартиру союза из Могилева в Москву.

- Не возражаю.

- И наконец, последнее. Это уже моя просьба: откажитесь от услуг своего ординарца. По данным контрразведки, он - темная личность.

- Завойко в данный момент уже нет в Ставке, - ответил генерал.

Савинков испытал полное удовлетворение: он и не рассчитывал, что Корнилов уступит во всем. Оставалось чисто техническое дело - с офицерами штаба нанести на карты границы военного округа, отошедшего под власть главковерха, и пределы, оставшиеся в подчинении министра-председателя. После прощального обеда Корнилов уточнил:

- Вы объявите закон и введете военное положение, как только конный корпус закончит полностью сосредоточение под Петроградом?

- Совершенно верно. А каково ваше отношение, генерал, к Временному правительству? - в свою очередь спросил Савинков.

Корнилову стоило большого труда ответить:

- Передайте Керенскому, что я буду всемерно поддерживать его, ибо это нужно для блага отечества.

Савинков отбыл. Гора с плеч! Теперь нельзя было больше терять ни часа. Надо сказать, что Корнилов не испытывал угрызений совести. Он почти не кривил душой, соглашаясь на просьбы Керенского и Савинкова: пусть разложившийся питерский гарнизон остается под их командованием - он все равно никакой боевой ценности не представляет, в любом случае его предстоит распотрошить. Заменить Крымова? Он уже и так назначен командующим Отдельной армией, а на Третий корпус поставлен генерал Краснов. Согласие на перевод Главкомитета "Союза офицеров" ничего не значило - это делается не в день-два. Завойко же в Ставке действительно не было, правда временно: Корнилов направил своего ординарца с особо секретным поручением на Дон, к атаману Каледину. Так что слукавил он лишь в отношении Кавказской туземной - эту дивизию главковерх заменять не намеревался.

Пока собирались участники предстоящего совещания, Корнилов принял генерала Лукомского. Начальник штаба был взвинчен:

- Отовсюду поступают самые резкие отклики в связи со сдачей Риги. Германская главная квартира торжествует. Союзники готовы списать нас со счетов.

- Могу лишь повторить вам то, что вчера сказал румынскому послу Диаманди, - ответил главковерх. - Я предпочитаю потерю территорий потере армии. Именно поэтому войска оставили Ригу. Рига должна произвести такое же впечатление, как тарнопольская катастрофа.

- В июне - июле вина была возложена на большевиков, а теперь ее возлагают на нас, - упрямо возразил Лу-комский. - Сами немцы признают: русская армия бросалась в отчаянные и кровавые атаки. Все армейские и фронтовые комиссары дали сообщения в газеты, что войска проявляли стойкость, самоотверженность, не было ни бегства, ни отказа от исполнения приказов, армии честно бились с врагом. Комиссары находят причины поражения в огромном перевесе противника в численности штыков и артиллерии, в плохой боевой подготовке наших частей и перебоях в работе механизма командования и фронта и Ставки... Вот, - он достал и развернул газетный лист: - "...эти перебои сделали бесплодными порыв революционных солдат. Знайте и говорите всем: нет пятна на имени революционного солдата! Многие части дрались с доблестью. Считаю необходимым отметить подвиг латышских стрелковых полков, остатки которых, несмотря на полное изнеможение, сражались в арьергарде до конца". И это - о большевистских полках! Я привел вам сообщение для печати, сделанное комиссаром Войтинским.