Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун - Ян Флеминг

— Как ты говоришь на своем отвратительном жаргоне, не мудро делать ставку на преимущество в живой силе. — М. нашел силы усмехнуться. — В прошлом Бонд выходил с честью и из более серьезных передряг. Организованных к тому же куда более опасным противником, чем китайский ребенок-садист, обитающий в мире фантазий. Молись, Сун, или жги своего идола, как это у вас принято.

Сун обнажил свои сдавленные внутрь зубы.

— Я бы на вашем месте помолчал о сожжении, адмирал. Каково будет вашей коже на груди?

М. по-прежнему молчал.

— Потом мы придумаем, что можно сделать с вашей спиной. Здесь существует дополнительный фактор, который заключается в том, что пациент не знает, в какую точку и в какой момент будет нанесен следующий удар. Неведение дает иногда любопытные результаты. Но нет смысла обмениваться банальными угрозами. А теперь спокойно обедайте. Евгений обещал приготовить какой-то невероятный омлет. Думаю, вам не повредит сегодня и бокал вина. Вам непременно захочется выпить за успешное прибытие вашего друга и коллеги.

М. отвернулся и вновь неподвижно уставился на пустой сектор моря.

XIV. Палач Капудзоны

— Генерала очень встревожило мое сообщение, — рассказывала Ариадна. — Он хочет, чтобы ты встретился с ним и поговорил. По-моему, он собирается предложить сотрудничество. После встречи ты, разумеется, в праве выбирать.

Взгляд Бонда задержался на кончике сигареты.

— Каковы гарантии, что он даст мне уйти беспрепятственно?

— Он дает честное слово. Слово генерал-полковника КГБ.

На короткое время в салоне «Альтаира» воцарилась тишина. Затем, не сговариваясь, Бонд и Лицас разразились хохотом.

— Я что-нибудь сделала не так? — спросила уязвленная Ариадна. — Или когда-нибудь вас обманывала? Бонд обнял ее и поцеловал в щеку.

— Нет, — успокоил он. — Нет. Боюсь, настоящий шпион из тебя никогда не выйдет — слишком ты честная. По одному твоему виду можно сказать, что каждое произнесенное тобой слово внушает тебе отвращение, и ты сама себя презираешь за свою неискренность. Актриса из тебя никудышняя.

— Он что, свихнулся, этот твой генерал? — Лицас разлил по стаканам узо. — О чем он думает? Ты, полагаю, рассказала ему обо всем?

— Обо всем. Но он не поверил. Про Гордиенко-то он поверил, потому что даже такая дуреха, как я, не станет врать о том, что он сам может легко проверить. Но про остальное он сказал, что это Джеймс уговаривает меня помочь ему в борьбе против каких-то бандитов, с тем чтобы в конечном счете попытаться сорвать конференцию. Но у него, конечно же, ничего не выйдет, потому что генерал все предусмотрел; но все-таки этот Бонд — опасный преступник… — в этом месте она с уничтожающим правдоподобием передразнила акцент Аренского. — … и может наделать дел. Мне пришлось притвориться, что я с ним согласна, а то бы ни за что оттуда не выбралась.

— Иными словами, — заключил Бонд, — он вел себя так, словно решил ни в коем случае не верить тебе, как только ты перед ним предстала.

Энергичным кивком головы Ариадна подтвердила предположение Бонда.

— Именно. Я — как раз тот человек, которому он попросту не в состоянии поверить. Я гречанка, а, значит, недоразвита, тупа и вообще. К тому же женщина.

— Ага, выходит, он… — Лацис изобразил жестом, — один из этих?

— Да, видели бы вы, как он пожирал глазами Янни. Спросите у него. Ну и еще я из буржуазной семьи и, следовательно, сентиментальная идиотка, которая ничего не смыслит в политике. И наконец — я из ГРУ, а Аренский из КГБ.

— Понятно, в таком случае, вы — враги, — сухо заметил Лицас. — Как же иначе. Бонд усмехнулся.

— ГРУ — это управление разведки Красной Армии, Нико. Они тоже занимаются шпионажем и на этом поприще конкурируют с КГБ, а КГБ — это тайная полиция, которая гораздо обширнее и могущественнее ГРУ. Как видишь, поводов для соперничества предостаточно.

— Соперничество! — Ариадна фыркнула. — Зависть и ненависть. Междоусобная холодная война. Помните Олега Пеньковского, полковника ГРУ, который работал на Запад в связке с английским бизнесменом Гревиллом Уинном и покончил с собой в 1965 году в тюрьме? Так вот, — продолжала она, а Бонд в этот момент вскинул глаза, — по официальной версии он погиб в шестьдесят третьем, но на самом деле его держали в надежде использовать в своей игре против американцев. В конце концов, отравившись, он ускользнул от них. Во всех капиталистических странах гадали, почему он стал шпионом — ясно, не из-за денег. А в ГРУ все знают, что Пеньковский только так и мог отомстить КГБ за то, что они сделали с ним, с его друзьями и с…

Ариадна внезапно умолкла. Бонд иронически взглянул на нее и прикурил от окурка новую сигарету.

— От генерала помощи ждать нечего, — сказал он. — Нам даже следует остерегаться его. Это мы уже знаем.

— Больше того. В здешнем госпитале находится человек с катера, и Аренский собирается его допросить.

Бонд и Лицас переглянулись.

— Значит, его все-таки выловили, Джеймс. Занятно.

— И только. У нас ведь нет возможности разыскать его или установить, кто его навещает, к тому же, я думаю, он не представляет для нас угрозы. Наш маяк — это фон Рихтер. Где начнем поиски?

— В гавани. Всегда в гавани. Там на короткое время мы будем в безопасности, там же найдем горячую пищу, мясо, а не эту трапезу пастухов. И самое главное — хочу заправиться, ведь полного бака этой посудине хватает, лишь на пару сотен миль. Ну что ж, вперед.

Лицас скрылся в машинном отделении. Бонд посмотрел на Ариадну. В светло-карих глазах девушки стоял туман, углы решительного греческого рта были опущены вниз. Он нежно обхватил ее за шею.

— Что с тобой, Ариадна?

— О, любимый, мне так жутко. Задумана крупная операция, а ее безопасность поручена жирному болвану, самодовольному чудовищу. По крайней мере, раньше-то они свое дело знали. Что же произошло?

— Я мог бы прочитать тебе целую лекцию о бюрократической системе и о том, что выдвижение сотрудников по политическим мотивам не всегда означает выдвижение лучших сотрудников. Я не стану всего этого рассказывать. Выбрось из головы. Положись на Нико и на меня. И на себя. Мы сделаем то, что не сделает Аренский.

Ариадна уютно прижалась к нему. Бонд улыбнулся своим мыслям. Среди них была одна, поразившая его своей парадоксальностью — он пообещал советскому агенту встать на страже советских интересов. Если бы узнал об этом, он бы… Рев двигателя прервал ход мыслей Бонда.

Главная гавань на Враконисе, хотя и относительно мала, но считается одной из самых удобных в южной части Эгейского моря: в любую погоду она уютна и спокойна, когда не дует южный ветер, который в этих водах встречается нечасто. Большинство островов вулканического происхождения имеет вокруг себя резко уходящее на глубину дно, что не позволяет устраивать у их берегов хорошие якорные стоянки — к примеру, Санторинский залив имеет глубину более тысячи футов, судам приходится швартоваться прямо к причалу или на буй — но доисторические колебания морского дна накренили Враконис к северу, уменьшив крутизну скал и создав полосу отмели, простиравшуюся ярдов на восемьдесят от берега. По бокам эту акваторию ограничивали два коротких мола, один из которых — западный — сохранился еще с времен венецианского владычества. У этого мола после заправки и пришвартовался «Альтаир».

Бонд стоял в ожидании своих спутников на моле под ярким солнцем и смотрел по сторонам. Многое привлекало его взгляд. Справа гавань заполняли мелкотоннажные суда: яхты, рыбацкие шхуны, транспортные суда (все, в чем остров испытывал нужду, доставлялось морем) и целая флотилия маленьких двадцати-и тридцатифутовых лодок, необходимых на острове, где дороги были плохи и малочисленны, а доступ в некоторые селения открывался лишь по воде. Впереди располагался ряд одноэтажных домиков, который образовывал что-то вроде набережной. С ближнего конца ее стояли несколько белоснежных построек с синими и светло-коричневыми дверями и ставнями, за ними — лавка зеленщика, а дальше — склад, службы порта и таверна с выгоревшим зеленым тентом. Ни неоновых реклам, т автомобилей, ни сувенирных лавок не было. Пока не было.

Лицас и Ариадна сошли на берег, и все трое двинулись в направлении охваченного деловой сутолокой порта. Грязная извилистая дорога вела из порта к россыпи ослепительно белых домов, составлявших поселок, который был разбросан среди полудюжины холмов высотой всего четыреста-пятьсот футов. И повсюду — за исключением стоявшего особняком известнякового холма, который заслонял полнеба и был старше самого вулкана — виднелись фантастические горизонтальные полосы вулканического камня, черной лавы, пористого белого и желтого туфа, а также более твердых и ярких пород, окрашенных в бордовый, темно-синий, темно-зеленый цвет. Враконис представляет собой незабываемое, но странное зрелище, скорее тревожащее, нежели радующее глаз; Бонд не мог понять, почему здесь живут люди. Он даже невольно вспомнил легенду, которую слышал от Ариадны. Ему подумалось, что, в известном смысле, она выражает ужас перед сверхъестественным; тот ужас, что внушает человеку всякая его попытка представить мысленно фантастический размах катаклизма, который все равно правдоподобнее любой научной геологической гипотезы.