Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары - Петр I

Известно, что Петра Великого единое ненасытимое его желание к познанию того, что для государства выгодно, сопровождало не токмо ко всем заводам, мануфактурам и рукомеслам, которые заслуживали внимание, но он даже не стыдился в деревнях и городах посещать и ободрять низкого состояния людей, которые с желаемым успехом отправляли свое рукомесло. Как он однажды находился в Архангельске при реке Двине и увидел довольное число барок и прочих сему подобных простых судов: на месте стоящих, то спросил он, какие бы то были суда и откуда они?

На сие было донесено царю, что это мужики и простолюдины из Холмогор, везущие в город разный товар для продажи. Сим не был он доволен, но хотел сам с ними разговаривать. И так пошел он к ним и усмотрел, что большая часть помянутых повозок были нагружены горшками и прочею глиняною посудою. Между тем как он старался все пересмотреть и для того ходил по судам, то нечаянно под сим государем переломилась доска, так что он упал в нагруженное горшками судно, и хотя себе никакого не причинил вреда, но горшечнику довольно сделал убытку.

Горшечник, которому сие судно с грузом принадлежало, посмотрев на разбитый свой товар, почесал голову и с простоты сказал царю: «Батюшка, теперь я не много денег с рынка домой привезу». – «Сколько ж думал ты домой привезти?» – спросил царь. «Да ежели б все было благополучно, – продолжал мужик, – то бы алтын с 46 или бы и больше выручил». Потом сей монарх вынул из кармана червонец, подал его мужику и сказал: «Вот тебе те деньги, которые ты выручить надеялся, сколько тебе сие приятно, столько и с моей стороны приятно мне, что ты после не можешь назвать меня причиною твоего несчастия».

Известно сие от профессора Ломоносова, уроженца Колмогор, которому отец его, бывший тогда при сем случае, пересказывал.

Петра Великого строгое предприятие истребить воровство

Царь Петр Великий, заседая однажды в Сенате, услышал о разных грабительствах, случившихся за несколько дней, в великое пришел негодование и во гневе сказал сии слова: «Клянусь Богом, что я наконец прерву проклятое сие воровство». Потом, взглянув на тогдашнего генерал-прокурора Павла Ивановича Ягужинского, сказал ему: «Павел Иванович! Напиши сейчас от моего имени генеральный указ во все государство, что, ежели кто и столько украдет, чего будет стоить петля, тот без дальних допросов будет повешен».

Генерал-прокурор, который уже взял в руки перо, помешкал еще по выслушании сего строгого повеления и со удивлением говорил царю: «Петр Алексеевич! Помысли о следствиях такого указа». – «Пиши, – подтвердил царь, – как я тебе сказал». Ягужинский, еще не писав, со смехом повторил монарху: «Всемилостивейший государь! Разве вы хотите остаться императором без подданных. Мы все воруем, только с тем различием, что один более другого». Царь, слушавший сии слова в задумчивости, начал шуточному сему замыслу смеяться и без дальнего повеления оное оставил.

Известно сие от министра кабинета графа Ягужинского.

Петра Великого неутолимое желание все основательно наследовать

Между Нарвою и Ревелем, около 100 верст от последнего города, стоит на большой дороге изрядная каменная церковь, именуемая Гальяль. В оной находится с древних шведских времен, между прочими гробницами прежних владетелей тамошних поместий, так же одна, в которой 1632 года похоронены две девицы фон Гроот, которые и доныне нетленными пребывают.

Проезжая сие место 1752 года июля месяца, велел я поднять камень и нашел сии два тела в вышеописанном состоянии: нагими, иссохшими, желтоватыми и без малейшего духа. Кожа по всему телу казалась подобною искусством выделанной и натянутой свиной коже, и, будучи пальцем, или палкою в живот вогнута, распрямлялась с сильною упругостию; внутренности же иссохшими быть долженствуют, ибо я, осязая их, ни малейшего знаку оных не нашел.

Пономарь, отваливший мне сей гробницы камень, рассказал при сем случае, что Петр Великий во время шведской войны, приступая к Ревелю и расположась своим станом, стоял несколько недель близ сего места. Он, услыша о сих нетленных телах, не хотел тому поверить, а чтоб исследовать самому истину сей вещи, повелел царь принести сии тела в свой стан, прилежно их рассмотрел и изъяснил находившимся при нем генералам естественные причины сего неповреждения; спустя несколько дней приказал он их обратно отнести в их гробницу и нимало тому не удивляться.

Петра Великого слезы о смерти Карла XII

Сей великий монарх, являвший всегда истинное почтение и любовь к Карлу XII, во время Ништадтского мира (1721) иногда говаривал: «Я предлагал с моей стороны любезному моему брату Карлу два мира: первый был мир необходимый, а другой был великодушный мир, которые он мне оба отказал. Теперь же в третий раз должен со мною заключить принужденный или постыдный мир».

Когда же великодушный наш император получил известие о смерти Карла XII, воспоследовавшей в 1718 году при Фридрихсгаме, потекли из очей его слезы, а как он приметил, что оные по лицу его катятся, то отворотился от окружавших его и отер их платком, потом сказал смущенным голосом: «Ах, брат Карл, сколько я о тебе сожалею!»

Известно сие от тайного советника Веселовского.

Петра Великого мнение о карточной игре

Поелику Петр Великий никакой карточной игры не знал, как только голландской гравиас, то и сию игру редко употреблял; напротив того, в вечерних собраниях охотнее разговаривал с морскими офицерами, кораблестроителями и купцами, нежели любил играть, то игра мало при дворе была в употреблении. Хотя в армии и флоте не совершенно была оная запрещена, однако не выше рубля позволено было проигрывать.

Кто больше проигрывал, тот по Воинскому царскому уставу не повинен был платить, а ежели фискал о том доносил, то те, которые больше рубля проигрывали, подвергались суду и наказанию. Сей монарх говаривал об игроках: «Они либо не имеют вкуса в полезных вещах, коими бы могли заниматься, либо имеют намерение своих товарищей лишать денег».

Известно сие от генерал-экипажмейстера Бруинса.

Петра Великого отважность на воде

Петр Великий от юности своя, казалось, как бы природное имел отвращение от водяной езды. Сему в доказательство служить может то, что, когда предлагали ему кататься по реке Яузе в Москве или по какому пруду, никогда не могли его на то согласить, и он всегда отказывался страхом; но не можно довольно надивиться, что он в последующее время получил величайшую и почти чрезмерную страсть к плаванию по сей непостоянной стихии до самой своей кончины.

Страсть сия возросла в нем до величайшей отважности, которая часто угрожала ему очевидною опасностию и лишением жизни, однако же, имея он твердую доверенность на кормчее искусство, ни малейшей не показывал боязни. Когда он таким образом боролся с разъяренными морскими волнами и сражался с жесточайшею бурею, лишавшею отважности лучших его мореходцев, то сей истинный наш морской герой никогда не вдавался в отчаяние, но паче вперял в них мужество сими словами: «Не бойтеся, царь Петр не потонет. Слыхано ль когда, чтоб российский царь погиб в воде?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});