Торлон - Кирилл Шатилов

Хейзит продолжал прислушиваться, однако филин затих.

А может быть, Харлин вспомнил какие-то одному ему ведомые истории, в которых тот или иной легендарный герой, уже тогда сражавшийся с дикими предками сегодняшних — не менее диких — шеважа предупреждал вабонов не просто о нападении на замок, но и об условиях, при которых замок падет? Только откуда Харлину знать эти истории? Он ведь давно, еще при отце Ракли, был выслан из замка и больше не имел доступа к собранным в тамошнем хранилище свиткам, в которых рассказывалось о жизни вабонов с незапамятных времен. Ну и что? Хейзит, ты что, так устал, что разучился рассуждать? Разве не мог он прочитать их тогда, в бытность писарем самого Меген’тора, и запомнить? Или даже втихаря переписать. Мог, конечно. Вот бы разузнать, о чем в этих свитках говорится!

Пора было идти проверять три больших камня. А потом спать. Веки тяжелели и поднимались с трудом. Даже свежий воздух улицы не помог.

Хейзит бросил прощальный взгляд на освещенный всполохами рассвета замок.

Вон она, неприступная твердыня на краю отвесного утеса. Сколько тайн хранят твои коридоры и залы? Сколько поколений вабонов повидала ты на своем веку? А правда, сколько? И почему он снова ловит себя на том, что думает о замке как о чем-то древнем, хотя эти розовые стены закладывал не кто-нибудь, а его родной отец? Коротка память людская. Пусть даже что-то происходит на твоих глазах — скоро ты воспринимаешь это новое так, будто оно существовало всегда, и не задумываешься о том, что было здесь прежде. Вот бы сейчас поговорить с отцом! Показать ему, что можно сделать из глины. Интересно, что бы он сказал? Наверное, будь он жив, сам бы первым додумался до такого простого способа получить столь необходимый камень. Почему же он этого не сделал? Потому ли, что камня было в достатке? Или потому, что только такой неопытный строитель, как Хейзит, мог поверить в прочность «обжаренной» глины?

— Ну что, закрылась лавочка? — услышал он сзади незнакомый мужской голос и, оглянувшись, увидел сгорбленную фигуру в длинном буром плаще и с наброшенным на голову капюшоном. — Разбежались, говорю, завсегдатаи?

Хейзит невольно попятился, по фигура осталась стоять на месте, и он взял себя в руки:

— А вам-то что?

— И это ты называешь гостеприимством?

Не успел Хейзит и глазом моргнуть, как фигура выпрямилась, отбросила с лица капюшон, и арбалетчик Фейли собственной персоной зашелся тихим, но оттого не менее наглым смехом.

— Не узнал старого знакомого, строитель? А я-то держал тебя за востроглазого!

— Меня ваш голос сбил, — признался Хейзит, протягивая Фейли руку.

— Ну изменить голос — пара пустяков! — Тот крепко пожал грязную ладонь и подтолкнул юношу назад, к двери в таверну. — А вот напроситься в гости, когда все домочадцы уже легли спать, — это настоящее искусство. Надеюсь, ты меня впустишь или будем здесь стоять? Я, собственно, к тебе пришел.

— Заходите, конечно, заходите! — Хейзит посторонился, однако Фейли не спешил воспользоваться приглашением. — Я, правда, не уверен, что на кухне осталось что-нибудь горячее вам перекусить, но печка еще не погасла, и если вы немного подождете…

— Благодарствую, строитель, но я не хочу есть.

— Тогда пива? — Хейзит пожал плечами и первым вошел в таверну. — Я как раз недавно про вас вспоминал.

— Уж не с Исли ли?

— Так вы его видели?!

— Я наблюдаю за этим входом с того момента, когда еще не начало темнеть. — Фейли даже не огляделся и так, будто бывал тут много раз, сел за любимый стол Хейзита, справа от прохода, возле окна. — И нахожу твою сестру очень даже привлекательной.

— Вы и с ней успели познакомиться?!

— Для этого вовсе не нужно знакомиться, строитель. Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять, что у Фокдана губа не дура.

— А при чем здесь Фокдан?

Фейли замялся лишь на какое-то мгновение.

— Ты разве не был с ним сегодня в замке?

— Был. Вам какого пива налить?

— Какого-нибудь попроще, без всех этих ягодных добавок. Не люблю сладкое пиво.

— Могу предложить горчичное: вообще слеза прошибает. Пользуется особым спросом у молочников.

— Боюсь, молочник из меня никудышный.

Хейзит попробовал содержимое нескольких бочонков и обнаружил лишь одно, которое могло бы прийтись Фейли по вкусу, — ржаное. Себе он налил такого же, хотя пить в столь поздний, точнее, ранний час не хотел совершенно. Зато хотелось спать. Собеседник же этого как будто не замечал.

Он стал дотошно выспрашивать Хейзита о том, что он видел в замке, как воспринял его историю Ракли, каковы были его распоряжения — одним словом, дал почувствовать себя пленником на допросе с пристрастием. Хейзит сперва отвечал подробно, но в конце концов подобная форма разговора ему надоела, да и оставленные в печи глиняные заготовки требовали внимания.

— Я сейчас, — сказал Хейзит. — Наливайте себе еще пива, если захотите. Мне тут надо кое-что проверить.

Фейли пожал плечами и проводил юношу понимающим взглядом. Когда тот скрылся за дверью соседнего помещения, судя по расположению, кухни, Фейли встал из-за стола и двинулся следом. Дверь оказалась заперта изнутри. Хейзит не хотел, чтобы за ним подсматривали. Что ж, здесь он полноправный хозяин. И слишком наивен и простоват, чтобы скрывать что-нибудь действительно важное. Нужно во что бы то ни стало расслабиться и не воспринимать все как знак заговора.

Фейли возвратился к столу, подобрал кружку и направился к указанному бочонку. Его томила жажда. А вовсе не желание напиться, как могло показаться со стороны. Жажда после целого дня, проведенного в обличье горбатого старика, праздно шатающегося вокруг да около рыночной площади. В назначенный час Фокдан так и не появился. Теперь ясно, почему: Ракли решил отправить его обратно в Пограничье и совсем не дал времени на сборы. Надо было ждать его у каменного моста через канал, и тогда не пришлось бы тратить всю ночь на поиски этой дурацкой таверны. Хотя почему дурацкой? Какая-никакая, а крыша над головой всегда лучше звездного неба. Чего он там так долго возится!

Фейли выпил вторую кружку залпом и нацедил новую. Голова стала немного кружиться, а ноги — предательски подгибаться. Пиво-то крепковатое. Да еще на голодный желудок. Не стоило отказываться от дармовой закуски. Все его гордость, будь она неладна! Предлагают — бери, взял — благодари, как гласит старая поговорка.

Он сел за стол, поставил кружку рядом и уронил голову на руки. Ничего, посижу так немного, авось не засну. Как он там рассказывал? Толстяк Исли занялся-таки рыбной ловлей? Ну молодец! Дорогой через лес Мадлох предполагал именно это. Сам он тоже подумывал вернуться домой и даже жалел, что послушался Фейли и не остался на заставе Тулли до конца: сейчас бы в его распоряжении тоже был далеко не лишний конь. Правда, если верить Хейзиту, у Исли его чуть было не отобрали. Кстати, он упомянул, что выкрутиться им удалось только благодаря пропускному свитку. Видать, Ракли жутко боится нападения и перевел-таки замок на осадное положение. Вот бы узнать, со стороны кого он этого нападения ожидает. Ведь не шеважа же он опасается. Кто как не его люди пустили среди фолдитов слушок о появлении чужаков на самом краю Пограничья. Жаль, что никто не догадался спросить самих фолдитов. А те, как всегда, не видят ничего дальше своего участка земли. И не понимают, что им уготовано, приди шеважа в эти края и в самом деле. Они с Мадлохом по пути в Вайла’тун пытались заводить с ними беседы, однако не выяснили ничего такого, о чем уже не знали бы из собственных наблюдений. Ракли отправил в Пограничье отряд, рассчитывая восстановить заставу и покарать осмелевших шеважа. Он явно не понимал, на что обрекает своих ни в чем не повинных виггеров, среди которых Фейли увидел немало мергов. Им-то в лесу вообще делать нечего. Лучше бы отправил побольше сверов, чья тяжелая броня и мощные арбалеты могли хоть как-то противостоять шеважа. Разумеется, в том случае, если Ракли действительно хотел с ними сразиться. Если же он знал нечто такое, о чем подозревал Фейли, тогда, конечно, большого войска не понадобится. А заставу можно восстановить еще до наступления холодов. И замести следы.