Ворон и роза - Сьюзен Виггз

— Нет, пока мы не покончим со всем этим.

— Тогда тебе придется очень долго ждать. Потеряв терпение, он опустился на одно колено и обнял ее за плечи. Ее кожа под его пальцами была теплой и мягкой.

— Это на меня ты сердишься, Лорелея. Зачем же тебе позориться, выставлять себя на показ, словно ты женщина, потерявшая стыд?

— Ах, — хрипло произнесла она. — Значит, мне это удалось. Надеюсь, каждый из присутствующих обратил внимание на этот факт.

— О боже, зачем тебе это?!

— Все должны убедиться в том, что я женщина легкого поведения — будет, чем аргументировать мой развод.

Ее наивное, отчаянное желание разрушить их брак как удар молота поразило Дэниела. Ему стало нестерпимо больно, что он сам подтолкнул ее к этому.

— Не будет никакого развода, — заявил он. — Я не позволю тебе уйти, Лорелея, нас нельзя разделять.

В его словах было больше правды, чем она могла бы предположить. Каждый раз во время их близости Дэниел чувствовал, что сливается с ней воедино, погружается в ее тепло. Сейчас его рот был совсем близко от губ Лорелеи. Он мог чувствовать ее дыхание, быстрое и легкое, на своей щеке.

«Один поцелуй, — говорил он себе. — Один поцелуй вернет Лорелею — великодушную, непредсказуемую, без которой уже невозможно жить».

Он прижался к ее губам, вкушая знакомую сладость зрелого плода…

Она отпрянула назад:

— Нет. Я не хочу.

— Лгунишка, — возразил он. — Ты хочешь меня.

Он завладел ее губами, и их податливость убедила Дэниела, что он прав. Он отодвинулся назад, чтобы заглянуть в бездонные мечтательные карие глаза.

— Ты научил меня играть в эту игру, Дэниел, — тихо проговорила она. — Но сама я научилась побеждать в ней, — она потянулась к нему и страстно поцеловала.

Тело мужчины заныло от охватившей его страсти. Такой поцелуй был способен вырвать душу мужчины из его тела: поцелуй опытной женщины, поцелуй куртизанки.

К своему стыду, Дэниел понял, что она даже руками не пошевелила, чтобы доставить ему наслаждение. Он слишком пылко реагировал на нее — от простого поцелуя стал мягким как воск.

Дэниел отодвинулся от нее, чувствуя на губах вкус ее губ и тревогу во всем теле от ее чувственного штурма.

— Я шокировала тебя? — с триумфом в голосе спросила Лорелея.

— Ты этого добивалась? — спросил он, наклоняясь к ней и обнаруживая, что его дурманит запах розовой воды и нового шелка. — Хочу предупредить тебя, это очень опасно. Ты играешь с огнем.

— Теперь я привыкла к опасности, — она рассмеялась. — Это у меня в крови.

— Боже, ты заводишь меня слишком далеко.

Дэниел перевернул ее на спину. Ее тело под невероятно тонкой тканью еще больше возбуждало его. Он приник к ее груди, лаская ее языком через шелк, натягивая его так сильно, словно хотел порвать, как будто тем самым он уничтожит отчуждение и непонимание между ними. Его руки скользнули вниз к бедрам и скрытой между ними двери в рай.

— Дэниел, — с удивлением выдохнула она, — я не это…

— Я даю тебе только то, о чем ты просила, для чего ты и надела на себя это платье, — сказал он и грубо, почти кусая, поцеловал ее.

Лорелея с яростью вернула ему поцелуй, бросая вызов. Его руки скользнули между их телами, чтобы освободиться от брюк, а после этого он взял ее с таким исступлением, что у нее смешались все чувства. Женщина извивалась под ним, прижимала его ближе к себе. Ее бурная реакция заставила Дэниела забыть о всяком контроле над собой, и он дал волю своей безумной, неуемной страсти.

Зашуршало разорванное платье, когда он отодвинулся от Лорелеи и поправил свою одежду. Дэниел сел на краешек кровати и, опершись локтем о колено, пригладил дрожащими пальцами взъерошенные волосы.

Чуть повернув голову, он взглянул на Лорелею. Она лежала очень тихо, устремив взгляд в потолок, не делая ни малейшей попытки прикрыть себя.

Ему стало стыдно за свою животную страсть. Он набросил на нее покрывало.

— Зачем ты это сделала, Лорелея? Зачем ты спровоцировала меня?

— Я дочь шлюхи короля Людовика, — как бы между прочим заметила она. — Просто я хотела сыграть эту роль, — она пошевелилась, ее обнаженное плечо блеснуло в свете свечи. Он заметил красные отпечатки на нежной коже, где он впивался пальцами в ее тело. — А ты сыграл свою.

У него тоскливо заныло сердце.

— Нет, о нет! Ты не можешь так думать, Лорелея, ты осталась тем же человеком, каким была до того как узнала правду. Ничего не изменилось.

— Изменилось все. Я — творение преступной, тайной страсти; дочь своих родителей, — она горько рассмеялась. — Что за ирония судьбы? Дочь короля выходит замуж за простолюдина.

Ее откровенные издевательства неприятно поразили Дэниела.

— Не надо так говорить, Лорелея. Умоляю, не надо.

— Мы должны развестись, Дэниел.

Он вскинул голову. Это был его план с самого начала, но как-то получилось, что, даже сам того не сознавая, он отказался от него.

— Лорелея, я говорил тебе, не будет…

— Аннулирование, наверное, подойдет лучше, так как церковь воспрещает…

— Черт возьми, я хочу знать…

— Да? — спросила она, усаживаясь. — Но ведь так и было, Дэниел. Ты все время знал об этом.

— Прости меня. Я должен был сказать тебе о родителях. Видит бог, я хотел это сделать.

— Теперь уже слишком поздно каяться, Дэниел. Он посмотрел на часы. Ему хотелось провести остаток ночи с ней, признаться во всей лжи, что когда-то наговорил ей, но через час ему нужно быть у архивной тюрьмы, чтобы освободить из заточения Мьюрона.

— Пожалуйста, не совершай никаких необдуманных поступков, — сказал Дэниел, потянувшись к ней.

— Типа изнасилования? — бросила Лорелея вздрогнув от его прикосновения.

Она отбросила покрывало и встала с кровати. Разорванное платье болталось у нее на спине, но он не испытывал никакого желания, только глубокое, неприятное сожаление.

— Я пойду спать. Одна, — она остановилась, чтобы достать ключи из кармана его сюртука. Рядом на полу валялся скомканный клочок бумаги, ветром его занесло под кровать. Лорелея повернулась и посмотрела на Дэниела:

— А после этого я собираюсь положить конец нашему браку и зажить своей собственной жизнью.

Лорелея захлопнула дверь своей спальни и повернула в замке ключ. Долго смотрела на дверь. Она ненавидела его за ту власть, которую он еще имел над ее чувствами. Ненавидела за то, что старые раны еще отражались в его глазах потрогали ее сердце. За то, что он скорее умрет, чем признается, что она нужна ему.

Лорелея не могла оставаться с ним. Если она это сделает, то скоро обнаружит себя валяющейся у него в ногах, превратившейся в полное ничтожество. Она будет ничем не лучше своего отца, болтающегося как лист на ветру, неспособного прибиться ни к одному берегу.