Чапаев - В. Дайнес

В тот день, когда состоялся этот разговор, произошли изменения в руководстве войсками, действовавшими на востоке России. М. В. Фрунзе постановлением Реввоенсовета Республики от 13 июля был назначен командующим Восточным фронтом. В новую должность он вступил 19 июля, а обязанности командующего Южной группой армий временно исполнял начальник штаба группы B. C. Лазаревич. Он приказал 21 июля командующему 4–й армией К. А. Авксентьевскому принять меры к поддержке правого фланга 25–й стрелковой дивизии. Однако помощь запаздывала, и дивизии приходилось своими силами сдерживать натиск противника.

Обстановку, сложившуюся на участке дивизии, В. И. Чапаев обсудил 23 июля в разговоре по прямому проводу с членом Реввоенсовета Южной группы армий В. В. Куйбышевым. Он родился в 1888 г. в дворянской семье, окончил Омский кадетский корпус, затем обучался в Петербургской военно–медицинской академии. Весной 1906 г. Валериан Владимирович за революционную деятельность был исключен из академии. Скрываясь от преследований полиции, вел революционную работу в Сибири, Петербурге и на Украине, восемь раз подвергался аресту, четыре раза был сослан в Восточную Сибирь. С марта 1917 г. руководил самарской большевистской организацией, затем Самарским военно–революционным комитетом. С июня 1918 г. Куйбышев политкомиссар и член РВС 1–й армии, с сентября — 4–й армии, с апреля 1919 г. член РВС Южной группы армий. В последующем Валериан Владимирович был членом РВС Астраханской группы войск, 11–й армии и Туркестанского фронта. После Гражданской войны возглавлял Главэлектро, наркомат Рабоче–Крестьянской инспекции, Высший совет народного хозяйства СССР, Госплан СССР, был заместителем и первым заместителем председателя Совнаркома СССР. В январе 1935 г. Куйбышев ушел из жизни.

В. И. Чапаев, обращаясь к В. В. Куйбышеву, сказал: «— В разговоре моем по прямому проводу с командюжгруппы Лазаревичем было указано, что во вверенную мне дивизию послано 150 тысяч патронов на станцию Шипово, которых на станции Шипово не оказалось. Они задержаны были на станции Озинки или Семиглавый Map и прибыли в Шипово 22 июля в 14 часов. Противник был поставлен в известность, что патронов у меня нет, что выяснено из опроса перебежчиков с казачьей стороны. Ведь 22–й дивизии приказано было 20 июля выступить и занять Турсенин, Соленая Лощина и колония Шишонкова, но начдивом-22 не только приказ был не выполнен, но в корне нарушен отводом 191–го полка на хутор Астраханский, который в ночь с 22 на 23 июля пришел обратно на хутор Турсенин, и отчего потерпел неудачу 219–й полк.

Приказ по 4–й армии за № 01163 считаю изданным неправильно и неумело людьми, не знающими расположения войск вверенной им армии. Приказано 22 июля перейти в решительное наступление на колонию Ермальцево, Саратовец, которые частями вверенной мне дивизии заняты были еще 16 июля. Далее указывается: оставить значительный гарнизон в районе форпоста Чеганский и Балаганный и двумя бригадами перейти в решительное наступление из вышеуказанных пунктов на помощь 1–й бригаде 25–й дивизии, в чем я усматриваю, что командарм-4 не знает, что у меня одна бригада находится в районе Рубежный и Требухин, и один полк ее находится в распоряжении штарма-1, и один полк несет гарнизонную службу в городе Уральск. Мне желательно было бы спросить, где он нашел у меня две бригады, которые должны требовать отхода противника, действующего против бригады 25–й дивизии. Сейчас идет допрос одного перебежчика, который указывает, какие силы боролись против бригады, из которых часть направлена на Сломихинскую, а часть в Илецкий Городок. Подробности сообщу через час.

В. В. Куйбышев, выслушав Василия Ивановича, ответил: — Товарищ Чапаев, ваш доклад очень ценен. Я разберусь в нем и сделаю соответствующие выводы. Через час пришлите запиской сведения о допросе. Сегодня вечером или завтра утром я вас вызову к аппарату. Передайте привет всем вашим бойцам».

В. И. Чапаев, пытаясь установить связь с 22–й стрелковой дивизией, потребовал 24 июля от командира 73–й стрелковой бригады И. С. Кутякова согласовать свои действия с левофланговыми частями этой дивизии. После занятия колоний Простова и Шишонкова предусматривался переход к обороне на участках 73–й и 74–й стрелковых бригад. По линии колония Простова, Кошумский силами инженерного батальона дивизии и строевых частей предписывалось создать оборонительную позицию, состоявшую из окопов с траверсами. Командир 75–й стрелковой бригады Ф. К. Потапов должен был продолжать наступление и оказать содействие группе И. М. Плясункова в ее продвижении вперед.

30 июля командующий 4–й армией снова приказал В. И. Чапаеву на рассвете 1 августа перейти в наступление на Лбищенск. Одновременно 3–я бригада 50–й стрелковой дивизии должна была наступать в направлении на Сахарную. Однако Чапаев получил этот приказ только 3 августа. Это вызвало недовольство со стороны Василия Ивановича, который на следующий день телеграфировал Реввоенсовету 4–й армии:

«Мною усматривается, что в штабе 4 армии указывают начинать наступление задним числом. По получении приказа мне было бы желательно знать, кем был задержан названный приказ и почему не передавался своевременно, когда 25 дивизия беспрерывно держит тесную связь со штармом 4. Приказ надлежало получить 30 июля, а не 3 августа. В упомянутом приказе не упомянут час выступления и какого числа, какие пункты занимать, что может повлечь за собой полный разгром 4 армии. Если упомянутый приказ получен 50 дивизией 30 июля и каковая могла перейти в наступление, надеясь, что 25 дивизия тоже одновременно с ней повела бы наступление 1 августа, то 25 дивизия приказа не получила и если бы выступила 50 дивизия, то могла она попасть под перекрестный огонь противника и совсем быть разбита. Упомянутый приказ, ввиду опоздания, считаю недействительным, как такой, в котором не указана планомерность наступления с соседними частями. Задачу — 25 дивизией первоначально занять форп. Бударинский, 50 дивизией — хут. Железнов, который остается на 30 верст в тылу, чем открывает совершенно правый фланг 25 дивизии, что считаю недопустимым и такого приказа выполнить не могу, так как неодновременно и не тактически приходится выполнять. Прошу указать в дальнейшем о выполнении этого приказа точно в один день и час с 50 дивизией. Как я усматриваю, если бы была разгромлена 50 дивизия 1 августа, то штарм 4 всю ответственность возложил бы на начдива 25 за невыполнение приказа, который я получил лишь 3 августа. Еще указываю, что 25 дивизия несколько раз запрашивала штарм 4, но не последовало ни одного ответа, ввиду чего в корне протестую, так как мне на месте видно, что предпринимает противник и к каким операциям готовится, но на все донесения о принятии мер для дальнейших операций штарм 4 не желает отвечать. Жду срочного ответа на все изложенное, а, в крайнем случае, прошу прислать следственную комиссию о выяснении дела на месте»[258].

Прежде чем продолжить наше повествование, отметим одну странность в действиях Чапаева. Он весьма резко критикует командующего 4–й армией за то, что приказ о наступлении на Лбищенск пришел с запозданием. Можно, конечно, высказывать опасения относительно данного факта, но считать приказ вышестоящего начальника «недействительным», отказ выполнять его — все это не красит начальника дивизии. В данном случае снова проявились те черты характера Василия Ивановича, которые отдавали «партизанщиной», свойственные не только Чапаеву, но и многим командирам того времени. Тем более что он знал о предстоящем «большом переходе», иначе не потребовал бы 30 июля от своих подчиненных тщательной подготовки к этому переходу.В последующем исследователи Гражданской войны не раз объявляли виновником всех бед 25–й стрелковой дивизии командующего 4–й армией К. А. Авксентьевского. Так, Я. Вуберман в статье «Разгром белоказаков Чапаевской дивизией (1919 г.)», опубликованной в 1939 г. в «Военно–историческом журнале», отмечал:

«Отсюда мы видим, что развитие операции по очищению от белоказаков Уральской области фактически было сорвано командующим 4–й амией. Он не руководил частями; командиры частей не получали никаких задач и развивали действия по своему усмотрению, даже не увязывая их с соседями. Больше того, 25–я дивизия в результате такого руководства растянулась на фронте в 250 км.

План командования Уральской армии в своей основе не изменился. Только на этот раз удар противника переносился с правого фланга 25–й стрелковой дивизии, который прикрывался 50–й стрелковой дивизией, на ее левый фланг, как правильно оценил Чапаев в докладной записке командующему 4–й армией. Противник предполагал, бросив сильные конные части через пустынные районы Бухарской стороны, неожиданно для красных овладеть Уральском… Непосредственно против 25–й стрелковой дивизии и двух бригад 50–й стрелковой дивизии противник выставил три наиболее сильные свои дивизии и ряд отдельных частей, в общей сложности, насчитывавших 3320 штыков и 5235 сабель.