Записки нечаянного богача 2 - Олег Дмитриев

На тачку Антона погрузили мясо. Мякоть, передние ноги и рёбра. Половину рёбер пришлось оставить — тачка и так уходила в мох почти по самую втулку. На Петькину посадили меня, вывесив по диагонали прямую правую ногу, к которой примотали пару палок: одну — от подмышки до ступни снаружи, и вторую от паха до ступни — внутри. Для верности нас, меня и ногу, обложили мхом. Но до этого я велел парням умыться и помыть руки в ручейке. Мне они тоже помогли утереться мокрым мхом, и это наверняка было правильное решение. Три женщины дома не находили себе места и так, и вряд ли стоило вваливаться в ворота в образе трёх упырей, с окровавленными руками и мордами.

Дорога до дома заняла около получаса, наверное. Ехать в коляске — это, конечно, элегантно и вполне по-джентльменски. Только если коляска запряжена парой лошадей, а не младшим братом, вокруг какая-нибудь Даунинг-Стрит, а не таёжная глушь, и ты сидишь в костюме и пальто, а не валяешься на куче мха с ногой, нацеленной в облака, как зенитка. И трясло так, что я, кажется, пару раз сознание терял от боли. Но добрались.

На Наде не было лица. Глаза напуганные, на щеках слезы, руки прижаты к губам. Пока Петька сгружал меня во дворе возле кострища, она прыгала вокруг, словно не зная, с какой стороны ко мне подступиться. Мой вид с ногой в деревянном сапоге и замшелый горб на спине очень слабо напоминали того, с кем она утром проснулась на одном сеновале. На крыльцо выскочила Аня с какими-то пакетами, за ней вышла мама с двумя вёдрами горячей, судя по пару, воды. И глаза у всех были полоумные. Это пора было прекращать.

— Так. Петь, тащи вон ту колоду, сажай меня на неё. Антон, помоги бабушке с вёдрами, только не ошпарься. Надя, стой на одном месте, от тебя голова кружится, — выдал я задания всем сразу.

— Папа, тебе очень больно? — со слезами в голосе спросила дочь.

— Нет, Ань, не очень. Только когда смеюсь, — пришла на ум дурацкая старая шутка. — А где твой Лобо?

— Вот он! — она вытащила из кармана курточки волчонка, благополучно рассыпав все пакеты, что были в руках. Судя по маркировке — это и был перевязочный и шовный материалы.

— Петя, сажай Диму на пень, — сказала мама брату, который и так сажал меня на колоду. — Снимай одежду, я сейчас.

Пока мы отвязывали палки, стягивали разрезанную вдоль спины куртку и отпарывали штанину под самой зоной бикини, она вернулась, протянув мне стакан.

— Пей.

— Не хочу, мам, — удивлённо сказал я, унюхав крепкий спиртной дух. И действительно, как-то совсем не хотелось.

— Пей, — громче и требовательнее повторила она. — Шить начну — зайдёшься, а так хоть чуть-чуть полегче будет. Только шока мне тут твоего не хватало!

«А мама права!» — хором сказали все трое внутренних голосов, и их неожиданное единодушие поражало. И вправду, накладывать швы наживую — дело не самое приятное. Можно ради такого случая и оскоромиться. Я взял стакан и медленно выпил. Судя по всему, это была какая-то местная самогонка, настоянная на травах. По крайней мере, чёрную смородину и мяту я точно узнал.

Петька по маминой команде притащил с Антоном из сарая какой-то верстак, на котором разложили на стерильной салфетке инструмент. Глядя на все эти приготовления, у Ани и Нади снова появились на глазах слёзы. Их отправили в дом, вместе с Антошкой, поручив заняться ужином — питаться регулярно надо было всем, и целым, и штопанным. Мама набрала новокаин в два больших шприца, один дала мне в руки, а со вторым зашла за спину.

— Будет немного больно, — предупредила она. Только уже после того, как воткнула в спину иглу и ввела препарат.

— Я догадался, — просипел я, чудом не выдавив весь анестетик из своего шприца. Но уже через пару минут стало полегче.

— Прости, мама, — проговорил я в паузах между уколами в спину

— За что? — ответил удивленный голос за спиной.

— Не уберёгся, — виновато буркнул я.

— Дурачок ты, Митя. — Сколько же раз я слышал эту фразу прежде. — Двух человек спас, еды добыл, живым вернулся — и ещё виноватит себя сидит! — Да, с этой стороны я на ситуацию не посмотрел — как-то некогда было.

— А у вас-то тут что, расскажи? — глядишь, за разговором и не так больно будет. Наверное.

— Нормально у нас тут всё. Антоша из лесу прибежал, белый как смерть, и сразу же свою комнату, чемодан схватил и собираться начал. Трясся, как осиновый лист, говорил, что тут в лесу водятся звери, которых он даже в кино не видел. Что хочет в Москву, к друзьям, где нет монстров и можно попить нормальный кофе.

Мама, видимо, закончила с новокаином, и взяла с пелёнки кривую иголку с уже вдетой нитью. Я сглотнул и начал обкалывать бедро. По чуть-чуть, на расстоянии сантиметра от краев раны, как в книжках читал. Отмытая и обработанная, она выглядела, конечно, всё равно погано, но гораздо лучше, чем в лесу. И оказалось, что длиной была «всего-то» сантиметров двенадцать. Штанину кабаний клык распорол почти всю, ноге досталось меньше. Опять повезло. Неровные края стали напоминать кожуру грейпфрута — анестетик надувал кожу, чуть поднимая. Только на срезе цитрусовой корки по-прежнему краснело мясо. Моё. Выглядело всё это очень неприятно.

— Аня посмотрела на него с чемоданом, и говорит со слезами: «Ты что, их там бросил?», — продолжала мерно говорить мама. — Антошу аж на визг сорвало. Тут-то ему Надя и поднесла. Потом, конечно обнялись, уселись на кровать и ситуация стала чуть проясняться. Я ружьё взяла, зарядила, как папа учил, пошла на крыльцо. А тут в ворота Петька влетает с двумя корзинами. Швырнул их в разные стороны — и в сарай. И по пути на бегу какую-то ахинею орёт: «Зелёнка, кокаин, ещё чего-то, два! И вам всем — марлю варить срочно!».

Я хмыкнул было, но тут же заткнулся, едва не взвыв — мама затягивала узел шва. Увидел, скосив глаза, пакет со стерильным бинтом, подхватил и зажал зубами. Полегчало. Но только зубам. И потянулся за ниткой с иголкой. Лекарство в шприце кончилось,